Немцы выловили в селении всю домашнюю птицу, подстреливали свиней и все это пожирали как саранча. Очень часто повторялись такие случаи, когда немцы приказывали жителям приготовить в течение 5-10 минут для них пищу, а когда эти сроки не выдерживали, то они пускали в ход кулаки и грязные сапоги, а чаще оружие.
Иногда мне приходилось отвечать на вопросы немцев, заводила разговор. Как-то они разговорились и начали хвалить свою армию и ее успехи, свою военную мощь и государственные порядки в Германии. Они болтали, что советское население раздето, а немецкое носит одежду из дорогих материалов, что советские люди живут впроголодь, а в Германии люди сыты и ни в чем не имеют нужды, что Красная армия берет у населения продукты даром, а немецкая армия – за деньги. На все это я ответила в довольно осторожной форме: немцы воюют именно для того, чтобы грабить население оккупированных районов, и не только население, они присваивают все национальное достояние, поставив все это на службу войне. Немцы стремятся к мировому господству, чтобы побежденные народы производили, а немцы присваивали все за вычетом того прожиточного минимума, который нужен для поддержания жизни этих людей. Все колхозное добро вы объявили собственностью германского государства и распоряжаетесь им по собственному усмотрению. Даже кукуруза, которая осталась в поле неубранной, считается вашей собственностью. Далее я сказала, что Красная армия ничего у населения не берет, а берут немцы, именно берут они у населения продукты и вещи бесплатно, что когда иной раз немцы за 3-летнего кабана дают 30 рублей, то ведь это тоже грабеж.
Силою оружия немцы прививали населению свои новые порядки. Они говорили, что пока колхозы сохраняются, а в новом году будут изданы законы о порядке землепользования. В первые же дни был издан закон, обязывающий всех граждан села в 6 часов утра выходить на работу.
Колхозников выстраивали по-военному, каждую бригаду в особую колонну. Туда являлись немцы и каждый из них заявлял сколько ему нужно рабочих и для какой цели. Один заявлял, что ему нужно рабочих 6 человек для уборки госпиталя, другой просил 10 человек в лес за дровами. Оставшуюся часть колхозников уводили в поле на уборку кукурузы и картофеля. Если по улице встречали колхозника, едущего на арбе по своему домашнему делу, то его поворачивали и заставляли выполнять свою работу.
Бывало, первому попавшемуся гражданину приказывали снимать балки неповрежденного дома для топлива. Т.к. немцы не жгли сырых дров. Так они разрушали сараи и дома колхозников. Бывали случаи, когда одному и тому же гражданину какждый из немцев в одно и то же время приказывали выполнять разные работы. Так, например, немцы назначили заведующим хозяйством одного бывшего колхозника К. Однажды ему трое немцев приказали сделать кукурузную сапетку, а когда она была следалана, подошли другие немцы, которые разобрали эту сапетку. К. возражал и ссылался на приказ первых немцев. За это возражение его выпороли розгами. К. обратился с жалобой к немецкому коменданту, который иронически заметил, что «наверное, так нужно было». Так они издевались над советскими людьми.
Последовательно немецким командованием издавались приказы:
1. О трудовой повинности. Все граждане без исключения должны были выходить на работу в 6 часов утра и работать до темноты.
2. Об ответственности населения за убийство немецких солдат и офицеров. Если убит офицер или же просто умер, то за это до основания должны были быть снесены ближайшие 30 домов. За солдата же – 15 домов.
3. Был издан и такой приказ: кто из граждан будет обращаться к немецкому врачу за медицинской помощью, должен был приносить с собой курицу, масло, мед и яйца.
4. Все дойные коровы были взяты на учет, и для каждой коровы была установлена норма. Хозяева коров обязаны были сдавать немцам молоко по этой норме. Тот, кто нарушал эту норму, лишался коровы.
5. Мельницы были объявлены собственностью германского государства и к ним были приставлены немцы. Плата за пользование мельницами взималась в натуре: за помол одного пуда зерна – 4 яйца, за помол 3 пудов – 1 курица.
6. В отношении колхоза и колхозного имущества тоже был приказ. Все колхозное имущество должно было быть собрано. При уборке кукурузы и картофеля колхозник получал 1/15 собранной кукурузы, а из затопленного поля – 1/10 часть. Остальное шло в распоряжение германского государства.
Бывшие бригадиры под названием старост были оставлены на работе, в их задачу входило выводить колхозников на работу. Очевидно, немцы до поры хотели использовать колхозную организацию труда в свою пользу. Т.к. они не надеялись получить желаемых результатов от индивидуального труда.
7. Был издан закон, обязывающий всех граждан, в особенности мужчин, бесплатно и по указанию немецкого командования производить ремонт шоссейных дорог. Немцы избивали граждан по всякому поводу, иногда просто без причины. Так, были избиты А.Варзиев, И.Фарниев, Д. Бесолова и многие другие. Не щадили они и старост.
Отступая из села, немцы подожгли школу, но народ успел ее спасти.
