История – это не только сухие факты, цифры и выводы, но это жизнь поколений, чьи судьбы переплелись с историей страны, это люди, их мировосприятие. К сожалению, в региональной историографии ссылки на эго-документы не предпринимались. А между тем, использование эго-документов, если можно так сказать, делает историю более очеловеченной, понятной и сопереживаемой для современников и последующих поколений [15, с. 26].
Понятно, что антигуманная политика немецких завоевателей не являлась проявлением заботы о населении региона, она ориентирована на максимальное выкачивание хозяйственных ресурсов, продовольственное обеспечение немецкой армии, а впоследствии, Германии и ее населения. Такие долгосрочные перспективы требовали хорошо продуманных планов. Меняющаяся военная обстановка корректировала экономическую политику в отношении форм эксплуатации сельского хозяйства региона; возможности сохранения советских коллективных хозяйств, методов оплаты труда и др.
Наиболее четкое восприятие оккупационной политики в родном селе мы почерпнули в воспоминаниях известного историка-кавказоведа М. Блиева, чье детство пришлось на военные годы. Он вспоминал об оккупации своего села: «Сама по себе немецкая чистка от «советчины» создавала впечатление, что оккупанты намеревались остаться на Кавказе надолго. Это я понял несколько раньше, когда увидел сооруженный ими на р. Урухе капитальный мост… Если же судить по-взрослому, то в глубине души у самих немцев не было уверенности в их долгом пребывании на Кавказе. Малые народы, населяющие его, в общем-то более просты, чем европейцы. Но эти «простые» люди сродни обоюдоострому кинжалу, когда-то дополнявшему облик горца…» [16].
Общую картину экономической экспансии дополняют свидетельства других очевидцев. За некоторыми незначительными вариациями основные методы экономической политики распространялись на все населенные пункты захваченных районов Осетии. Так, жители с. Хазнидон Ирафского района вспоминали о том, как на сельском сходе им было зачитано обращение к кавказским народам и наставление бургомистра. Красной нитью через эти документы проходила мысль о том, что в течение 20-ти лет над гражданами издевались большевики, а теперь «вы должны помогать немецкой армии строить дороги, обеспечивать ее продуктами питания». Все колхозное имущество было объявлено собственностью германского государства [17, л. 26].
Жители ст. Змейской свидетельствовали, что немцы «дали приказ о том, чтобы все жители, включая даже детей и стариков, выходили в обязательном порядке на работу. Не явившихся на работу они арестовывали, а опоздавших били розгами» [17, л. 56]. Колхозники должны были выходить на работу в 6 утра, их выстраивали по-военному, каждую бригаду в особую команду. К собравшимся заявлялись немцы и каждый говорил, сколько работников ему нужно. Зоя Цопанова, 1925 г. р. вспоминала, как «Немцы заставляли работать в поле, шесть человек впрягались в плуг, а один управлял. На распаханном поле сеяли подсолнух» [15, с. 31].
По свидетельским показаниям жителей с. Новый Урух все население обязывалось продолжить свою работу коллективно, заработанное должно распределяться немецким командованием [17, л. 124]. Оккупационные власти не отказывались от колхозной системы хозяйствования, пытаясь приспособить ее под свои нужды. Ответственные за сельскохозяйственные работы старосты должны были организовать процесс: собирать сельчан на сбор оставшейся на некоторых полях кукурузы, осенние полевые работы и др. Собранный картофель сразу же отправлялся в армию, а население, чтобы оно не умерло от голода, получало по 1 корзине из 15 собранных.
Чтобы провести посев озимых, оккупационные власти в принудительном порядке собирали с каждого двора по 1 пуду семян [17, л. 48].
В с. Толдзгун все дойные коровы были взяты на учет, и для каждого владельца коровы устанавливалась норма налога. Тот, кто нарушал эту норму, лишался коровы. Домашнюю птицу забирали. Каждое домохозяйство облагалось налогом на яйца, независимо от наличия/отсутствия несушек [18. С. 228]. Мельницы также были объявлены собственностью германского государства и к ним были приставлены немцы. Плата за пользование мельницами взималась в натуре: помол одного пуда – 4 шт. яиц, за помол 3-х пудов зерна – 1 курица. Очевидец событий из с. Дигора указывал: «В отношении колхоза и колхозного имущества был приказ. Все колхозное имущество должно было быть собрано. Фермы были расхищены, при этом создавались комиссии из 5–7 человек по распределению скота по дворам. Комиссия составляла списки с указанием числа душ в каждой семье, а рядом ставилось число причитающейся живности. При этом семьи коммунистов не получали ничего. Немцы раздавали мелкий скот, чтобы сельчане сохранили его. На каждую семью давали по 2 головы мелкого рогатого скота, а сверх еще 5 голов на каждый двор. Розданный скот запрещалось резать. Сами же угоняли на бойню сразу по 100–140 голов» [19, л. 223].
