И по этой же причине даже в совершенно фантастическом повествовании всегда есть место описанию некой обыденности. У обитателей космической станции на планете Солярис тоже был свой быт. Свой быт был у путешественника во времени Герберта Уэллса. Хоббиты толкиновского Средиземья занимались своими обычными делами… А потом случалось то, что заставляло нас следить за их историей.
Так что противопоставить по разным принципам и признакам можно любой жанр, стиль – всё, что угодно. Например, пойти от задач и сказать, что реалистическое повествование в большей степени осмысливает факты и явления нашей жизни, а фантастика – по большей части работает с фантазией, версиями, допущениями и посредством этого пытается заглянуть в будущее. Но и это только с оговоркой о «степени» и «части», потому что бывает и наоборот. Поэтому любое деление всегда будет очень условным, выхватывающим какие-то крайние элементы и формы.
И.К. Мне нравятся широта и гибкость Вашего подхода. Наверное, это единственно возможный путь для художника, который осознаёт единство этого мира – и то, что «вещество жизни» – «вверху» и «внизу» – одной природы. Тогда вернусь к фантастике – не кажется ли она Вам со временем (или временами) тесной или «узкой» или Вы не видите в такой заданности ограничивающих факторов? Находите ли Вы в ней для себя «всё»? Можно ли ввести «необычное допущение», что в какой-то момент произойдёт неожиданный поворот и фантаст Дмитрий Игнатов станет, к примеру, автором сугубо научных статей, блогером, поэтом или ведущим кулинарного шоу? Иногда ведь бывает так, что, оглядываясь на себя прошлого, охватывает удивление («и это был я?»). Или подобное не знакомо и у Вас есть чёткое ощущение «своего пути»? Не пытаюсь Вас сбить с толку – лишь пытаюсь понять, насколько крепко держитесь за то, что ведёт Вас в данный момент.
Д.И. Допустить, конечно же, можно. Но сразу же подразумевается и какое-то планирование, прогнозирование, а про себя и для себя я им почти не занимаюсь. Это не так интересно, как писать рассказы о будущем. Буквально – день прошёл – и ладно. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что чем только не занимался: от дизайна полиграфии и сайтов до погрузки замороженной рыбы. А ещё организовывал инструментальный концерт в здании храма (не «Пусси-Райот»), проводил кинофестиваль и делал новостной репортаж из затопленного подвала. Звучит разнообразно и занимательно, правда? Однако всё это – просто небольшие короткие эпизоды биографии. Сейчас уже практически незначительные. Но они, хоть отчасти, были связаны с творчеством, а, значит, и с написанием текста. Был длительный период, когда я почти не писал. В какое-то время я писал больше сценариев. Потом плотнее возвращался к рассказам. Но в любом случае одна деятельность всегда соседствовала с чем-то не менее интересным. Думаю, если я решу вести блог о кулинарии, то тоже смогу легко совместить это с писательством. Тем более, что автору всегда важно наполняться опытом, впитывать знания, впечатления, эмоции из окружающей жизни. И жанр тут не важен. Просто фантастика – моё личное пристрастие. Она позволяет писателю быть более свободным.
И, возможно, поэтому оглядываться назад я не люблю. Раз прошлое (по крайней мере, пока) невозможно изменить, то и любая рефлексия бессмысленна. Это непродуктивная трата сил и времени. Нужно освобождаться от неё, чтобы идти вперёд. На себя прошлого с укором или удивлением не смотрю, ни о чём не жалею, почти ничего не планирую. Есть ли при этом ощущение «своего пути»? Наверное, да. Есть задумки и творческие идеи, требующие воплощения. Есть отложенные дела и проекты. Как и у всех. Наверное, суммируя, это и можно уложить в некий творческий маршрут с фантастикой в виде накатанной колеи. Но важнее – ощущение себя здесь и сейчас в попытке использовать это мгновение наиболее полно. Получается не всегда. Но надо стараться.
И.К. Дмитрий, я правильно понимаю, что, таким образом, фантастика – творческий способ выражения внутренней свободы? Позволение себе быть свободным – и не скованным рамками привычной логики и привычных физических законов? Вот, кстати, интересно, проникала ли живая фантастика в Вашу жизнь так, чтобы удивить представителя своего жанра?
Д.И. Это звучит так, словно я выбираю жанр для личного самовыражения, а уж внутри него, опустив вожжи, включаю полёт свободной фантазии. Но это вряд ли так. Связь тут далеко не такая прямая. В первую очередь мне всегда хочется донести мысль. То самое – «что хотел сказать автор». Чаще всего это можно выразить одним простым утверждением или вопросом. Но потом вокруг этого, как набор аргументов, как система доказательств, строится сюжет. Можно сказать, создаётся притча. Насколько фантастичной она будет, зависит от того, о чём я хочу рассказать. У меня есть истории, происходящие в далёком космосе и те, что случаются в стенах одной квартиры. И по формальным признакам оба варианта можно отнести к фантастике, но это вопрос определения границ жанра. В любом случае, степень допущений будет определяться не моими личными пристрастиями, а задачей по донесению авторского замысла.
