– Сынок, – это уже, матушка – больше двух часов подряд за книгами не сиди, делай перерыв и гимнастику для глаз, помни, у тебя астигматизм! И не сутулься! Щи на плите, в «Кулинарии» заберёшь заказ – зразы, котлеты по-киевски и салат «Мимоза». – мамуля незаметно сунула мне в руку голубовато-серенькую 50-рублёвку.
Так что генетика с натовцами чуток подождут, от них не убудет. Пора с новой коллегой поближе знакомиться. А коллега – хороша, до чего хороша! Миниатюрная, худенькая, остроносая, две толстенные косы цвета зрелого одесского каштана. Глазищи с ресницами и волшебный голосок я уже упоминал, одета неброско, но и мы ж не на танцульках.
– Я тут первый раз, у вас всё такое интересное! – корпус биофака действительно стоит в стороне от других основных зданий МГУ и скрыт вековыми липами. В коридорах – запах мышей, опилок, карболки, витают легенды о призраке шестиногой собаки и сбежавших из вивария крысах-мутантах – всё это специфически действует на неподготовленную психику неофитов, особенно – нежных филологинь.
Прогулялись до моей родной лаборатории. Мышатина шибает в нос ещё сильнее, стены под потолок уставлены клетками, в одних – бурлит жизнь, в других – снимает свою жатву смерть, наука, увы, требует жертв. Среди стеллажей – одинокая фигура в заляпанном халате – наш затворник с замысловатым именем Маркслен. Светлый ум, горящие научным фанатизмом глаза, прожжённые химикатами покусанные руки – быть ему великим учёным, если не сожрут «пыльные шлемы».
– Рита, это – Маркслен, Маркслен, это – Рита!
– Угу. – бурчит франкенштейн, ничто, никто и никогда не сможет отвлечь его от предметных стёкол и чашек Петри. – Как твой доклад?
– А вот над ним-то как раз сейчас упорно работаю, отвечаю я, открывая одну из клеток – очередное испытание моей прелестнице.
– Рита, это – Лёня, Лёня, это – Рита.
Большой белый крыс радостно рысит по протянутой руке, обегает мою шею по плечам, щекочет щёки и нос голым розовым хвостом, оставляет на воротнике крысиное приветствие.
– Привет, Лёня, как дела – звонко смеётся девушка, подставляя ему ладошку.
Ах, что за ладошка, что за пальчики – тонкие, длинные, аристократичные. Крыс их обнюхивает, обшаривает, облизывает, я б также не отказался, но у меня всё впереди ещё.
– На самом деле его зовут К-148МФ. К – это контрольная группа, поэтому его Маркслен не колет всякой дрянью, а холит, лелеет, кормит до отвала, взвешивает и измеряет. Крыс авторитетный, только уж очень на нашего завлаба похож. – вновь серебряный колокольчик её смеха наполняет мрачноватые чертоги, лучшее, что слышала эта лаборатория с момента своего основания.
К метро подходим, уже взявшись за руки и болтая о какой-то чепухе, словно мы сто лет знакомы. Договариваемся встретиться через три часа на Горького у входа в театр имени Ермоловой, сам театр нам сейчас неинтересен, но место приметное. Времени заскочить переодеться (ей – в общагу, мне – домой) вполне достаточно.
А планы у меня наполеоновские. Произвести сногсшибательный эффект на юную первокурсницу, записать на свой боевой счёт ещё одну победу, насладиться триумфом. Всё идёт к этому, никто не сможет устоять перед моим обаянием! Рыбка и так плывёт в сети, дело за малым, впереди – самое интересное.
Место встречи было выбрано удачно, и его, как известно, изменить нельзя.
– Ого, Миша Костров, ты ли это? Настоящий «иностранный сектор!» – по Рите можно было сверять часы.
Удивляться было чему: шузы на манке, узкие трузера жёлтого вельвета, красные соксы, дивный, в клеточку, джакет цвета зелёнки из пузырька, оранжевый таёк с фиолетовой пальмой и чёрной обезьянкой – вот он, блестящий, манящий, презираемый жлобами, критикуемый «Крокодилом», образец настоящего советского стиляги, стиляги из Москвы. Причём, самостройными в этом луке были только шузы и дудочки, а всё остальное – натуральная фирма, фазер мой слыл больши́м демократом и баловал подарками из своих заграничных командировок.
Спутница моя выглядела вполне достойно: белый сарафан в тёмный горошек от совпаршива, ярко-красные крупные бусы, белоснежные кружевные носочки (ой, это зря!), чёрные «лодочки», в колер к ним – простенький ридикюль. Небось, с пол-общаги собрала всё лучшее, чтоб постараться не ударить в грязь лицом. Косы расплела, замечательный тяжёлый сноп раскидан по плечам и модно подвязан широкой лентой цвета насыщенного малахита. Не чувиха, однозначно, но и не жлобиха, вполне годно.
Хиляем по переходу через Брод, на другой стороне все наши уже кидают брэк, сползаясь к входу в заветный «Коктейль-холл».
– Хелло, Мик! (Мик – это я)
– Хай, Дэн! Хай, Пол! Хай, Макс! Лиззи, ю лук гуд! Кэт, – вери найс! Барби, шикарный хаер!
– Ой, а это кто тут такой красивый? – весёлая стайка окружает полукольцом нас со спутницей.
– Марго… – хватает на лету юная филологиня и берет инициативу в свои руки, слегка краснея и делая зачем-то книксен.