№15
Показания Г. Б. Хамицаевой о расстреле отца и сына Хамицаевыхв с. ТолдзгунИрафского района СО АССР
31-го декабря 1942 г. немецкими оккупантами было расстреляно семь человек. Фашисты уже чувствовали приближение наступающих красных частей. Поэтому им хотелось в последние минуты
Минуты своего пребывания в Толдгуне нанести еще более ощутимый удар колхозникам.
Толдзгун – маленькое селение. В нем всего 120 дворов, все имущество колхоза и колхозников было зверски расхищено немецкими оккупантами. Издевательства, избиение детей было обычным явлением для фашистов. Но этого им было мало.
И вот, 31-го декабря, за час до отступления из селения, они арестовали 8 человек, которых подозревали в связях с партизанами. Немецкие оккупанты совершили за селом зверское преступление, расстреляв семь человек. В числе их были лучшие колхозники ХамицаевСандир и его 15-летний сын План.
Немецкий офицер прислал на дом к Сандиру вестового с требованием явиться на «собрание». Кроме Сандира позвали еще нескольких человек: Данела (брата Сандира), ХортиеваТузара, ГабееваХазия, и с ними привели еще двух пленных красноармейцев.
Конечно, никакого собрания не было. Всех приглашенных из штаба уже не выпустили. Вечером им дали лопаты и повели. План оккупантами был заранее подготовлен. Они и лопаты дали для того, чтобы отвести от себя подозрения: если кто спросит, то ответят, что идут копать окопы. Так никто и не понял, куда ведут арестованных. И больше их не видели.
За околицей убийцы заставили выкопать общую могилу, потом зверски расправились с колхозниками. Могилу слегка накрыли, а сами поспешили за своими отступающими частями.
Только 2-го января после долгих поисков сельчане наконец нашли могилу расстрелянных товарищей. 3-го января их с почестями похоронили.
№16
Рассказ жительницы с. Ардон Северо-Осетинской АССР
Г. Караевой о попытке ее расстрела оккупантами
31-го октября 1942 г. началась бомбежка, в Ардон вступили немецкие танки. Так как была председателем колхоза, депутатом Верховного Совета СО АССР, то не могла открыто вернуться в свой дом, где меня ждали старая мать, 11-летняя дочь и племянники. Неделю я пряталась в подвале Дзугаевой Таисии. Потом стало опасно находиться в селе и я пряталась на кукурузном поле. Там меня нашла моя семья. Мы голодали, иногда по 2-3 дня не было вообще никакой еды.
Тогда мы с мамой и МистуловымДзамболатом решили ночью пробраться в селение, чтобы найти немного муки, т.к. терпеть голод уже не было мочи.
Пробираясь по полю, мы заметили, что немцы разместили свою телефонную станцию во второй бригаде колхоза. Мы, недолго думая, перерезали телефонные провода.
На околице села нас обнаружил патруль, началась стрельба. Мама и Дзамболат смогли спрятаться, а меня арестовали и стали конвоировать к коменданту.
Комендант долго меня допрашивал, пытаясь выяснить мою связь с партизанами. Но я молчала.
Потом он решил изменить тактику и предложил освободить меня с условием, что я отдам ему паспорт, партийный билет. Но их у меня не было, т.к. еще накануне прихода фашистов я надежно спрятала свои документы.
Комендант приказал расстрелять меня за следующий день в шесть часов утра. До этого времени меня оправили в тюрьму. Комната была сырая и холодная. Я провела ужасную ночь. Трудно, невозможно передать мои переживания.
В шесть утра меня повели в комендатуру. Там уже ждали меня мама, дочь и староста Ардона. Староста подошел и сказал, что попытается уговорить коменданта освободить меня. Начались долгие переговоры, комендант то соглашался отпустить, то требовал отдать ему мои документы.
Так как документы я не отдала, то он стал обвинять меня в том, что я партизанка и поэтому перерезала телефонный провод. И вновь приказал расстрелять меня. Но староста продолжил переговоры, доказывая, что это сделала не я. Наверное, он говорил достаточно убедительно, и комендант, наконец, сдался, велев меня отпустить. Чтобы больше не попадаться на глаза оккупантам, я еще некоторое время пряталась по соседским подвалам.
№17
Рассказ Т.Ц. Сохова о том, как оккупанты издевались над религиозными чувствами жителей с. Дигора
Недалеко от селения стояло столетнее дерево, которые наши деды называли «священным». Каждую весну в определенный день все жители шли к дереву помолиться. Женщины приносили больных детей и молились об их исцелении.
Никто не дотрагивался до дерева рукой, на него смотрели как на святыню.
И вот это дерево немецкие изверги срубили. Старики плакали от такого надругательства. Но вскоре фашистов из села изгнали.
Зима была холодная и жители стали собирать дрова по улицам, а потом решили идти в лес. Первым пошел туда приехавший на излечение красноармеец Д. Гогуниев. Недалеко от места, где росло «священное дерево», он наткнулся на противотанковую мину и погиб. Через несколько дней туда же пошел 80-летний старик Е. Айларов. Он также подорвался н