– Реже, чем бы мне хотелось, – печально улыбнулся «Х». – Но не следует думать, что открытие – нечто, доступное только учёному. Сложное или даже невозможное для обычного человека. Кажется, наша программа называется «Доступное образование». Но не означает ли это – «доступная наука»? Думаю, в рамках некого факультатива мы вполне могли бы провести самое настоящее исследование. Если не получится… Пускай! Мы, по крайней мере, попробовали.
Класс отреагировал с интересом. Особенно занимательной была демонстрация работы хитроумной сортировочной машины, обеспечивающей случайное разбиение образцов на группы. И до самого конца эксперимента хранящей в своём электронном нутре, кто же куда относился в действительности. Лишь когда речь зашла о цели изысканий – связь успешности учебного процесса с употреблением поливитаминных комплексов, и что для этого придётся регулярно принимать какие-то таблетки, да ещё и двух разных видов, голос подали сомневающиеся.
– Док, ну с двумя группами и этими тестами вслепую всё понятно. Но есть шанс, что лично мне попадётся какая-нибудь кислота? – спросил латинос, после чего громко заржал вместе со своим другом «баскетболистом».
– Боюсь расстроить, ребят, но очень вряд ли, – ответил «Х». – Как я уже сказал, в нашем опыте будут участвовать один из известных поливитаминных комплексов и не отличимое по виду плацебо.
– Но там же всё равно есть какие-то противопоказания? – робко уточнила дотошная негритянка.
– Как и для всех витаминов, – кивнул учёный. – С этой целью вам будут розданы таблицы, которые вы станете заполнять в качестве дневника самонаблюдений.
– Я помню, когда моя бабушка принимала гомеопатические пилюли, – продолжила девушка, – её мучил понос.
– Чёрт, шоколадка! Мы не хотим слушать про дрисню твоей бабки! – скривившись, возмутился латинос.
– Даже я уже в курсе, что гомеопатия – это такая же пустышка. Так что советую спросить, чего там готовила твоя африканская бабушка, – мрачно отозвался обычно молчаливый «Р».
– Она из Бразилии. И она умерла.
– Рад за неё…
– Давайте к порядку. Мы мешаем преподавателю, – раздался спокойный, но уверенный голос старосты. Класс утих.
– Спасибо! – кивнул «Х». – Хочу ещё раз повторить, что факультатив – дело сугубо добровольное. Отказ на вашу успеваемость никак не повлияет. Хотя участие может принести дополнительные баллы.
На этом учёный отпустил всех своих подопечных. Но, как выяснилось позднее, последний аргумент оказался наиболее убедительным.
* * *
– Но вы ведь могли положить в сортировочный аппарат любые таблетки и задать любые правила, не так ли? – оживился следователь.
– Конечно, – кивнул фигурант «Х». – Например, разбить испытуемых не на две, а на три группы, потом выгрузить данные и стереть память в приборе. Истинные условия эксперимента остались бы только в моей голове, а одно исследование оказалось бы спрятано внутри другого. Как матрёшка.
– Матрёшка? – переспросил собеседник.
– Да. Это такая русская народная игрушка. Вы не знаете?
– Нет.
– Однажды моя знакомая «М» подарила мне такую. Привезла в качестве сувенира из Финляндии. Деревянная раскрашенная кукла в форме бочонка, внутри которой находятся подобные же куклы поменьше. Друг в друге. Меньше, меньше… Понимаете?
– Странно… – хмыкнул следователь. – Что это значит?
– Просто пример вложенных множеств.
– Это я понял. А зачем русские делали такие игрушки?
– Не знаю, – «Х» пожал плечами. – Вроде бы это символизация непрерывности жизни: беременности, материнства и связи поколений. Дитя находится в чреве матери, но в свою очередь тоже в дальнейшем становится матерью. По крайней мере, так объясняла «М».
– Ладно… К ней мы ещё вернёмся.
– К матрёшке?
– К «М», – следователь резким движением перевернул страницу. Его раздражала многословность «Х», которой учёный, казалось, специально запутывал дело. – Когда они начали что-то подозревать? Ваши «коллеги»…
– Не уверен, что сразу. Но рано или поздно это должно было произойти.
* * *
Круглые фонарики, расставленные вдоль дорожек кампуса, зажглись тёплым жёлтым светом. В некоторых университетских корпусах ещё горели окна, но зелёные кроны старых дубов на фоне вечернего неба уже казались практически чёрными. Преподаватели и небольшие группы студентов неторопливо расходились по своим делам.
«Б» придержала дверь и помогла «А» преодолеть преграду на своей коляске, а потом решила подкатить до стоянки. И хотя в этом не было совершенно никакого смысла, парень принял такую услужливость, как должное.
Поддержав разговор о прошедшей контрольной и обменявшись ещё парой подобных дежурных реплик, «А» внезапно спросил:
– Слушай, а тебе не кажется, что Док нам что-то не договаривает?
– В смысле? – искренне удивилась «Б». – Что он может не договаривать?
– Я насчёт этих его витаминок…
– Что?
– Думаю, что это нечто другое.
«Б» рассмеялась:
– Да ладно тебе! Зачем?
– А ты читала послужной список нашего Дока?
– Ну… – девушка смутилась.
– Не кажется странным, что учёный такого уровня возится со студентами? – парень многозначительно прищурился.
– Не знаю… Всем нужна работа.
– Странно…
– Обычное дело.
