Так убедительно он это сказал, что Никитична даже внутренне согласилась по первости. А, действительно, откуда? Не варила же! Аж ружьё чуть вниз опустила. Только через секунду опомнилась.
«Ты мне тут зубы не заговаривай! Признавайся давай!»
«Пойду…» – проговорил незнакомец, поднимаясь с места.
«Куда пошёл?»
«Пора мне…»
И не обращая внимания на нацеленное оружие бесшумно в сени вышел. Ни дверь, ни половица даже не скрипнула. Вот уже и за окном с дороги на тропинку свернул. По-за деревьями к болоту идёт. Никитична к двери. А там и щеколда, и засов – всё на месте. Как она изнутри заперла, так и есть. Ну, чёрт! Как пить дать, чёрт шкодливый!
* * *
Застоялось в этом году бабье лето. Вроде бы и снегу пора лечь, а даже дождей нет. Это оно приятно, конечно, да как-то не по правилам.
«Аномалия» – донёсся до Никитичны незнакомый хрипловатый голос.
«Ничо! Разберёмся!» – бодро ответил другой, явно помоложе.
У входа скрипнули доски. Кто-то пару раз сильно стукнул в дверь.
«Хозяева есть?!»
Никитична обернулась. «Неужто снова лукавый шалит? Вроде нет. Он тихо заходит…» Пошла отворять. Сняла засов, щеколду повернула. На пороге стояли двое в шапках. В руках длинные тонкие палки, за плечами – рюкзаки. Один пониже и постарше – в очочках круглых. «На дохтура похож». Другой высокий и худосочный – вроде студент или солдатик молодой. Ружьё у него на плече ещё.
«День добрый, бабуля!» – улыбается молодой. Старый важно кивнул, что-то под нос пробурчал. Никитична в ответ поздоровалась. Эти вроде не странные. Одеты по-людски хотя бы.
«Мы это… Из исследовательской группы…»
«Из геологической партии» – поправил похожий на доктора.
«Ну, да… – осёкся молодой, – Только это… Заплутали тут у вас чутка. Дорогу не подскажете? У нас и карта имеется».
Высокий достал из-за пазухи сложенный в несколько раз лист.
«Отчего ж не подсказать? Подскажу. Заходите. Присядете хоть… В ногах правды нет».
Эти гости были попонятнее предыдущего. Бегло осмотрелись. Рюкзаки в углу свалили. Прочие вещи – сверху. Сели за стол. Сразу на нём карту свою расстелили. По всему видать – деловые. Ну и от чаю отказываться не стали. Всё вежливо, обходительно.
«Что-то я ни одного местного ориентира на карте не вижу» – посетовал тот, что постарше был.
«Истинно – белые пятна» – поддакнул второй.
Никитична мельком глянула на план местности.
«Да вы, может, не туда смотрите. Вот же дорога наша обозначена. Луг, лес. Это вот болото, поди… А вот тута примерно дом мой».
«Так эта точка в двадцати километрах! Как же это мы так…» – почесал репу молодой.
«Да уж не знаю, как это вас угораздило два десятка вёрст кругаля отмотать…».
«Всё в навигации дело» – пояснил тот, что на дохтура смахивал, достал компас и на стол положил.
Стрелка у прибора крутилась безостановочно, как заведённая.
«Сломана, видать, ваша навигация, – оценивающе проговорила Никитична, – ишь как бесится».
«Бесчинствует, положительно, – подтвердил старший и перевёл взгляд на товарища. – А я вам говорил, батенька, кругами ходим!»
«А вы, бабушка, откуда в картах так разбираетесь?» – удивился тот, глянув на хозяйку.
«Я не в картах, а в местности разбираюсь. Муж тут смолоду охотился. Ну, и я…»
Геологи переглянулись. Вот, мол, бабка, даёт. «Таёжница!» – посмеиваются.
Дальше сидят, чаёвничают, какие-то свои разговоры разговаривают про азимуты и напряжённость магнитных полей.
Никитична тем временем продолжает вареньем заниматься. Ягоды в очередной раз от веток обобрала. Поглядывает в окошко изредка: не явится ли чёрт опять. Нет. Пустая дорога. Опаздывает, что ли? Уже и гости засобирались. «Спасибо за чаёк, – говорят. – Пойдём. Попробуем дотемна к основному лагерю выйти».
Собрались. Оделись. На дороге ещё жестами пообсуждали чего-то. И пошли по тропинке, по которой чёрт гулял. Ну куда их всё несёт? Топь же там. Топь! Неужель не догадываются, что надо повдоль леса крюка дать, чтобы болото обогнуть? Подождала Никитична с четверть часа: не воротятся ли назад. А самой тревожно. Нет. Нейдут. Варенье с огня сняла. Набросила душегрейку. Сама пошла.
На улице не зябко вроде, а колотит. Нервенное. Чувствует своим женским чутьём неладное что-то. Не заметила, как промеж деревьев и кустов к воде вышла. Слышит поодаль что-то плещется. Присмотрелась – молодой геолух это. Почти под воду ушёл. Одни руки на поверхности да часть головы в шапке. И уж не кричит, а хрипит только. Воды с тиной нахлебался.
Хотела было Никитична тоненькую осинку накренить, чтобы парень ухватился. Да куды там. Сил-то былых давно нет. Пока подходила, пока нагибала, он совсем под воду ушёл. Одна шапка осталась… А в паре шагов – вторая. И палки эти их длинные. Оба, видать, чуть в сторонку с кочки шагнули да сразу и ухнули.
Вернулась Никитична в дом сама не своя. А там уже чёрт сидит. Как раз за столом, где геологи чай пили. На стаканы пустые смотрит.
