еловека. Такое телесное улучшение должно предоставить человеку информационно-сигнальные градиенты здоровья и счастья. Достижение этой цели трансгуманисты называют райской инженерией (paradise engineering).
Райская инженерия предлагает для достижения счастья следующие методы: снижение заданного уровня счастья (помещение человека в неблагоприятные условия, чтобы по их удалении он испытывал удовольствие), усовершенствованные дизайнерские наркотики (наркотики будущего, не оказывающие разрушающего действия на организм), токовую стимуляцию центров удовольствия в мозге и генную инженерию. Так человек полностью сводится к своему телу, и одновременно тело признается негодным, изначально испорченным, требующим улучшения и переделки. Материализм трансгуманизма парадоксально совпадает с философией Платона.
Христианская телесность против бессмертия души в философии Платона
В философии Платона идеи бессмертия души, тела как темницы души, переселения душ анализируются в диалогах «Федон» и «Государство». Для Платона и последующей античной философии тело резко отлично от души, не представляет никакой ценности и меняется в разных воплощениях. Эти идеи Платона неоднократно подвергались критике в христианстве.
В христианской антропологии тело достойно соединения с Богом, что подтверждает воплощение Христа. Православие признает тело человека достойным обожения, преображения. Также в Православии смерть рассматривается как явление, не заложенное в природу человека при творении, то есть чуждое человеку, приходящее извне. Поскольку смерть есть разлучение души с телом, это для православной антропологии неестественно. Душа и тело человека изначально предназначены для совместного существования в вечности. В Царство Небесное человек войдет целиком.
Итак, тело человека само по себе не греховно, однако в силу грехопадения является орудием греха. Лишившись духовного руководства, тело обуревается страстями, и освобождение от греха включает восстановление духовной иерархии: тело должно управляться душой, а душа – Богом. Только гармоничное сочетание духовного делания и телесных подвигов позволяет восстановить утраченную иерархию и утраченную целостность человека.
Трансгуманистическая философия явным образом склоняется к античной платоновской концепции бессмертия души («сознания») без тела. Основой трансгуманизма является представление о несовершенстве тела, ущербном, недостроенном, больном и страдающем теле со знаком «минус». Человеческое тело не достойно бессмертия, оно является материалом, его можно менять, переделывать, улучшать, заменять цифровыми или генными аналогами. Христианскую концепцию бессмертия всего человека трансгуманизм отвергает. Христиане и трансгуманисты вступают в конфликт и в повести «Летающая Тэкла».
Орден воинствующего милосердия против индустрии тела
Столкновение с трансгуманистом Метробиусом захватывает не только племена, но и церковные общины Арденнского леса. В разных городках и деревнях леса существуют Объединенная Мутантская Церковь и Кафолическая Церковь Готфского Обряда. Хотя христианский универсализм заложен в названии каждой церкви, из текста понятно, что реального объединения разных общин ни одна из них не смогла добиться. Конфликт между церквями выражается в неодобрительном отношении отца Юнгерикса к Объединенной Мутантской Церкви, которую знает Тэкла. Однако дальше словесного неодобрения дело не зашло, и отец Юнгерикс помогает Тэкле, обратившейся за помощью после похищения Альбина бандой Метробиуса.
Отец Юнгерикс приводит Тэклу к братьям и сестрам из Ордена воинствующего милосердия летальных мутантов во имя прокаженных королей. Орден создан Кафолической Церковью Готфского Обряда для того, чтобы дать возможность летальным мутантам совершать добрые дела, заменяющие им детей. Летальные мутанты из Ордена помогают Тэкле освободить Альбина из рук Метробиуса.
В столкновении с Метробиусом и Суллами Альбин встречается с иной, не христианской, системой ценностей – с людьми, для которых важнее всего жизнь в этом мире, ее сохранение и улучшение. Генетические опыты над людьми в их системе ценностей оправданы, поскольку результатом будут стабильные формы жизни, которые позволят им жить вечно. Отсутствие детства (клоны создаются взрослыми), оторванность от других людей, исключение из социума для клонов и Метробиуса представляются небольшой ценой за вечную стабильную жизнь, однако для Альбина эти ценности составляют суть жизни, и сохранять форму, отказавшись от содержания, он считает преступлением против человека. Телесное бессмертие без духовного опыта общения с людьми и Богом для Альбина неприемлемо, и он отказывается сотрудничать с Метробиусом.
Летальные мутанты из Ордена воинствующего милосердия имеют такое же несовершенное тело, как и Метробиус, но они восстанавливают духовную иерархию: принадлежат Церкви, выполняют орденские обеты, стремятся помочь ближнему, а не получить наслаждение для себя. Поэтому им удается то, что не удалось Метробиусу: спасение не как бессмысленное бессмертие тела без души или души без тела, а преображение тела и души. Созданные Метробиусом клоны Суллы имеют идеальное тело, но полностью исключены из духовной иерархии: они не принадлежат церкви, не управляют телом, подавляя свои страсти, идут на преступление ради собственного бессмертия. То есть эталонное тело не уберегает их от греха. Создание собственного сообщества для них также оказывается невозможным: всю свою короткую жизнь они проводят в страхе, ссорах и интригах. Для них нет ничего важнее жизни, что и разрушает всякую социальность.
