Думаю, никак. Да и что есть «стиль»? Скорее всего, это какой-то наш внутренний ритм: к примеру, одни говорят быстро, другие — медленно. Одни пишут витиевато, другие — идут к простоте, и такое тоже называют «стилем». Но какой «стиль» станет настоящей литературой, образом времени? Это одним «стилем» не решается.
А вот наша внутренняя правда или ложь на написанное нами повлиять могут, влияют… Остальное — фразеология, которую берёшь на вооружение или не берёшь… К примеру взять фразеологию отца, который даёт характеристику вернувшемуся из заключения сыну: «На хлеб — мадро, на собаку — падло, на песок — сыпуха, на кашу — размазуха. По фене ботает и не хрена не работает». Можно, конечно, и такое сделать стилем всей своей земной жизни. Но зачем? Ведь если взглянуть на звезды, то «феня», жить по «фене», писать по «фене» — это слишком мелко для человека, уже увидевшего «светил численность».
Впрочем, в городе за величием уличных фонарей, звёзд совсем не видать. Может, от этого и заниженность наших душ, зато завышенность нашей фонарной спеси…
Ксения Юрьевна Лаптева, г. Краснодар, государственное автономное учреждение культуры Краснодарского края «Агентство культуры и искусства», заместитель начальника отдела по организации мероприятий:
Особая благодарность за эссе «Достоевский в моей жизни и творчестве!
Спасибо за «Карамели»!
Спасибо Вам за Ваше творчество! За то, что разбередили какие-то раны… Заставили задавать вопросы себе…
К писателю вопрос один…
Кому из современников, по Вашему мнению, удалось быть ПОНЯТЫМ?
Иван Марковский:
Поняты были многие наши современники, а точнее, я бы сказал, ПРИНЯТЫМИ — писатели военной и послевоенной поры, в которой дух человека, и советского народа испытывался Адом… Василь Быков, Астафьев, Белов. Валентин Распутин были хорошо приняты народом, Василий Шукшин, Владимир Высоцкий… говорю, народом. Интеллигенция, Власть, братья писатели — тут уже другое отношение. Пастернак с его «Доктором Живаго» вряд ли был и будет народом принят и понят — это «герой времени» узко интеллигентского круга. Особое моё уважение к Шолохову, к роману «Тихий Дон», к «Донским рассказам», к «Судьбе человека». Солженицын для меня фигура двоякая: с одной стоны — потрясающая работоспособность в разоблачении Советского строя, его ГУЛАГА, с другой, говорят, были от него доносы…А по доносам даже расстрелянные. А в психологии человека часто бывает так: человек сам допустит перед властью слабость, согласится по малодушию, по слабости духа — на донос… А затем всю свою оставшуюся жизнь эту власть ненавидит и ниспровергает, возвращая таким образом свои уроненные перед ней честь и достоинство, которые сам же по слабости духа этой власти в начале жизни своей уступил, заложил, если не продал, за дополнительную пайку… И Солженицын у меня «под спудом» — до полного прояснения его личности. Ну, а совсем современных писателей я и не знаю, потому как тридцать с лишнем лет провёл в лесу, в стороне от всех литературных баталий. И чтобы кого-то хотелось назвать «властителем народных дум», чаяний народных — даже не знаю… может не потому что такого нет, а просто — я! — не знаю: не свела жизнь, как к примеру до встречи моей с журналом «Парус» и Вы, Ксения, про меня ни сном, ни духом… Хотя тот же рассказ «Карамели», за который Вы меня сегодня благодарите, был мною написан, как минимум, 40 лет назад… но не был в то время ни принятым, ни понятым. Такова жизнь…
P.S.
Ксения, не любопытно ли?.. когда перечитывал этот уже написанный к Вам ответ, моя жена, перебирая какие-то старые бумаги, положила одну передо мной на стол… Попросил её отсканировать это небольшое свидетельство того времени на принтере и прилагаю:
ОРГАН СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РСФСР
Адрес редакции: 121069 Москва Г-69, ул. Писемского, 7
Телефоны отделов: прозы — 291-73-03, поэзии — 291-37-67, критики — 291-70-29, очерка и публицистики — 291-72-33.
Рукописи объемом менее авторского листа не возвращаются
Уважаемый Иван Григорьевич!
Прочитали ваши рассказы с интересом, однако для журнала они, к сожалению, не подошли. Основной недостаток не в теме, а в ее раскрытии: на наш взгляд, Вам не вполне удалось показать характеры героев в динамике, а также убедительно психологически обосновать те или иные порывы и состояния души.
Ст. редактор отдела прозы
Всего доброго.
Творческих успехов!
(В.Грачев)
зак 452 Т «лГ» тир. 10.000
Речь в бумажке идёт как раз о «Карамелях», «Полустанке» и других рассказах 1980 года, посланных мной тогда в журнал «Наш Современник». Можете полюбоваться их ответом: от ваших слов, и от слов других читателей, написавших мне сегодня, ответ того «Современника» разительно отличается. Хотя рассказы те же!.. И невольно возникает вопрос: а кому тогда принадлежал «Наш Современник»? Явно ни Марковскому и ни Высоцкому… ушедшему из жизни в то «жаркое» лето 1980 года, так и не увидев в печати ни одного своего стихотворного слова… Грустно, за такую страну, за тот «Наш современник». Чей он сегодня — не знаю… Но от наследственных болезней легко не избавишься, даже со сменою всего внешнего строя страны. Внутри может оказаться всё тоже и всё те же, а то и хуже: болезнь имеет свойство прогрессировать…
Наталья Павловна Серикова, МГИК, 3 курс, Библиотечно-информационная деятельность:
Что для Вас лично означает фраза «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12: 36). Как Вы считаете, должны быть у каждого произведения творчества (любого) цель, назначение, или достаточно просто «выражать себя»?