«Ну, как прогулялись?» – спрашивает. Вроде как издевается, но грустно как-то.
«Гад же ты, – не сдержалась женщина. – Сколько душ на этом болоте загублено!…»
«Не знаю… Это не интересно».
«Что ж тебе, рогатый, интересно?» – удивилась Никитична.
Даже злиться на своего незваного гостя сил у ней больше не осталось. Плюхнулась рядом на соседнюю табуретку.
«Интересно, инвариант ли это…»
«Инва… Чего?»
Молодой человек ничего не стал больше говорить. Ушёл ясным взглядом куда-то. В какие-то свои инфернальные мысли. Будто и не тут он вовсе. А потом очухался, сказал загадочно «Вот завтра и посмотрим…» и растаял. Как есть – рассыпался в невесомую труху и исчез.
Всю ночь Никитична проворочалась. Никак уснуть не могла. Всё дневные страсти из головы не шли. Вроде приснула, да тут уже и первые петухи. Пора за работу браться.
Тому, что варенье не поварено и ягод опять полна корзина – Никитична даже не удивилась. Ладно уж. Как бы чего похуже не приключилось.
Принялась за привычные дела. Туда-сюда крутится. В окошко поглядывает. Снова чёрта своего ждёт. Без него вроде как и непривычно таперича. Смотрит, а к дому вчерашние геологи идут. Живые только. Да, точно они. Один пониже да постарше, похожий на дохтура. Другой повыше и помоложе, солдатик или студент. Дом со вниманием изучают, к двери направляются.
Никитична от окна отпрянула. Боязно со вчерашними покойниками всё-таки встренуться. Они ужо и в дверь барабанят! А тут и чёрт откуда ни возьмись. Сидит себе спокойно.
«А вы им не открывайте» – советует.
Не привыкла Никитична чертей слушать, но тут спорить не стала. Самой отворять страшно. Притихла. Ждёт, что дальше будет. Стук прекратился. Ну, геологи, стало быть, люди образованные, интеллигентные, хоть и покойники, в дом ломиться не стали. Напротив крыльца потоптались, в карту свою посмотрели, руками поводили. Вроде как решали, куда дальше им деваться. Туда же и пошли, как вчера – по тропинке через лес к болотам – в самую топь.
Никитична аж вздохнула с облегчением. И только молодой человек скорбно повторил:
«Инвариант…»
«А по-человечьи?»
«Неизменность. Отсутствие альтернатив. Единственная возможность».
«Безысходность, что ли?»
«Ага…» – ответил парень и задумчиво посмотрел в окно. Никитична тоже задумалась.
«Так что же они? Души такие неприкаянные, которые будут вечно кругами ходить и в болоте топиться?» – озвучила она пришедшее ей на ум предположение.
«Можно и так сказать».
Гость, назвавшийся капитаном, которого женщина накрепко записала в злые духи, теперь показался ей разочарованным и печальным.
«Слушай, а ты сам-то не утопленник часом?»
«Можно и так сказать…» – повторил молодой человек то ли в ответ на вопрос, то ли подытоживая собственные мысли.
«Бедные, – сочувственно проговорила Никитична. – Это ж надо цельную вечность… Изо дня в день маются…»
«А вы разве нет?»
«А что я? – не поняла женщина. – Я в болоте не топилась!»
«Не топились… Но вы снова всё забыли».
«Что забыла?»
«Этих людей. Меня. Наш разговор…»
«Ничего я не забыла! – нахмурилась Никитична. – Я ещё из ума не выжила!»
«Конечно, нет. Но, вероятно, человеческое сознание построено на восприятии постоянно меняющейся реальности. А когда попадает в инвариант…»
«Ты мне тут словами мудрёными не щеголяй!»
«Ну, хорошо… Давайте с начала…, – вздохнул парень. – Знаете, сколько раз вы пытались спасти этих двоих?». Он кивнул в сторону леса, где скрылись геологи.
Никитична хотела возразить, что впервые увидала их только вчера, но неожиданно для самой себя ответила: «Третий десяток пошёл…»
Вспомнилось ей в одночасье, как много дней прошло. Одинаково по-осеннему прозрачных, светлых и солнечных. Вспомнилось, что каждый день пыталась она сварить своё злосчастное рябиновое варенье. Как приходили к её дому заплутавшие геологи. И как потом, чтобы она не предпринимала, они всё равно тонули в болоте. Раз даже скалкой одного саданула – того, что на дохтура смахивал. Всё бесполезно. Тонут и всё. Как мёдом им там намазано.
«Что ж делать-то?»
«Ничего, – спокойно ответил капитан. – Занимайтесь своими делами. У вас вон ещё… Варенье не доварено».
И пропал снова. Куда он всё время? И спросить боязно. Да и неловко. У всех же, действительно, свои дела. У него, стало быть, свои – чертовские. А у Никитичны целая корзина ягод опять не перебрана. Надо доделать уже…
* * *
Да. Задержалась осень в этом году. Никак проходить не хочет. Одна радость – погода хорошая. В огороде делов почти не осталось. Самое время заготовками заниматься. Вот бы ещё не странности эти.
Рассуждает так Никитична мысленно, а сама ягоды перебирает. Сама не помнит в какой уж раз. Ну и что с того? Доделать же надо. Пропадут же иначе.
Делает. Ни на что постороннее и потустороннее не отвлекается. Вот и стук в дверь опять. Понятно – снова покойнички балуются. Никитична даже в окошко не смотрит. Надоест – сами уйдут. Да только не уходят что-то. Стук только сильнее сделался. Ногой долбят, кажись. Сказились совсем?