И надо было разобраться: откуда в нас и почему эта «тоска-а!» Потому, что такую же не объяснимую ничем тоску я ощущал и в себе, ощущал ещё юношей и даже совсем отроком. И я написал рассказ «Полустанок», который тоже начинается с «тоски», с необъяснимой, непонятной с виду «тоски» юноши, а заканчивается словами уже зрелого человека:
С тех пор прошли годы. Прошли мечты, прошла юность, прошла боль… Осталась вот эта дорога да созерцание стремительно проносящегося мимо меня пространства, где полустанок с девушкой мелькнет мне иногда как дневная награда, как ощущение возможности счастья на земле, которое оказалось почему-то недоступно мне.
Но, может, оно есть у других?..
В этих последних словах персонажа рассказа было мое предложение к читателям и критикам вступить в общественный диалог о нашем земном счастье. Я намеренно не стал говорить с читателями и критиками сразу о «тоске». Не стал «нагонять тоску», решил начать с более приятного всем «счастья». Но писатели сходу же отказали мне в принятии меня «в мировое братство писателей», назвав «Полустанок» «пасквилем на нашу советскую молодёжь».
И я по сей день, Надия, задаю себе вопрос: что это тогда с нашей русско-советской литературой, с русской мыслью, с русским сознанием и с писателями происходило? Да и что происходит с нами, с нашим сознанием сегодня?..
А тогда, пройдя ту самую лютую подвальную камеру, когда стоял с книгой, с планом «Великого инквизитора» в руках, с его начертанием земного устройства мира… я, наконец, вышел на так называемую «свободу».
Время действия 1972 г. по рожд. Хр. Страна СССР.
В тот зимний вечер я вышел с предновогоднего праздничного вечера, с одной молодой женщиной. Падал мягкий снег… И в ощущении Нового года, и в легком винном подпитии мы говорили обо всём… о чём я уже и не помню. И она сказал мне:
— Хочешь, я познакомлю тебя со своими друзьями?.. Друг в общем-то мне один. А второй — его друг… И очень странный… И мне даже хочется познакомить тебя с ним. И что ты о нём скажешь?.. Меня в тот предновогодний вечер и час никто нигде не ждал, только кровать в пьяном по случаю Нового года, рабочем общежитии. И я сказал: «Знакомь, я не против». И мы долго бродили с ней по каким-то переулкам среди частных, деревянных домов. И нашли сначала дом её друга, потом с её другом, пошли к его другу… И нашли его друга в какой-то кочегарке отапливающей несколько старых трёхэтажных кирпичных домов… И в ту Новогоднюю ночь мы долго сидели в той кочегарке, где этот человек и жил, имея в ней маленький закуток. По его видимой канве жизни и по его внешнему облику он был «бич» — из «дна» Горького или из персонажей Достоевского. Достоевский был тогда моим единственным мыслителем, но никакого полного выхода, за пределы стены смерти он мне тогда не давал. Наоборот его «Великий инквизитор» окончательно загнал меня в угол…
И когда мы говорили с тем живущим в кочегарке, то в своих суждениях я опирался на Достоевского.
— Да что Достоевский!.. Есть и кроме него… — сказал он.
— Кто?.. — спросил я.
— Хотя бы Василий Розанов, Фёдоров… — Да и кроме них есть ещё «Монизм вселенной» Циолковского.
— Да он же теоретик ракет и механических полётов в Космос… — сказал я. — Смертного меня это не очень занимает. Уж лучше тогда посвятить себя женщинам, запаху их волос, духов, запаху цветов, чем вращению в том безвоздушном тёмном холоде: «Летишь в звёзды врезываясь, ни тебе аванса ни пивной. Трезвость…» — продекламировал я Маяковского из его «На смерть Есенина».
— Ну, это для нас его сделали только основоположником одних механических полётов в космос, чтобы мы ничего дальше и больше не знали, а упорно рыли свою земную нору. Но Циолковский намного шире, выше и дальше ракет, дальше механического завоевания космоса.
И он показал, и дал мне подержать тетрадку, исписанную ровным аккуратным подчерком, где я и прочитал на обложке: «Монизм вселенной». И он зачитал мне немного из той своей общей тетради… Я не очень, чтобы все тогда понял, но кое-что ощутил, слушая Монизм вселенной в кочегарке… И я сказал, удивляясь проделанной им работе:
— Скажи, а зачем тебе всё это в этой кочегарке, все эти биллионы лет?.. Ведь ты с этим никуда отсюда не выйдешь?..
Он только, как-то грустно улыбнулся, глядя на меня, и ничего не ответил.
С этим свои вопросом и удивлением я и вышел от него, не понимая и в то же время очень хорошо понимая, что никуда дальше кочегарки он со своей аккуратно исписанной тетрадкой не выйдет. Я даже попросил его дать мне её почитать. Но он не дал. Только сказал, что если всё это мне будет нужно, то я найду и перепишу это сам, «или это найдёт тебя».
— Ну, ладно посмотрим: кто кого найдёт… — сказал я, не предавая его и своим словам никакого особенного значения.