Братья из Ордена воинствующего милосердия, победившие в решающей битве с Метробиусом, представляют собой живую альтернативу тому бездуховному бессмертию, которое Метробиус мечтает осуществить. Их столкновение с Метробиусом символизирует конфликт двух принципов духовной организации человека: вечное совершенное тело без души или короткая жизнь в искалеченном теле, одухотворенном любовью к людям. Альбин переживает этот конфликт внутренне, и выходит из него обновленным и повзрослевшим. На развалинах генетической лаборатории Метробиуса Альбин делает предложение Тэкле, поскольку видит в ней ту духовную силу, которая важнее телесного совершенства и осознает свою любовь к девушке как восстановление, а не нарушение божественного закона человеческой жизни.
Итак, идейным ядром повести Хаецкой является конфликт двух антропологий – трансгуманистической и христианской. Христианская антропология требует создания иерархии духа и тела, признавая тело достойным вечности, в то время как трансгуманизм, провозгласивший тело наивысшей ценностью и единственным способом достичь счастья, признает его несовершенным материалом, объектом для переделки. Герои «Летающей Тэклы» отказываются от генной трансформации тела ради преображения духа, сохраняя тем самым ценности, ради которых стоит жить: человеческое общение, верность и любовь.
2024
Анастасия ГАЗАНЧЯН. Роль «парижской ноты» в романе Виктора Лихоносова «Наш маленький Париж»
«Парижская» тема давно привлекает писателей и поэтов. Французская столица ассоциируется с красотой, романтикой, искусством и великими чувствами, а иногда с недостижимой мечтой. И в произведении В.И. Лихоносова «Наш маленький Париж» город становится символом всех этих качеств, однако в романе на первый план выходит именно пылающая ностальгия и тяга к родному краю, нежели к одной из столиц Европы. Повторяющаяся фраза в романе «Наш маленький Париж!» – это милая ирония над Екатеринодаром (ныне Краснодаром) – малой родиной главного героя Дементия Павловича Бурсака. В статье автор анализирует аллюзии, связанные с Францией, а также отслеживает случаи использования французского языка.
Как было сказано выше, главный герой – Дементий Павлович Бурсак, вернувшись из эмиграции длинною в 40 лет из Парижа в родной город Екатеринодар, испытывает «реверсивный культурный шок» – это явление, когда человек, вернувшийся в свою родную страну или культурную среду после длительного пребывания за границей, сталкивается с трудностями в адаптации к привычному окружению [6]: «За сорок лет, которые Дементий Павлович Бурсак провел на чужбине, все разрослось, обновилось и изменило домашний облик. На месте «Большой Московской» стояла незнакомая гостиница «Центральная». Гостиницы «Европейской» напротив, где он в 1910 году обидел знаменитого Шаляпина, не было. А вниз по Екатерининской, на поперечной Котляревской улице, не заслоняли собой Карасунское русло триумфальные Царские ворота. И пожарной каланчи над теперешним книжным магазином тоже не было. Город Екатеринодар, это ты?!» [2, 9].
«Наш маленький Париж!» наполнен описаниями, свидетельствующими, по словам В. Канашкина, об авторской «кровной привязанности к былому быту, к кубанским вкусам и обычаям» [1, 74]. Помимо сильнейшей тяги к родине, на уровне сюжетной линии Бурсака Лихоносов описывает Кубань как колыбель казачества. Писатель не раз отмечал, что во многих произведениях современных писателей нет намека на национальное чувство, которое, по его мнению, есть самое крепкое и покоряющее: «Мне всегда кажется, что милее нет места на земле и нигде в такой тишине и уютности никто не живет. Господи, какую скорбь красоты и истории ты мне даровал» [3, 11]. В его главном произведении жизни описан и быт казаков, например, атамана Бабыча и старого казака Костогрыза, который даже удостоился похвалы императора Александра III.
Сам Париж же выступает в романе символом идеального, непостижимого для простого народа, но с одной существенной деталью – простому южному народу и не нужен наполненный снобизмом Париж. Отсюда постоянные сравнения Екатеринодара с Парижем в романе, но на свой южный лад. Как пишет Лихоносов: «И чем же, скажите, не Париж? – такой же многоязыкий город, в котором издавна застряли, обжились и разбогатели армяне, турки, греки, болгары, евреи, немцы и даже персы. И, говорят, на одной и той же параллели с Парижем уткнулся наш Екатеринодар.»