Чувихи недовольно фыркают, чуваки беззлобно гогочут и по очереди представляются.
– Так, братцы кролики, харри ап, шевели поршнями, нас ждут великие дела! – подгоняет Дэн, он у нас заводила и имеет свои способы проникновения в обход толпы, жаждущей попасть в заветную дверь.
Эх, друзья мои, если хотите увидеть настоящую жизнь посреди столицы первого в мире социалистического государства, то обязательно загляните в «Коктейль-холл» по адресу улица Горького, 6! Если, конечно, хватит толщины кошелька, смелости и терпения выстоять очередь. Атмосфера тут непередаваемая, чучей клянусь!
Заказываю подруге «Шампань Коблер», три шарика пломбира с шоколадно-ликёрной поливкой и кофе по-венски, себе – коктейль попроще и капучино, дома такой не сделаешь. Вмиг улетает моя повышенная стипендия, но не в деньгах счастье!
Дринкаем, растягивая удовольствие, болтаем ни о чём, зубоскалим под аккорды джазового квартета.
– Миша, то есть, Мик, тут так здорово! Какие друзья твои забавные! – шепчет мне в ухо подружка. – И вообще, сегодня у меня с утра столько нового и интересного!
У тебя всё первое и самое интересное будет вечером – по-мефистофельски про себя хохочу я, обнимая девушку за талию.
– Послушай, Мик, твои олды на викенд свалили? – отводит меня в сторону Макс.
– С утра ещё.
– Мне бы на пару часиков к тебе на хазу, нужно Барби подтянуть по сопромату. За мной не заржавеет, ты меня знаешь.
– Чувачёк, сорян, но у меня свои планы на сегодня.
– Ооо, Марго! – подмигивает корешок и отваливает. Найдёт, небось, себе гнёздышко, не впервой.
А процесс идёт в нужном направлении, – -Рита расслабилась, раскрепостилась. Непередаваемая атмосфера и «Шампань Коблер» своё дело делают на отлично.
– Послушай, а хочешь, я тебе свои стихи почитаю? – филология рулит!
– Конечно, хочу! Только не здесь. Поехали ко мне, там и почитаешь. К тому же, у меня все материалы по НАТО дома. Посмотрим, обсудим…
От станции «Площадь Свердлова» до моей «Краснопресненской» всего три остановки с пересадкой на «Белорусской». Огромная высотка нависает, затмевает, подавляет волю.
Провёл гостью через холлы и лифты блестящего сталинского ампира – детища гения архитекторов Посохина и Мдоянца, наблюдая за восторгом провинциалки.
На хазе расположились в «зале», жестом фокусника высыпал в хрустальную конфетницу шоколадную продукцию фабрики «Рот-Фронт» – «Мишка косолапый» (ха-ха, такая аллюзия) и «А ну-ка, отними!», выставил две бутылки лимонада с оригинальным названием «Лимонад» («Вкус и аромат напитка выражен сложной композицией лимона, яблока и груши» – гласит надпись на этикетке). Эх, жаль, нету «Шампань Коблера», но он своё дело уже сделал. И началось представление!
Почётное место в «зале» занимает новейшая радиола высшего класса «Дружба» завода им. Молотова – корпус дорогого полированного дерева, 11 ламп, желтоватый заманчивый свет шкалы настройки, магический зелёный глаз индикатора, три скорости, мягкий мощный звук. В отцовском кабинете – целый стеллаж пластинок. Увлечённый меломан, фазер тратит практически все свои инвалютные суточные с заграничных симпозиумов на музыку, да ещё заказывает своим коллегам-профессорам. Это вам не самопальный «рок на костях», не «скелет моей бабушки», а настоящие Columbia Records, Polydor, EMI, Decca.
– Пока чуваки с чувихами кочумают от джаза, он умирает, медленно, но верно. Все эти Бенни Гудмен, Дюк Эллингтон, Эдди Рознер и прочие «Чаттануги-чучу» – уже не хай кволити! Рок-н-ролл, твист – за ними будущее! Билл Хейли, Чак Берри, наши ровесники Элвис Пресли и Бадди Холли – вот те монстры, которые займут умы и выпотрошат манюшки из кошельков пипла. Король умер – да здравствует король!
Ставлю одного из них на проигрыватель, и мы стиляем сначала «атомным», затем «канадским». А у девчонки не хило получается, глаза блестят, волосы летают, мордашка розовеет! Пора переходить на «двойной гамбургский», а это, как всем известно – вариация слоуфокса, медленно и романтично. Включаю «Онли ю» от группы «Плэттерс», и мы плывем в танце, всё ближе прижимаясь друг к дружке.
Целую – так и знал, целоваться совершенно не умеет… Но я нежен и настойчив, она не сразу, но отвечает, сначала робко, потом всё увереннее. С удивлением понимаю, что поцелуй её действует на меня, как бокал «Шампань Коблера», выпитый залпом: пузырьки побежали по жилам, сладость ликера растеклась по рту, аромат лимона и вишни вскружил голову.
– Погоди, погоди, я обещала тебе почитать стихи…
– Потом, обязательно, потом – бормочу я, осторожно отыскивая на платье крючочки и пуговки.
Внезапно извернувшись, Маргарита выскакивает из объятий, ланью бросается в сторону к окну, полузакрывшись шторой, словно щитом, собравшись, как перед прыжком в пропасть, вдруг начитает говорить: