«Оглохли, что ли? Или померли все? – раздалось из-за двери. – Открывайте!»
Нет. Это точно не утопленники. Те повежливее были.
«Да иду я! Иду!» – отозвалась Никитична. Руки вытерла, пошла к двери.
А за ней офицер стоит. Только не какой-нибудь, а самый настоящий: в фуражке и с лычками. Ну, по этому-то сразу видно, что капитан. А по синему кантику – какой именно капитан. Хоть в реглане и галифе, но никакой не лётчик и не моряк. А совсем наоборот – оперуполномоченный.
Прошёл не здороваясь. В сапожищах прямо в переднюю. Глазами хищными по углам зыркнул.
«Ещё в доме есть кто?»
«Да нет никого, милок. Одна я».
Офицер хмыкнул с сомнением. Но смотрит: стол не накрыт, хозяйка вареньем занимается. Вроде поверил.
«Не видала тут, бабка, ещё кого недавно?»
«Да нет. Сегодня вот ты первый зашёл».
«А что ты кого-то ещё ждала?»
Никитична посмотрела на гостя с недовольным прищуром.
«Никого я не ждала. Делать мне нечего, как ждать кого-то! А ты что? В женихи ко мне набиваешься? Говори, чего хотел».
Офицер рассмеялся. Должно быть, оценил характер. Заговорил более уважительно и миролюбиво. Этак с улыбочкой.
«Ладно… Ты скажи, не видала тут двоих в ватниках. Один помоложе, а другой постарше».
«Повыше и пониже?» – уточнила женщина.
«Они самые», – кивнул офицер и сразу посерьёзнел.
«Сегодня ещё нет».
«Сегодня? Так они часто заходят?».
Никитична не успела ответить, как в дверь постучали. Хозяйка сразу узнала этот стук. Сколько раз он уж раздавался? Ожиданно и неожиданно. Осторожный, робкий, почти жалостливый.
«Тихо!» – вполголоса скомандовал офицер, а сам весь сжался от напряжения, вытащил пистолет из кобуры и настороженно взглянул из-за занавески на улицу, где покойники-геологи уже во всю руками водили, обсуждая свой маршрут. Вот определились. Снова отправились. В последний путь. Оперуполномоченный заволновался. Видно было, что он, словно охотник, боится упустить добычу.
«Из дома не выходить! Ждать здесь. Я скоро», – проговорил так же вполголоса, выскочил из избы и поспешил по тропинке следом за утопленниками.
Минут через десять – Никитична как раз с ягодами заканчивала – в прохладном воздухе раздались два гулких выстрела. А вскорости и офицер вернулся из леса. Сапоги до самого голенища в болотной ряске. Галифе по колено мокрые. Сам бледный и недовольный какой-то.
«Застрелил, что ли?» – поинтересовалась Никитична, продолжая рассыпать рябину по банкам.
«Ушли…»
«На дно ушли, что ли?»
«Да… А ты откуда знаешь?» – удивился офицер.
«Ну, милок… – не отвлекаясь от своего варенья, ответила хозяйка. – А куда ж им, утопленникам, от тебя деваться, как не на дно?»
«Ты что это имеешь в виду?»
«Да ничего не имею. Говорю, как есть. Утопленники они неприкаянные. Ходют тут изо дня в день да топнут. Места тут, видать, такие – нехорошие, гиблые».
«Нехорошие, значит?» – пренебрежительно хмыкнул оперуполномоченный.
«Да ты не хмыкай! Сядь да обсушись. Скажи спасибо, что сам живой остался! А то сейчас бы шаболдался кругами, как эти… Да с чёртом ещё не встретился».
«С каким ещё чёртом?» – уже откровенно насмешливо переспросил гость, пристраивая сапоги возле печки.
«Да кто его знает? Мож, болотный… Я в чертях не разбираюсь. Но то, что чёрт – это точно».
Офицер сел у стола, закатал промокшие штанины, принялся размо́тывать сырые портянки.
«И как же он выглядит?»
«Чёрт-то? Да навроде тебя. В форме даж».
«В какой форме?» – заинтересовался оперуполномоченный.
«Да в серенькой такой… Только без погон. Без фуражки. И не мокрый. Да он и утонуть-то не может».
«Почему?»
«По воде ходит и не проваливается…»
«По воде ходит?… Слушай, бабка, ты мне этими религиозными бреднями зубы не заговаривай!» – раздразился служака.
«Да больно надо. Сам расспросами отвлекаешь. Могу вообще молчать!»
В образовавшейся тишине офицер задумчиво пошлёпал босыми ногами по струганному полу. О чём дальше говорить с полусумасшедшей старухой, он не знал. Никитична покамест продолжала свои дела. Сняла с плиты подкипающий чайник. Плеснула в стакан кипятку, добавила заварки, поставила перед гостем. Потом ещё и старый тазик достала и подала. Опять же с горячей водой, но уже для ног. Пятки попарить от простуды – верное дело. Всё молчком, как и обещала. Обиделась, что ли? Вернулась к своим ягодам в банках. Офицер чаю отпил, а самому, видать, неловко, что хозяйку задел.
«А ты, что ли, с них варенье варишь?»
«А то что же?»
«Из рябины? Она же горькая!»
«Это ежели просто так сахару сыпнуть. А я сначала кипятком зашпариваю. Вишь, как она в горячем живёт? Туда-сюда бурбулится. Как успокоится, я её ищо разок залью. А уже потом с третьей водой и сахаром – в вар».
