Задумчивое молчание прервал Палач.
– Я слышал, что у вас есть знакомые или приятели в жандармерии, в полиции и даже среди судебных следователей, vous avez le bras long . Уверен, что вы знаете гораздо больше меня. Не поделитесь? – он пытался скрыть интерес и нетерпение, но постоянное поёживание, лёгкое, почти незаметное подёргивание плеч выдавали Палача.
Служитель приосанился, он словно почувствовал своё значение в этой непривыч-ной связке с палачом. Кто только ни писал об этом сверхгромком деле: Le Petit Parisien, Journal des Débats, Le Petit Journal, даже Le Moniteur universel, Figaro, Le Temps или совсем недавно родившийся Le Siècle . Однако заместитель коменданта в курсе некоторых деталей помимо тех, что поведали вездесущие газетчики.
Служитель немного свысока улыбнулся, зачем-то чуть заметно поёжился, повторяя движение Палача, и разгладил газету.
– Дело было так, – начал он говорить о главном, откровенно важничая. – Пред-ставьте себе маленькую гостиницу на берегу Сены. Наверху всего четыре комнаты, по две на каждой стороне коридора. Справа № 4 и 3, слева – № 1 и 2. Первая и четвёртая у самой лестницы, а третья (комната трагедии) и вторая – в глубине коридора. Внизу комнаты для семьи хозяина и ресторанчик. Если подняться по лестнице, то направо перед нами номер 4, в котором проживал бородатый человек, назвавшийся портовым служащим, а налево (№1) – нелюдимый подозрительный тип, приходивший в гостиницу только на ночь. Ещё одну комнату занимала семья: муж, жена, пятилетняя дочка. Дверь нашего героя вторая справа (№3). Окна выходят во двор. Он приехал с женой и двумя детьми. Старший – от первого брака супруги, младшенький – его. Утром жену и детей, двух мальчиков, нашли убитыми. Он же спал непробудным сном. На одежде кровь полосами так, словно об неё вытирали орудие убийства. Под окном соседнего номера (№ 4) в цветах нашли скомканный платок; видно было, что им тоже вытирали кровь с лезвия. Орудие убийства не нашли. Видно, убийца унёс его с собой.
– Неужели полицию ничего не насторожило? Я не следователь, но какой же идиот будет убивать жену и детей, а потом вытирать нож о собственную одежду и засыпать на месте преступления? И орудие преступления не нашли. А платок-то его под чужим окном оказался? – Палач засыпал Служителя вопросами.
– Полицию многое насторожило. Вы верно отметили именно то, на что следователи сразу обратили внимание. Кроме того, по свидетельству родных и знакомых семья жила дружно и в любви. Сначала Он и Она были соседями по лестничной клетке. Потом у женщины из плавания не вернулся муж-моряк. Корабль пришёл в порт, но без него. По свидетельству капитана и всей команды её мужа смыло волной во время шторма. Поговаривали, что на самом деле он, скажем мягко, провинился перед командой, причём настолько, что его просто высадили на необитаемом острове: без воды, без еды, без оружия, без одежды. Жестоко, но говорили, что он это заслужил. В общем, «Robinson Crusoe à contrecœur» . Вот что сделали из него, – показал свою начитанность Служи-тель.
– Кстати, боцмана Селькирка, прототипа Робинзона Крузо, команда тоже высади-ла на необитаемом острове, правда, оставила ему оружие, одежду, еду и даже семена зла-ков, – не уступил собеседнику пальму первенства Палач.
– Интересно. Однако не будем отвлекаться. После пропажи мужа-моряка наш ге-рой (будем его так называть) женился на соседке, усыновив её старшего сына. Позже ро-дили своего. Официальная версия относительно убийства состояла в том, что он надрался до невменяемости – от него за версту несло джином – и в порыве ревности или чего-то такого похожего зарезал жену и детей. Смущало, конечно, то, что он убил и сыновей. Но и тут нашлась версия: возможно, она ему изменила, и второй ребёнок тоже не его. Об этом он нечаянно узнал и отомстил.
Служитель пока передавал всё то, что Палач знал из газет.
– Вначале подозревали всех. Но никто ничего не видел и не слышал, то есть алиби ни у кого не было. Кстати, проверили и хозяина гостиницы. Но скоро выяснилось, что убитая женщина – его невестка, бывшая жена пропавшего несколько лет назад моряка. Подозрительный сосед из № 1 слышал, как у бородача позвякивали в пакете бутылки, когда он возвращался домой. Две бутылки джина, пустые, полиция нашла через несколько дней, когда бородач уже уехал. Никто не обратил внимания, что обросший человек в ресторанчике не раз заказывал именно джин.
– А платок-то, платок? – не унимался Палач.
– Ах, да! На платке нашли инициалы подозреваемого. Вышитые. Страшная улика. Решили, что он из окна хотел выбросить его подальше, но тот спланировал прямо под соседнее окно, – Служитель машинально погладил газету.
– И всё же он не был похож на человека, способного поднять руку с ножом на ре-бёнка. Тем более, что, как выяснилось, убиты они были британским кортиком, и раны на теле были страшные, – Палач неплохо разбирался в оружии.
– Они поженились через год, после того, как она лишилась мужа. Приёмному сы-ну десять лет, а младшему – четыре.
