– И как оно называется? – наконец спросила она.
– У него пока нет названия, но ты же видишь…
– Вижу, что этот фрагмент сильно напоминает «Карфедон», а вот тут приделана часть не иначе как от ЛСД… Чёрт! Похоже, эта херь должна вскрывать мозг, как швейцарский нож.
– Ну, в общем и целом ты права, – смущённо кивнул «Х».
– Прекрасно… Оказывается, ты не просто ставишь опыты на людях, но ещё и синтезируешь запрещённые препараты. Боюсь представить, что стало с твоими подопытными.
– В общем-то, поэтому я к тебе и пришёл…
– Ты же не думаешь, что после услышанного я соглашусь участвовать в этом?
– Ну, если тебе и правда не безразлична их судьба… – учёный сделал самый невинный вид из возможных, но под колким взглядом «М» быстро отвёл глаза.
– Ах ты, противная скользкая тварь… Манипулируешь моими принципами?
При всей свойственной экспрессивности, она оказалась недалека от истины. За последующую пару недель при помощи «М» и больничного оборудования «Х» получил все необходимые медицинские заключения, конечно, не официально. И, разумеется, вместе с непременной порцией колкостей, нравоучений и осуждающих замечаний. Что ж, учёный посчитал, что это разумная цена за объективные данные.
* * *
Глаза следователя заметно сузились и зловеще заблестели, словно тот только что получил в своё распоряжение какой-то козырь.
– Итак, вы привлекли «М» к проведению ваших несанкционированных опытов?
– Нет. Всего-навсего попросил сделать несколько томограмм и ЭЭГ, – простодушно ответил «Х». – Версия вполне укладывалась в медицинское обслуживание студентов по программе раннего скрининга онкологических заболеваний…
– Вам нужны были объективные данные, как вы выразились.
– Конечно.
– А как вы объяснили это ей?
– Просто… Заботой о состоянии учеников. Экзамены… Нагрузки…
Спокойствие, с которым фигурант охотно рассказывал о своих проделках, должно было свидетельствовать, что вскоре он будет готов полностью признать свою вину.
– Как благородно, – не без злорадства отметил следователь. – Тогда, может, прокомментируете это? – Он вытащил из кармана небольшой рецептурный бланк с небрежно нарисованной структурной формулой. – Мы изъяли рисунок у «М», но почерк…
– Кажется, его нарисовал я… – поспешил подтвердить человек в пиджаке.
– И что же это?
– Не знаю. Не более чем фантазия. Игры разума. Думал. Набрасывал, пока ждал «М»… – всё с той же лёгкой непринуждённостью ответил «Х».
– Производное ЛСД-25 и 2-оксо-4-фенилпирролид… – спецслужбист сбился, пытаясь прочитать химическое наименование.
– Возможно. «М» отдала вам эту бумажку и сообщила подобные выводы? – учёный внезапно сделал какой-то особенно пренебрежительный акцент на словах «бумажка» и «выводы» и почти брезгливо бросил рецептурный бланк на стол перед своим собеседником.
– Вы зря ищете вокруг себя врагов, – снисходительно проговорил следователь. – Даже я вам не враг. Вы так много наболтали о ваших опытах, что сами себя загнали в угол. Хотите знать? Пожалуйста. Выводы сделал наш эксперт. «М» нам ничего не сообщила. Документ был негласно изъят нами из её кабинета.
– Выкраден.
– Негласно изъят.
– Думаете, теперь я оценю вашу откровенность, буду больше доверять и стану активнее сотрудничать? Но какой смысл? Если вы копаетесь в грязном белье, в мусорных вёдрах… Вероятно, и врачебная тайна не составляет для вас никаких препятствий. Уверен, из кабинета «М» вы точно так же выкрали… Простите! Негласно изъяли и результаты обследований моих студентов?!
Такой неожиданный переход фигуранта в контратаку следователь решил просто проигнорировать. Хорошо известно, что учёные, впрочем, как и представители других творческих профессий формируются в тепличной среде, часто бывают избалованы, а потому оказываются эмоционально неустойчивыми. Обращение к фактам обычно купирует подобные всплески.
– Наш эксперт считает, что подобное вещество должно обладать сильнейшим психотропным действием, которое затронет структуры мозга и приведёт к разрушительным последствиям.
– У меня нет оснований не доверять вашему эксперту, – «Х» усмехнулся. – И что же там с медицинскими карточками?
«Х» неожиданно сам выдернул дело из-под руки своего безымянного собеседника.
– Позволите? Вы же настаивали, чтобы я ознакомился с бумагами… Я помогу вам прочитать. «Медицинской экспертизой не выявлено каких-либо патологических изменений, вызванных воздействием химических препаратов или иных целенаправленных воздействий».
Следователь внимательно посмотрел на учёного. Этот человек, прежде казавшийся нелепым, неловким и даже запуганным, сейчас сверкал в ответ каким-то самоуверенным, колючим, почти издевательским взглядом. Какую игру он вёл? Что задумал? Кажется, сотрудник спецслужб и сам уже запутался.
* * *
Небольшая кофейня давно опустела, но в воздухе ещё витал приятный запах кофе, горячего шоколада и какого-то терпкого алкоголя. Уже как пару часов назад «Б» выпроводила последнего посетителя и заперла за ним дверь. Потом опустила жалюзи, чтобы не привлекать излишнего внимания случайных прохожих, и приступила к нарочито неторопливой уборке, вся суть которой, очевидно, сводилась к возможности задержаться подольше.