Пока Никитична со знанием дела рассказывала рецепт, оперуполномоченный сидел и слушал. Чувствовал, как постепенно отогреваются его ноги, пил горячий чай. Смотрел на красные ягоды, которые, совершая затейливые кульбиты, то поднимались, то опускались в пузатых банках. И думал…
Тут точно творилось что-то странное. Выходит, пропавшие два года назад геологи – не погибли. Не саботировали работы. Не сбежали к китайцам. Всё это время они были здесь. Но что делали? Почему не выходили на связь? Нужно восстановить картину… В партии было пятеро. Тела троих нашлись в лагере. Записей там не было. Значит, бумаги унесли оставшиеся двое. Причастны ли они к смертям товарищей? Просто испугались? И куда направлялись? В сторону от лагеря… Но куда? Их уже не спросишь…
От уютного избяного тепла, горячей воды и ягодного духмана гость быстро угрелся. Чуть так и не сморился, сидя на табуретке. Уже смутно помнил, как хозяйка постелила ему на печи, как он пошутковал про Емелю, а потом с лёгким головокружением, словно всем телом съезжая вниз по пологой спирали, окончательно провалился в сон.
И вдруг очнулся, стоя посреди луга, упирающегося в лесную опушку с молодой сосновой порослью. Сзади лес и дальше лес. Над ним небо голубое, безоблачное. А под ногами переросшая за лето сухая трава. Всё заполоняется, вдаль уходит до самого края. И ветерок холодный в ней гуляет, шелестит, зиму надувает. Морозцем пахнет.
Офицер поёжился. Как он тут оказался? Вроде бы только что был в лагере потерянной экспедиции. Осматривал три скрюченных мумифицированных тела. Как они умудрились сохраниться да ещё и иссохнуть? За два года! В лесу! Загадка. И вроде вчера всё это было… А как же старуха? Он совершенно не помнил, как проснулся утром, как оделся, вышел и зачем снова пошёл осматривать место происшествия. Вот и ряд домов на противоположной стороне луга виднеется. И дорога слева идёт к бабкиной избе.
Пытаясь восстановить в голове последовательность событий, оперуполномоченный пошёл по дороге. Но с каждым шагом чувство, будто всё встречное он видит одновременно и впервые, и заново, не оставляло. Вот и дом знакомый. И крыльцо. Вроде уже и подходил, и в дверь ногой стучал. А как – не помнит. Странные дела. И место странное. Как вчера бабка сказал? Гиблое.
Вспомнил сразу вчерашних геологов. Шугнул он их, конечно, тогда неудачно. Думал, задержать, а они, наоборот – с перепугу припустили. Да прямо в воду. Но вот болото ещё разок осторожно проверить не мешало бы. Вдруг рюкзачок всё-таки всплыл. Офицер отвернул от Никитичного дома и зашагал прямиком к болоту.
А оно – всё такое же, как вчера. Мокрая земля, мхом густо поросшая, под ногами ходит. Кочки торчат. В чёрных прогалинах воды, как в зеркалах, небо отражается. А по их краю ряска чуть колышется. От вчерашних гостей – ни следа. Даже палки-щупы – и те пропали. Всё в себя болото затянуло.
Офицер прошёлся по краю болота, перед каждым шагом прикидывая, дотягивается ли рука до стволов тонких осинок или молодых сосёнок. Всё внимательно обсмотрел. Нет. Ничего не видно. Хотел было назад к дому бабкиному вернуться, но услышал голоса какие-то. Засел за толстой сосной. Притаился. Голоса всё ближе. И вроде двое говорят. Смотрит, а это вчерашние его геологи. И приметы. И одеты так же. Идут, как ни в чём не бывало. Живые! Как так? Неужели мистифицировали собственную смерть? Пройдохи… Ну ничего.
Офицер вжался в дерево. Пистолет наготовил. С геологов глаз не спускает, ждёт, что дальше будет. Они тем временем к воде подошли осторожно. Обсуждают что-то. В обрывках разговора про какой-то «эпицентр» речь. Ну, с этим ясно. Они же планировали метеорит упавший искать. Величины небывалой. И с массивным ядром. А в нём метеоритного железа, говорят… И чистейшего, без примесей, какого на земле и не бывает. И с необычными свойствами. Не ржавеет, прям как лучшая сталь. Структура там особенная, что ли… Дороже золота в общем!
Так, значит, обнаружили они его всё-таки. Связали с источником магнитной аномалии. Там он – в самом центре болота. Как шлёпнулся, так и лежит. Туда и смотрели геологи, стоя у кромки болота, присматриваясь, каким путём пробираться будут. Прикинули. Двинулись, осторожно ступая по кочкам. Прощупывая дорогу впереди своими палками.
Пора! Офицер решился и оставил укрытие. Но стрелять на этот раз не стал. Просто громко приказал:
«Стоять! Не двигаться».
Пожилой замер, стал медленно поворачиваться на окрик. А молодой запаниковал. Дурак! Даже про щуп свой забыл. Метнулся вперёд прыжком на соседнюю кочку. И вместе с ней под воду целиком и провалился. Только треух на поверхности остался.
«Постойте! Послушайте, любезный! Вы не понимаете!» – забормотал первый, завидев пистолет в руке оперуполномоченного. Сделал неловкий шаг в сторону, поехал всем телом, негромко охнул и тоже провалился по самую макушку.
«Что же эти учёные такие нервные?!». Офицер подскочил поближе. Упёрся ногой в поваленный ствол. Вроде надёжно. Одной рукой вцепился в тонкую осинку, другой – схватился за мокрую лямку рюкзака. Потащил на себя. Тщетно. Здоровый боров этот интеллигент в очочках. А трясина его уже цепко за ноги внизу ухватила. Не выпускает. Ещё попытка. Ещё… Бревно под ногой оперуполномоченного, кажется, проседает, прокрутиться хочет. Осинка наклонённая трещит.