– Это очень странно, – уверенно повторил «А».
– Хорошо, – снисходительно улыбнулась «Б». – Допустим. Тогда что же это, если не витамины? Яд? Новые наркотики? Секретное химическое оружие?
– Я пока не знаю. У меня есть предположение, но надо проверить…
– По-моему, это бред. Наш Док и секретные эксперименты… Да и кто бы ему позволил?
– А кто бы ему запретил?
– Да ладно тебе! Док вообще не похож на такого чувака, который стал бы делать что-то незаконное.
«А» снова прищурился и, скривившись в язвительной ухмылке, посмотрел на девушку.
– Ты защищаешь его потому, что между вами что-то есть?
– Я? Вовсе не защищаю!
– Ну, разумеется… Ты просто не можешь взглянуть на всё объективно из-за ваших отношений.
– Каких отношений? С чего ты взял?
– Я хромой, но не слепой. Док постоянно захаживает в эту кафешку, где ты работаешь, – парень махнул рукой в сторону заведения, как раз показавшегося за деревьями на противоположной стороне улицы. – И вы вечно сидите там и любезничаете.
– Ну и что? Это запрещено? Я просто там работаю. А ему просто по пути…
– Как всё просто…
– Да какое тебе вообще дело? Почему я должна оправдываться?!
– Мне всё равно. Если уж Док использует нас как подопытных, то почему бы ему не использовать тебя для…
«А» не договорил, потому что девушка залепила ему звонкую оплеуху.
– Класс! Теперь ты ещё и бьёшь инвалидов… – всё с той же язвительной улыбкой проговорил парень, потирая горящую щёку.
– Думаешь, что проблемы с общением возникают, из-за того, что ты калека? Но дело просто в твоём токсичном характере!
– Я не виноват, что вам сложно меня переварить.
– Знаешь, что? У тебя вроде бы есть моторчик.... Так что катись отсюда… Сам!
«Б» сердито оттолкнула от себя коляску и быстро зашагала прочь по дорожке.
– А вы похожи! Даже очень! – насмешливо крикнул вслед «А». – Когда перестанешь психовать, возьми толстую книгу и засеки, сколько страниц ты читаешь за час. Будешь удивлена! Слышишь? Проверь!
«А» проводил взглядом удаляющуюся девушку, ещё раз усмехнулся под нос, а потом надавил на джойстик под рукой и покатился по дорожке в противоположную сторону.
* * *
– Откуда у вас это? – фигурант «Х» в очередной раз с недовольным видом оттолкнул от себя папку с делом. – Это же частный разговор.
– У нас свои источники информации.
– Прослушивали? Или просто понаписали тут всякого и подсовываете мне?
Следователь уклончиво улыбнулся.
– Разве здесь ничего не соответствует действительности? Хотя бы отчасти?
– Что?
– Ну, ваши отношения с «Б». Вероятное раздражение «А» по этому поводу. Возможно, ревность?
– Если здесь и есть правда, то она в том, что никаких особых отношений не было. Да, мы действительно, пересекались в кафе. Замечу, как и все остальные студенты и преподаватели. Общались, обсуждали что-то…
– У вас сложились дружеские отношения?
– Как и со всей остальной группой. Именно дружеские. В этом нельзя было усмотреть даже лёгкого флирта. По крайней мере, с моей стороны…
– Преподаватель. Студентка. Разве это не классическая ситуация? – улыбка спецслужбиста стала особенно скабрезной.
– Я понимаю ваши намёки, но они мне неприятны. Я строго придерживаюсь педагогической этики, – твёрдо заявил учёный и принял закрытую позу, важно сложив руки на груди.
– Странно слышать про этику от того, кто проводит эксперименты на людях.
«Х» ничего не ответил на этот выпад, а только плотно поджал губы. Следователь, явно удовлетворённый эффектом, выждал несколько секунд.
– Но если не ревность…У «А» были другие причины недолюбливать вас?
– Не знаю. Не замечал ничего такого… Он с первого дня вёл себя вызывающе, но по отношению ко всем, а не только лишь ко мне, – преподаватель задумался. – А почему вы спрашиваете?
– Нам важно понять роль каждого в произошедшем.
– Неужели это он донёс?
– Мы говорим: «проинформировал».
– Так значит, это был «А»?
– Я этого не говорил.
«Х» грустно опустил глаза и уставился в стол перед собой. В кабинете снова воцарилось молчание. Только кондиционер продолжал монотонно гудеть, а часы отщёлкивать улетающие секунды.
– Ладно… – будто сжалившись, проговорил следователь. – А когда вы сообщили им про опыт?
– Я? – очнувшийся от своих раздумий учёный посмотрел на собеседника немного удивлённо. – Я им ничего не сообщал. Это они сообщили мне.
* * *
«Х» частенько захаживал на кампус в выходной. Сидеть в небольшой и уютной квартирке было удобно, но только ради преподавательской писанины, требующей уединения и тишины. Во всех прочих случаях для научной работы требовалось быть здесь. А «Х» работа требовалась, как воздух. Сегодня он планировал навестить остатки своих лабораторных мышей и повторно проанализировать результаты последних опытов. В его портфеле всё ещё болталась пачка проверенных контрольных, поэтому учёный решил по случаю зайти в аудиторию вечерней группы. Пускай завтра утром студенты первым делом разберут и рассмотрят их, а сам преподаватель может и опоздать.