Оккупанты не гнушались мародерства, отбирали у населения продукты, ценные вещи, одежду. Калиниченко Ксения вспоминает, как «сразу началась реквизиция всего съестного. Забирали скотину, зерно, масло» [15, с. 43]. Оккупанты квартировали в домах, хозяева же укрывались либо в лесу, либо в землянках: «Жизнь в лесу была тяжела, – так вспоминал свое военное детство Н. Засеев, – «не было воды, не хватало муки, продуктов. Трудно на большую семью с детьми устроить хорошую землянку. Поэтому в землянках было холодно, сыро, народ болел. Все это вызвало частные смертные случаи. В это время немцы вообще снабжались очень хорошо. Получали из Германии масло, консервы, вина, шоколад, кофе, какао» [15, с. 25]. В некоторых населенных пунктах оккупационные власти требовали возвращения местного населения из леса, т. к. опасались налета партизан или авианалётов: «Если вы не уйдете, вас будут бить – вы партизаны» [20, л. 56].
Археографическая обработка осуществлена по традиционным правилам. Методологической основой для работы по подготовке документов стали «Правила издания исторических документов в СССР».
Подборка документов извлечена из Государственного архива новейшей истории РСО-Алания (ГАНИ РСО-А): ф. 237 – Государственная чрезвычайная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории Северо-Осетинской АССР; ф. 9 – Алагирский райком ВКП (б); ф. 46 – Моздокский райком ВКП (б); Научного архива Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований ВНЦ РАН им. В. И. Абаева – филиала ФГБУН ФНЦ «Владикавказский научный центр Российской академии наук» (НА СОИГСИ) ф. 7 – История Великой Отечественной войны, которые отчасти дополнены материалами из других источников. В подборку включены наиболее информационно насыщенные документы, свидетельствующие о злодеяниях фашистов на оккупированных территориях.
Значительная часть материалов публикуется без сокращений; из других взяты отдельные фрагменты, что отражено в названии документа. Составители сохранили стилистику, что позволяет проникнуться духом времени. Каждый документ снабжен легендой. Напоминаем, что познакомиться с документами Вы можете, обратившись к автору статьи через редакцию журнала.
Итак, анализ источников позволяет утверждать, что политика германского Рейха на территории Северного Кавказа претерпевала определенную корректировку в зависимости от ситуации на военном театре. Она серьезно отличалась от первоначального гибкого варианта эксплуатации захваченных территорий, и, в конечном счете, свелась к тривиальному разграблению во время панического отступления с оккупированных земель. Вывозились не только продукты и техника, но разрушались исторические памятники, жилые постройки, население подвергалось не только ограблению, но и нередко физическому уничтожению. После освобождения территории Северной Осетии были установлены масштабы злодеяний и нанесенных убытков немецко-фашистскими частями на оккупированной территории.
Литература
1. Всероссийский проект «без срока давности»: https://pobeda.nso.ru/projects/federal/vserossiyskiy-proekt-bez-sroka-davnosti
2. История Северной Осетии: ХХ век. М.: Наука, 2003.
3. Осетины. / [В. А. Тишков и др.]; /отв. ред. З. Б. Цаллагова, Л. А. Чибиров. – М.: Наука, 2012. – 605 с.
4. Сельское хозяйство Союза ССР (Статистический справочник). М., 1939.
5. Татаров А. А. Горские народы и «северокавказский эксперимент» Германии в 1942–1944 гг.: на материалах Кабардино-Балкарии: автореф. дис. … канд. ист. наук. Нальчик, 2016.
6. Татаров А. А. Сельскохозяйственные ресурсы Северного Кавказа в экономической стратегии Германии в 1942–1943 гг. //Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. 2015. № 107. С. 484–497.
7. Типпельскирх фон К., Кессельринг А. и др. Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных. М., 1998.
8. ГАНИ РСО-А. Ф. 1. Оп. 1. Д. 531.
9. ГАНИ РСО-А. Ф. 3. Оп. 1. Д. 18.
10. Лохова Т. В. Сельское хозяйство Краснодарского края и Адыгейской автономной области в условиях временной нацистской оккупации // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2012. № 2 (22).
11. Кринко Е. Ф. Жизнь за линией фронта: Кубань в оккупации (1942–1943 гг.). Майкоп, 2000; Степаненко С. Г. Деятельность Чрезвычайной государственной комиссии СССР по выявлению военных преступлений фашистской Германии на территории Краснодарского края: дис. канд. ист. наук. Майкоп. 2010; Ратушняк В. Н. Экономическая политика немецко-фашистских оккупантов на Кубани в период Великой Отечественной войны // Великая Отечественная война в контексте истории XX века. Краснодар, 2005. С. 221–225.
12. ГАНИ РСО-А. Ф. 1. Оп. 4. Д. 11.
13. Худалов Т. Т. Северная Осетия в Великой Отечественной войне 1941–1945 – Владикавказ, 1992; Шишкин В. П. Трудовой подвиг народов Северного Кавказа в период восстановления и развития народного хозяйства, 1943–1953 гг.: На материалах Ставропольского, Краснодарского краев, Кабардино-Балкарской АССР: дис… канд. ист. наук. Краснодар, 1999; Линец С. И. Северный Кавказ накануне и в период немецко-фашистской оккупации: состояние и особенности развития (июль 1942 октябрь 1943 гг.): дис. д-ра ист. наук. Пятигорск, 2003.