На этом мы с ним расстались и больше никогда в жизни не встречались. Но вопрос: зачем этому человеку, в социуме почти бичу, бомжу — «это все нужно?..» — во мне остался. И «Монизм» Циолковского тоже остался в моей голове, думаю, что тогда ещё на уровне простого любопытства. Но я, всё же, пришёл с этим своим любопытством в Городскую художественную библиотеку и спросил у них «Монизм вселенной». Мне ответили, что в их библиотеке такой книги нет и что мне лучше обратиться с этим в ГПНТБ — городская, публичная, научно-техническая библиотека. И я пришёл в ГПНТБ и спросил там. И меня тоже там спросили:
— А зачем вам это нужно?.. Вы собираетесь по этому вопросу писать научную работу, реферат, кандидатскую?.. — Тогда должны принести от вашего руководства института, заверенную печатью бумагу, что вы допущены до работы по этой теме и эта книга вам необходима. Иначе мы вам не выдадим.
— А если я не кандидатскую, и не в институт…
— Тогда зачем это вам?
— Ну, просто знать, почитать!..
— Возьмите любую другую книгу и почитайте.
— А если я хочу эту?..
— Да зачем вам, если вы не учитесь и не работаете по этой теме?!
— Но может, прочитаю и заработаю. Да и просто хотеть знать, разве этого мало? Ведь для этого книги и пишутся, чтобы человек читал, развивался, узнал для чего он на земле, для чего всё это… — и я очертил над своей головой пальцем, изображая сферу…
— Да, чтобы получить у нас эту книгу — мало. Или заверенная бумага от руководства института, что книга необходима вам для работы по теме? Или принесите разрешение от соответствующих органов власти…
С этим я и ушёл из ГПНТБ. О том, что «соответствующие органы власти» дадут мне такое разрешение, мне даже и мечтать смысла не было.
Путь к «Монизму Вселенной» мне был закрыт.
И мне пришлось идти другим путём — через Гёте, через «бессмертную часть Фауста», через русскую литературу, через собственную мысль, в поисках смысла жизни среди окружающего меня торжества смерти. И, опять-таки, через начертания «Великого инквизитора…»
«Монизма» же «Вселенной» Циолковского я тогда так и не нашёл. Уже с перестройкой жена купила и подарила мне небольшую автобиографическую книжечку самого Циолковского. Но в ней Циолковским были отмечены только внешние этапы его пути. И самым потрясающим откровением в этой его книжечке был для меня вопрос Циолковского к самому себе уже в возрасте 75 — лет: «А не зря ли я ел и ем хлеб народный?..»
Сегодня редко кто из учёных и неучёных задаст себе такой вопрос: просто едим и всё; и часто чрезмерно и незаслуженно.
В 2008 году она же, моя жена, учительница-мучительница, ломовая лошадь российского образования, преподававшая информатику в аэрокосмическом лицее г. Новосибирска повезла ребят лицеистов в Москву на конференцию с заездом в Калугу, в самое логово Вселенского чародея, и, узнав от неё про это их путешествие, я напомнил ей о «Монизме вселенной». Но вернулась она лишь с дарственной книгой от внука Циолковского с подписью: «Семье Марковских от семьи Циолковских». Но это был не «Монизм…». «Монизм…» опять прошёл мимо меня… И вот дожил я без «Монизма…» до 70 лет.
И сидел я в лесу в одиночестве своём в разных раздумьях — о конечном и вечном, и о всяком нашем земном вонизме… И вдруг звонит мне жена моя и говорит: «Радуйся!.. я нашла тебе книгу, которую ты искал, хотел и не находил. И вот я тебе её нашла… И когда, скажу тебе — где?.. Ты придёшь в удивление…».
И когда она привезла ко мне в лес книгу и сказала — где она нашла её, то я действительно пришёл в удивление!.. Но не только оттого, что нашла она книгу Циолковского «Монизм Вселенной», его «Философию Вселенной» на городской книжной полке (свалке), куда сносятся горожанами книги, которые им стали не нужны, вышли из моды; и удивился я даже не оттого, что эта книга лежала сред кучи «Санта-Барбар», составлявших компанию «Монизму Вселенной» и всей вселенской мысли Циолковского. Я уже не раз слышал, что лучшие письмена к человечеству можно вполне встретить на базаре, у торговца, где они используются, как обёрточная бумага… Но получив таким образом «Монизм Вселенной», который разыскивал ещё 45 лет назад, и в котором мне было отказано в библиотеке ГПНТБ города Новосибирска; и мог я получить тогда «Монизм…» только с разрешения «соответствующих органов власти», я тут же вспомнил человека, живущего почти бомжом при одной кочегарке, вспомнил его кропотливо переписанную им общую тетрадь с трудом Циолковского, вспомнил, как он отказался дать её мне и сказал: «Если нужно тебе будет, сам найдёшь и перепишешь; или это найдёт тебя…» И вот это (Монизм) нашёл меня, и я держу его в руках!.. Значит, сама Вселенная нашла меня, оказала мне честь… И разве это не чудо, не чудно?! И книга «Философия Вселенной», была издана всего-то одной тысячью экземпляров, на всю страну, на всю Россию!.. И один из этой (всего-то тысячи!) в моих руках. Вот что больше всего удивило меня в найденном моей женой «Монизме вселенной» и принесённым ко мне лес… Тот живший в кочегарке, не знаю кто он был в глубине духа своего, и в его вселенском значении, но в отношении меня он оказался пророком. И пророчество его сбылось на мне: «Монизм Вселенной» нашёл меня.
И так Вселенная и её Монизм нашли меня, когда мне было не 25 и не 30, а уже 70… и в понятии тех библиотечных работниц, которые когда-то отказали мне в Монизме (в мои 25), и удивлялись: «зачем он вам, если вы не пишете реферат или кандидатскую?..»