В один из этих золотых деньков маленький москвич зашел в прадедовский дом, где тогда жила с семьей Ефросинья Егоровна – старшая из дочерей его прадеда. Каждый раз, жутко побаиваясь пса в их дворе, постоянно рвущегося с цепи и яростно лающего на входящих в калитку посетителей, он старался быстро проскочить мимо его конуры. Вот и в этот раз лохматое чудище зашлось лаем, натянув цепь до отказа. Мальчишка, войдя, ловко прокрался вплотную к забору мимо беснующегося четвероногого стража и прошмыгнул в дом.
Подростки-братья, Колька с Витькой (сыновья тети Фроси), увидев младшего столичного родственника, спросили:
– Хочешь пойти с нами на охоту?
Этого вопроса малышу можно было не задавать. Он еще никогда ни с кем не бывал на охоте и потому радостно согласно закивал головой.
– Тогда сходи на огород и сорви себе огурцов на дорожку. Сваренные картофелины, хлеб, лук и соль мы уже взяли, – сказал один из братьев.
– А сколько огурцов нарвать? – спросил мальчишка.
– А сколько съешь, – ответили ему.
Он зашел в огород и проследовал к длинной полосе огуречной грядки, которая топорщилась лопухами широких листьев, вылезающих даже на притоптанные тропинки междурядий; протиснулся вдоль гряды, раздвинул заросли и выбрал себе самый большущий огурец-великан, подумав: «Мне вполне хватит его одного».
Витька с Колькой, когда увидели огурец, сорванный городским мальцом, засмеялись, объяснив, что это семенной экземпляр, который оставляют созревать на семена для посадки в последующие годы, а для еды надо собирать средненькие и маленькие – они самые вкусные. По пути компания заглянула в курятник посмотреть на стайку диких сереньких уток, которых братья содержали в небольшом загоне, притащив откуда-то с болот еще утятами…
Затем хозяева отвязали пса и двинулись к калитке. Пес, почуяв свободу, тут же, в один миг галопом подскочил к обомлевшему гостю, закинул передние лапищи ему на грудь, приблизил громадную раскрытую пасть к побледневшему от страха лицу зажмурившегося, отшатнувшегося мальчишки и… сходу лизнул его в нос своим широким шершавым языком.
– Не бойся, это он тебя приветствует и целует, – успокоили ребята.
Весело шагая по тропинке в сопровождении не менее радостного пса, троица миновала высокие холмики погребов (вырытых напротив домов за дорогой) и углубилась в тот лес, что раскинулся за лугом, по другую сторону пыльной грунтовки, проходящей через всю деревню. Старшие отряда несли с собой самодельные луки со стрелами, а младшему (оруженосцу) досталась сумка с едой.
Луки были обыкновенными, согнутыми из стволов орешника и особенно не отметились в памяти, а вот стрелы запомнились. Оструганные, ровные и тонкие прутья с одной стороны были оснащены оперением из настоящих разноцветных птичьих (или куриных) перышек, а с другой – наконечниками из стреляных пуль. Этого «добра» в превеликом множестве и самых разных калибров валялось с войны по всей округе. Причем в пули каким-то образом были вмонтированы толстые иглы, торчащие своими острыми жалами из их концов.
Юные охотники тогда вдоволь настрелялись и нагулялись по лесу, так никого, к счастью, и не подстрелив, но с удовольствием перекусив на природе. Возвратились в деревню они только к вечеру, когда солнышко уже медленно садилось за лесом, выделяя пылающей краснотой зубчатые верхушки елок на фоне закатного зарева.
Прошло много лет. К сожалению, из-за раннего ухода из жизни своего деда, Ивана Егоровича, Ваш скромный сказитель был лишен возможности услышать его голос, в мечтательном представлении тоже ласково зовущий внука утром грибной порой:
– Са-ша-а, вста-а-ва-а-й…
Его заменил голос мамы.
Но он нескончаемо благодарен Богу за то, что его внучка, в свою очередь, уже может-таки (при желании, конечно) вспоминать слова своего деда, произносимые им заветной предрассветной ранью, когда сладкая дрема борется с выталкивающей из постели неудержимой силой грибного поиска:
– По-о-ля-я, вста-а-ва-а-й…
Сентябрь 2016 г. – май 2021г.
Александр СИДОРОВ. Завхоз. Рассказ.
Зам нашего трехвездного генерала по МТО (материально-техническому обеспечению) тоже был генерал, но …однозвездный. В общем, это понятно, так как не годится «тыловым крысам» много звезд на погонах носить – несправедливо это по отношению к боевым ребятам, которые под свистом пуль и служат, и теплый чай пьют, а еще от горячих осколков периодически уворачиваются, причем не всегда удачно. А это вам уже не чай…
Тем не менее, зам. по МТО тоже был из боевых и под пулями поползал вдоволь, поэтому на закате карьеры имея тихую тупиковую и скучную должность – главный по портянкам и тушенке, – среди сведущих пользовался заслуженным авторитетом за некогда славное прошлое.
Ввиду того, что служба Родине выжимает служивого весьма беспощадно, то зам по МТО имел пару серьезных ранений и кучу не менее серьезных болячек – хроническую гипертонию и махровую подагру, например.