– Я не могу понять полицию. Ведь нынче, когда всё выяснилось, смотришь на всё по-другому. Стало видно, где они не доработали, где пошли по широкому пути одной версии, основанной лишь на предположениях и допущениях. Никаких свидетельств о ревности, а версия убийства на почве ревности становится главной. Орудие убийства, причём редкое, не нашли, а все родственники говорят в унисон, что у него никогда не было холодного оружия, он даже побаивался его. Страховой агент, что с него взять?! Или: никаких доказательств, что младший ребёнок не его, не имеется, а фантастическое предположение рассматривается, как версия. А ведь мне пришлось лишить его головы, – Палач с самого начала был настроен против полиции.
– Несчастный человек! Несчастный! Не забыть мне его глаза, когда он, глядя в небо, точнее, в потолок тюремной камеры шептал одно и то же: не убивал я! Так просто, без подробностей. Как будто твердил, что не нарушал я заповедь «не убий». Остальное его словно не волновало.
– Всё же давайте вернёмся к трагическому финалу. Вы ведь знаете его в дета-лях? – Палач произнёс это утвердительно-вопросительно.
Служитель продолжал оглядываться, как будто ждал кого-то. Палач заметил это несколько нервное движение головы вправо и влево, так что белый воротник натягивался с одной стороны, а на шее появлялись кожные складки, уходившие за крупный кадык.
– Вы кого-то ждёте? – не выдержал Палач.
– Да, не буду скрывать. Я пригласил и кюре, который исповедовал нашего подо-печного. Но, видимо, это не опоздание, и он уже не придёт. Сюрприз, увы, не получился.
Но именно в этот момент к ним медленно и неслышно, словно на цыпочках, подо-шёл кюре.
IV. ПАЛАЧ, СЛУЖИТЕЛЬ И КЮРЕ
Я видел много ужасов на войне и на Кавказе, но ежели бы при мне изорвали в куски человека, это не было бы так отвратительно, как эта искусная и эле-гантная машина, посредством которой в одно мгно-вение убили сильного, свежего, здорового человека.
Л. Толстой
Поздоровавшись не без смущения и подобрав сутану, он неловко присел за стол. Не спросив для приличия разрешения. Также не захотел объяснить и своё опоздание. Он заказал чашечку кофе и нарушил удивлённое молчание.
– Я слышал ваши последние слова. Если судить по тому, что в чашечках у вас ос-талось по глотку кофе, то разговор уже в самом разгаре. Продолжайте, прошу вас, – об-ратился Кюре к Служителю.
Служитель посмотрел не на Кюре, а на Палача, потом поднял глаза к небу. Стран-ная троица сидела за столом. Неуютнее других чувствовал себя Кюре, который мысленно укорял себя: «И зачем пришёл? Чего мне не хватало?» Палач быстро преодолел смущение и уже с нетерпением ждал продолжения истории. Служитель же вдруг потерял чувство своего превосходства и никак не мог ухватиться за кончик оборванной нити. Наконец опрокинул в рот остатки кофе вместе с осадком, поперхнулся и, откашлявшись, продолжил.
– Благодаря моему приятелю в Sûreté, я знаю больше того, что сообщали париж-ские, а тем более, провинциальные газеты.
Тут Кюре слегка улыбнувшись, отвернулся в сторону так, что ни Палач, ни Служи-тель не заметили мягко-ироничную линию узких поджатых губ.
– Говорят об убийстве: ищи, кому выгодно, – Служитель поднял вверх указа-тельный палец и нарисовал в воздухе вопросительный знак. – А тут никому невыгодно. Но сначала давайте поподробнее об обитателях других комнат. Напротив нашего героя в № 2 остановилась тоже семья. Они приехали просто отдохнуть, покататься на лодках, по-дышать свежим воздухом, тем более, что это совсем недалеко от Парижа и проезд на фи-акре стоит не больше денье. Соседнюю комнату (№ 4), под окном которой обнаружен ок-ровавленный платок, занимал назвавшийся портовым служащим загорелый мужчина средних лет. Об этом писали, если помните: у него пышная и длинная чёрная с проседью борода, которой он откровенно гордился. Она росла сразу из-под нижних век и закрывала всё лицо. Усы свешивались на рот, и губы – тонкие и твёрдые – становились видны лишь во время обеда, когда он подносил ко рту ложку или вилку. Пил же так, что усы за-гораживали край стакана или фужера, и рта опять не было видно. Казалось иногда, он процеживал напитки через усы. Наконец, в первом номере – если с rez-de-chaussée под-няться по лестнице, то сразу налево – жил, как я уже сказал, подозрительный тип, кото-рый непонятно чем занимался, ни с кем не поддерживал отношений, и косо смотрел на семью нашего казнённого героя. Непонятно было, зачем он вообще приехал в несчастную гостиницу.
– Да-да, всё это я помню по газетным вырезкам, – Палач опять нетерпеливо по-ёжился.
– Так вот, перехожу к главному. Все видели, что семья нашего героя вернулась с прогулки в полном составе. Оживлённые, даже весёлые. Старший мальчик вёл младшего за руку. Обедать они не стали, видимо, хорошо перекусили в другом месте. И никто из их номера уже не выходил. Далее: семья из номера напротив тоже вернулась с прогулки, по-ужинала внизу в ресторанчике и поднялась к себе. Странный человек, косо смотревший на жильцов, заказал поздний обед в номер, и тоже не спускался… Впрочем, нет, сохранилась такая деталь: в своём номере он неловко снял перстень, и тот укатился под кровать. Тут погасла лампа. Он бросился в номер напротив, к бородачу, попросил лампу, быстро нашёл своё сокровище, зажёг свою лампу. В тот день утром бородатый вернулся домой с двумя бут