Иван Марковский:
Наталья, здравствуйте! Ваш первый вопрос очень непрост. Пустословие, празднословие, которыми мы все страдаем, это ведь страшное явление, отвлекающее нас от познания мира и самих себя, и я бы даже сказал от нашей космической эволюции… чем наносится вред не только самому себе, но и Вселенной… К этому, думаю, и приведённое Вами изречение.
Теперь о Дне суда: по-моему, не надо такой день видеть один для всех. Для каждого этот день наступает в свой час; и давать ответ придётся самому себе; и я вам скажу, это будет очень тяжело!.. мучительно тяжело… И на Земле от такого суда адвокатом не защитимся, когда день этот судный для нас наступит; да и уходить с этим будет тяжело, а там куда уйдем может оказаться ещё тяжелее… Поэтому лучше избавляться от празднословия, пустословия, злословия — сегодня, прямо сейчас!..
Какой-то единый для всех день суда, с одним прокурором для всех сразу? Моя логика такого не берёт. И если такое возможно, то это будет какой-то страшный Вселенский вопль, когда все — и мёртвые и живые жарятся на одной огромной сковородке, и размеров-то которой представить трудно… Я за индивидуальный суд и индивидуальную жаровню, близкую к известным нам ожогам стыда и совести… Но такие в нас ожоги где-то и когда-то могут быть увеличены. Своего рода — электрический стул… до полного осознания собственной греховности и виновности… стенания, вопли, заламывание, воздевание к небу рук — вполне возможны, да и происходят…
Второй вопрос:
— Как Вы считаете, должны быть у каждого произведения творчества (любого) цель, назначение, или достаточно просто «выражать себя»?
Должны и есть!.. У каждого человека есть земное творческое назначение, раз он часть Творения. Но к этому надо прийти, понять. Конечно же, вначале все хотят «выразить себя» или что-то смутное: «чистая душа в своем искании смутном, сознанием истины полна». Но затем должно быть не смутно, а яснее и яснее, с усилием личной воли… Цель любого творчества — совершенствование: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный».
Вроде бы два разных вопроса. Но мне кажется, они у нас с Вами даже сдвоились. И, право, первый без второго не имеет смысла: одна мука без радости — быть такого не может.
Оксана Геннадьевна Новикова, г. Иваново, преподаватель:
Чтобы вы могли бы пожелать 10 летнему Ване Марковскому?
Иван Марковский:
Ванюша, не дури и не кури: трудно потом бросать — то, и другое…
Елена Михайловна Селезнёва, Нижегородская область, г. Богородск, «МБУК Богородская РЦБС Нижегородской области», библиограф:
Какие ценности, на Ваш взгляд, ныне утратило современное общество? Задаетесь ли Вы этим вопросом в своих произведениях?
Иван Марковский:
Свои художественные произведения я писал давно, когда были советские ценности: «Бога нет», «Религия — опиум для народа» и масса идеологических запретов в жизни и в творчестве, которые раздражали, унижали, доходили до абсурда. И от досады часто опровергались, отвергались даже приличные ценности коллективного бытия.
Первая настоящая ценность, которую утратило советско-российское общество, особенно, в период правления Ельцина — это ценность коллективной собственности на землю, на заводы на фабрики, на недра, провозгласив в новой своей идеологии: «частная собственность — священна». Нелепее тезиса для дальнейшего пути человечества и придумать нельзя — тупик!
Приняв идеологию личного обогащения, мы закончим личным, а следом и коллективным разложением — и в сфере здравоохранения, и в сфере культуры, то есть в области нашего духа, души, этики жизни.
Коллективная собственность — жить без бедных и богатых, это было единственное стоящее завоевание социализма и, чтобы не говорили, — вековая мечта человечества: предали!.. как продали и Советский Союз.
С идеологией «священной собственности» (тоже нашли священство), с идеологией денег, личного обогащения, разом утратили и все гуманитарные, человеческие ценности, заменив их цифровыми, виртуальными — известным детским калейдоскопом, с пластинками из трёх зеркал, а между ними мишура… Крутишь перед глазом — вроде форм много, но ведь — мишура!.. В мыслях этими вопросами задаюсь и что-то даже записываю… Но настоящее художественное произведение всё-таки — не газета, не экран «вестей-новостей», оно должно выноситься, перебродить, отстояться… Это как «медовуха». В древности она готовилась 180–200 лет до подачи на стол, на пир. А сегодняшняя медовуха — это вонючая брага, «бормотуха». И виды сегодняшнего творчества для широких народных масс, это та же «бормотуха», вонючая муть, и к настоящему пиру духа подана и принята быть не может. И с нашими сегодняшними ценностями личного обогащения нам никогда не