Гипертония – рекордсмен по смертности во всем мире, а подагра – вообще гнусное заболевание, вызывающее нестерпимые боли в суставах, особенно нижних конечностей. Поэтому некогда боевой офицер Завгозин, каждое утро на морально-волевых качествах доходил от персонального автомобиля до недр огромного кабинета в идеально начищенных туфлях, скрипя зубами от мучительных болей. А оставшись наедине с изматывающими страданиями, стаскивал уставную обувь и вставлял распухшие ноги в недра мягких домашних тапочек, в которых и сидел за огромным столом из ценных пород дерева.
Учитывая солидный возраст и последствия контузии, генерал-майор Завгозин периодически забывал переобуваться и частенько рассекал по коридорам нашей цитадели в генеральском кителе и суконных домашних тапочках с меховой опушкой, сопровождаемый понимающими взглядами и тщательно скрытыми улыбками окружающих.
Трехзвездный САМ, будучи деликатным и неочерствевшим человеком, устав постоянно и мягко напоминать своему заму о необходимости соблюдать единообразие в форме одежды, вошел в положение и принял воистину гуманное решение – издал приказ, разрешающий генерал-майору Завгозину носить цивильную одежду на службе – то есть пиджак, брюки, рубашку с галстуком и … любую обувь, включая тапочки.
В результате фигура стареющего зама по тылу, шаркающего в тапочках по ковровым дорожкам бесконечных коридоров, стала весьма привычной в недрах нашей организации. Генеральское звание зама постепенно размазалось на фоне гражданского пиджака. С учетом созвучности фамилии, за спиной генерал-майора Завгозина стали называть просто «завхоз».
Как-то после очередной убыли на заслуженный пенсион сослуживца-соратника, после окончания академии, в наш отдел прибыл новый офицер – капитан… назовем его Ретивый.
Капитан Ретивый закончил профильную академию с красным дипломом и заслужено получил высокое назначение сразу в Главк, да еще и в аппарат САМа, да еще …в Первый отдел.
Головушка закружилась от стремительного взлета у молодого офицера, и капитан приготовился потрясти всех, включая Родину, образцовым несением службы и впечатлить нас, старых ишаков, вселенскими знаниями. А для этого капитан взялся законспектировать все без исключения руководящие документы, необходимые в повседневной службе.
Оно и понятно, наследие академии – переводить бумагу на конспекты и опять же зрительная память, помноженная на мелкую моторику пальцев, дает неплохие результаты в долговременном запоминании больших объемов текста.
А приказов, регламентирующих работу Первого отдела …ой, как много! И знать их надо близко к тексту. Иначе никак, поскольку вольности в трактовании могут завести куда угодно, вплоть до колымского леспромхоза и магаданского тракта с женой-декабристкой.
Приняв в наследие от счастливого пенсионера стол, стул, сейф, печать и кучу телефонов, капитан Ретивый озадачился вопросом «канцелярии» – наличием тетрадей, ручек, карандашей, ластиков и т. д. Получив от нас всего и понемногу, он явно не удовлетворился количествами и объемом оного и, надув губы, нелестно высказался о скудности тылового обеспечения нашей организации.
– Центральный аппарат могли бы снабжать и пощедрее. Тыловые крысы тотально воруют!
Многозначительно переглянувшись, мы включили режим «интенсивного обучения».
– Заявки на канцелярию подаются раз в квартал. А если надо что-то вне графика поставок, обратись к завхозу.
Капитан заглотил наживку по самые гланды, словно голодная щука блесну.
– А где этого завхоза найти?
Я доходчиво объясню ему разницу между Первым отделом и складскими обозниками.
– Его просто узнать. Он в гражданке ходит и в тапочках. Лицо багровое…не ошибешься.
– В тапочках?! Вообще,
паркетные шаркуны обалдели! Красномордый?! Хронический алкаш, не иначе! Да еще и гражданская штафирка за МТО отвечает?! Как так?! Где его найти?
– Так бывает, дружище. Он по второму этажу с обеда возвращается примерно в это время – к первому черпаку ходит, чтобы пробу снимать.
– Еще и пробу снимает… самое вкусное…
Дверь хлопнула, капитан Ретивый побежал искать завхоза. Через полчаса вернулся, довольный собой вне рамок скромности и приличия.
Развалившись в кресле, капитан свысока поглядывал на нас, старожилов, и учил текущему раскладу жизни.
– Нашел старикана, выползал из столовой. Я его сразу в оборот – мол, так и так, давай не жмись, в Первом отделе проблемы с поставкой расходной канцелярии. Он там начал натужно стонать и блеять, что снабжение в строгом соответствии с заявками от структурных подразделений, то да се. Но я наехал по-взрослому – Первый отдел и все такое… мне, как вновь назначенному после академии, не хватает бумаги, тетрадей и ручек. Он закивал, просил не повышать голос, но я там его вдоль и поперек… ну, вы понимаете. Пьянь краснорожая сказала через полчаса подойти в 302-й кабинет, он по сусекам порыщет. А как иначе?! Офицер Первого отдела – это уровень!
Кривляясь все текущие полчаса, капитан Ретивый театрально наслаждался своей уникальностью и пробивной хваткой, показывая нам, неудачникам, что с его приходом, тылы вздрогнули и не забалуют.