Сейчас в зале находились ещё двое. «А» восседал на своём кресле-каталке, с таким величественным видом, словно это был трон датского монарха. Поодаль, чуть сгорбившись, вполоборота к барной стойке, сидел «Р». Перед ним на расчерченном широкой клеткой листе бумаги была вывалена горсть белых таблеток. Мужчина задумчиво и аккуратно перемещал их кончиком пальца, расставляя в пересечения линий по одному ему ведомым правилам. Потом всё-таки выбрал одну, положил в рот и, с нескрываемым удовольствием подвигав языком из стороны в сторону, запил бренди из стоящего тут же рядом стакана. Собрание анонимного клуба без названия неумолимо стремилось к завершению.
– Мне определённо нравится эта новая форма, – проговорил «Р», делая ещё один глоток. – Мятная. Освежает. Намного приятнее, чем глотать безвкусные пилюли. Кажется, что они сделаны из пластика.
– Тебя разве не учили, что не стоит алкоголем запивать таблетки? – подал голос «А».
– А тебя разве не учили молчать, чтобы тебе не залепили в табло? – вяло и практически без агрессии парировал «Р», вновь отпивая из стакана. Он перевёл усталый взгляд на «Б», протирающую очередной столик. – Слушай, а твой шеф не будет возражать, что мы тут регулярно засиживаемся? Не вытурит тебя?
– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Думаю, ему пофиг. И мне уже тоже. Уволит – пойду работать в библиотеку или книжный магазин.
– Амбициозно, – скривился мужчина. – И сколько страниц ты сегодня прочитала?
– 540. Могло быть больше, если бы не отвлекалась на работу.
Опытным взглядом «Р» почти сразу обнаружил книгу, незаметно прислонённую к боковой стенке кассового терминала. Протянув руку, взял и раскрыл её на случайном месте.
– И что было на 216-й в 6-й строчке снизу?
«Б» на секунду задумалась.
– Юнговское представление о человеке это не образ биологической машины. Он признавал, что в процессе индивидуализации человек может трансцендировать узкие границы Эго и личного бессознательного и соединиться с высшим Я, соразмерным всему человечеству и всему космосу…
– Стоп машина! – «Р» закрыл книгу, с громким хлопком бросил её назад и повелительно ткнул пальцем в «А». – Теперь ты… Сколько будет 16 337 умножить на 585?
– Это просто, – ответил тот с нескрываемым удовольствием, – 9 557 145.
– Красавчик! Наша хозяйка собирается в случае чего превратиться в книжного червя, а что у тебя в мыслях?
– Ну, я тут подумываю… – проговорил инвалид, сохраняя свой самодовольный вид. – Мы можем собраться и завалиться в какое-нибудь казино. Будем играть в покер. Я смогу считать карты. Можно поднять реального бабла!
– Да? И где ты высмотрел этот охеренный план? В дебильной киношке? – съязвил «Р». – Я с удовольствием посмотрю другой фильм. В котором служба безопасности казино отстучит тебе пальцы молотком по самый локоть.
– Изи, суровый мужик! Я просто рассуждаю. Представляю варианты в своей голове.
– А в душе ты танцуешь?
– Нет, только пою.
– Слушай, что ты до нас доколебался? – вмешалась «Б» в пикировку парней.
– А то! Все эти интеллектуальные тесты, задачки Дока и прочее… Это интересно. Но не даёт ответа на один простой вопрос, – «Р» многозначительно посмотрел на собеседников. – Что с нами будет потом?
– В каком смысле? – не поняла «Б».
– В прямом. Ясное дело, рано или поздно Док закончит свои исследования. Продаст их правительству, военным, каким-нибудь корпорациям… А что будем делать мы? Запрёмся в чуланчике с книжечками? Или станем показывать фокусы с цифрами, как учёная цирковая мартышка?
При этих словах «А» заметно погрустнел. Образ обезьянки, выступающей на потеху зевак, явно его не устраивал.
– Сам бы и спросил, Дока, если это тебя волнует, – предложила девушка, сдвигая стулья вокруг протёртого столика и переходя к следующему.
– А почему бы тебе не спросить у него? – усмехнулся «А». – Ты проводишь с Доком больше времени.
– Я?
– Да ладно… Ты всё ещё отрицаешь, что спишь с ним?
– Я, не… Нет, – запнулась «Б».
– Боже мой! – снова вмешался «Р». – Посмотрите на себя! Вы же напрочь лишены достоинства и амбиций. Какие же вы убогие… Вам дан шанс! Дана возможность всё изменить! И чем вы заняты? Один думает только о том, кто и с кем трахается. Вторая – вообще… Вытирает столы.
Словно оглушённая этой тирадой и, кажется, забыв о хамских предположениях колясочника, официантка сердито посмотрела на «Р».
– Гляньте-ка на него! Кажется, кто-то считает себя лучше и умнее других? Может, тогда скажешь, что предлагаешь ты? Судя по всему, обыгрывать китайцев в го? – возмущённо поинтересовалась она.
– Мне плевать на китайцев и на их идиотскую игру, – мужчина мельком взглянул на расчерченный лист с разложенными таблетками. – Это просто сти