Это подводит ко второй части Вашего вопроса, которая касается логики и допущений. Ошибочно думать, что фантастика сама собой снимает все ограничения. Во-первых, хорошая фантастика, а я имею в виду в первую очередь научную фантастику, всегда работает с минимумом допущений. Только так создаётся стройная картина выдуманного мира. Если просто накидать «всякого интересного», получится винегрет, зачастую лишённый смысла. Скорее – комикс или фэнтези. В последнем любая чушь может объясняться магией. Казалось бы, это даёт куда больше свободы, но в фантастике так не принято. Во-вторых, даже в волшебном мире, пускай и со всеми его допущениями, должна действовать внутренняя непротиворечивая логика. Иначе всё рассыплется: герои окажутся без внятной мотивации, события будут лишены достоверности, сюжет станет бессвязным… Поэтому автору всегда нужно держать в голове, как и что работает, почему нечто происходит так, а не иначе, чем объясняется одно или другое… Придумать новые правила, а потом соблюдать их. Может показаться парадоксальным, но по части ограничений и правил фантастика иногда намного более требовательна к автору, чем какая-нибудь мелодрама, где нечего мудрить, где всё происходит «как в жизни».
А в жизни «фантастическое» для меня в первую очередь связано, конечно, с узнаванием нового. Когда читаешь научно-популярную литературу и понимаешь, что вокруг, буквально рядом с тобой каждый день творятся самые невероятные и удивительные вещи. Не просто набор занимательных фактов, а вещи, меняющие взгляд на мир, раскрывающие его с необычных сторон. Вот это фантастика в реальности. Это и удивляет, и вдохновляет.
И.К. Знаете, напрашивается мысль о том, что все наши отечественные классики в таком ключе все были фантастами (у Лермонтова, Гоголя, Гаршина и Достоевского это наиболее ярко выражено). И тут для меня важен тот факт, что, по сути, такая свобода позволяет в некоем пространстве создавать миры – и кто знает, может быть, они оказываются не менее, а то и более реальными.
Д.И. Безусловно. Ведь формально-то все они работали с вымыслом! Но это, опять же, к вопросу о границах жанра и условности их определения. Все писатели работают с теми или иными допущениями. Даже если они работают в жанре исторического романа, то есть, вроде бы совсем близко, к реальности. И тем не менее, у того же Дюма в романах встречаются люди, которые не встречались в реальности. И, разумеется, говорят и делают они то, что нужно автору. Диктат творца – основной принцип любого художественного творчества. Просто фантастика нарушает чуть больше правил. Но не больше всех!
А насколько реальными окажутся вымышленные миры, повторюсь, зависит только от того, насколько автор сам будет придерживаться своих же собственных правил. Всё-таки законы логики, здравого смысла, принципы построения драматургии никто не отменял. Ссылками на жанр тут не отделаться и не оправдаться.
И.К. Я ещё и потому так акцентирую определённость Вашего выбора, что в “большом литературоведении” фантастику считают не то, чтобы “низким” жанром, но – жанром массовой литературы (в градации – по нарастанию серьёзности и художественности – в отличие от беллетристики (градусом чуть-чуть повыше, чем массовая) и от литературы “первого ряда”). И отсюда ещё один вопрос – Ваш читатель – это “человек массы” (отталкиваюсь от статьи Хортега-И-Гассета “Восстание масс”) или “элитарная публика”? Или “средний слой”? Или, может быть, Вы универсальны и охватываете всех, прописывая несколько слоёв восприятия? То есть, знаете ли Вы своего читателя? Кто он? Любите ли его? Учитываете ли его ожидания? Вообще, в Вашем сознании, при формировании замысла этот “персонаж живой реальности” фигурирует или Вы сосредоточены исключительно на творческом процессе?
Д.И. Да, к сожалению. И во многом такая оценка заслуженна. Или, скажем лучше – закономерна. Во-первых, под влиянием во многом западных тенденций фантастику стали воспринимать исключительно как развлекательный жанр. Этакий бульварный «ширпотрЁп» из жёлтого журнала. Поднялся «железный занавес» цензурных и редакторских рамок, из-под него хлынул широкий поток переводной развлекательной литературы. Часто плохо переведённой, часто плохо написанной. Вторым шагом произошло размывание жанра. То, что у нас в стране называлось «научной фантастикой», стало соседствовать и с «космооперами», и с «фэнтези», а потом и с другими более вторичными направлениями. Растворилось на их фоне. Наконец, в-третьих – ситуацию подпортили и наши соотечественники. Что действительно понизилось, так это порог вхождения в писательство. Вал «литературных» сайтов, соцсетей и других площадок, куда не пишет разве что ленивый, где никто не смотрит на качество текста, но которые легко доступны. Следом за средним уровнем автора снижается и уровень читательских запросов, а дальше всё раскручивается по спирали – процесс подпитывает сам себя. И не удивительно, что первой жертвой оказалась фантастика. Относительно свежий современный интересный жанр, в котором каждый решает себя попробовать. Ведь тут-то, вроде бы, можно забыть обо всём и фантазировать вволю. И в итоге мы имеем просто засилье графоманских текстов, где нет не только вышеупомянутой научности, но даже логики и смысла. Своеобразный второй декаданс. Но теперь не от разочарования и опустошения, а от воодушевления и энтузиазма.