(продолжение следует)
Маяки памяти
Татьяна ЛИВАНОВА. Грани круга
Воспоминания
Продолжение
Школа
Год за годом – свежее детство со своими заботами.
Промелькнуло время перед торжественным приходом в первый класс… А вот уже и наш 3-й «А» – самый большой в школе. Сорок четыре человека! Как только Нина Александровна Винокурова, первая учительница моя, справлялась?
Училась я охотно, с интересом ко всем предметам. Из класса в класс переходила с отличием и получала «Почётные грамоты». На выпускном вечере в 1964-м мне вручили золотую медаль…
…Учеников с пятого по выпускной классы, 10-й либо 11-й, по осени возили на колхозные поля убирать картошку. Нравилось! Взятых на обед домашних харчей хватало ровно на половину аппетита. Вторую половину заполняла приготовленная нашими мальчишками, ведомыми учителями, печёная рассыпчатая картошка. Крупная, с подгоревшими боками, опепелённая в затухающем костре. Обжигаясь, кое-как облупливаем кожуру загрубевшими в работе пальчиками. Эта нехитрая горячая еда, богатая минеральными веществами и микроэлементами, восхитительна. Поедим дружно, споём задорно: «Эх, картошка, объеденье-денье-денье…», – и поработаем споро. Не отлынивал никто: такая, знать, закалка потомственная, крестьянская, у провинциальных ребятишек была.
По зову лесничества возобновляли на вырубках лес – охотно сажали на делянках, шумно гомоня или распевая песни, крохотные саженцы сосенок.
Для школы пилили дрова: на каждый класс – норма по возрасту учеников. Работали с задором, с огоньком пару-тройку часов – в свой единственный выходной: по воскресеньям. Бывало, и пенсионерам помогали, по их нужде: воды принести, дров напилить-наколоть, уборку в доме сделать. Тимуровцами нас старички называли: вот, мол, пионеры-тимуровцы пришли, подсобили маненько, спасибо им!
***
Само собой, за порядком и чистотой в своих классах следили.
– Wer ist heute Ordner?
Этот на уроке немецкого вопрос учителя: «Кто…?» – к ежедневным дежурным за партами. В конце недели «ответственная за порядок парта» протирала окна, мыла подоконники, полы в классе и передавала своё чистоплотное дежурство по живой цепочке. И ведь никто не переломился от трудов праведных.
Почему-то у нынешних школьников подобной трудовой заботы нет. А мне до сих пор сны о школе часто снятся: то уроки или экзамены, а то даже совершенно не тягостная уборка класса и коридора…
Юннат
Активистка, в начальной школе я записалась в кружок юных кролиководов. Осенью нас, энтузиастов, было с десяток, а зимой в холодный сарайчик без окон ходила кормить серых ушастых уже одна. До весны, а там… Верх одержали лошади. Всё свободное время – возле них! В конце 50-х начале 60-х в посёлке было несколько конюшен.
Дома пушистый щенок Мурзик – подарок бабушки мне на 10-летие – требовал заботы. Одновременно проходил курс дрессировки «на зов» игрушечных бубенцов, а также на прыжки сквозь вышивальные пяльца, в кольцо рук или через мою ногу смышлёный котёнок Черныш. Забавно котишка и щенок носились со мной за бубенчиками, распластывались в «полёте», учились ходить на задних лапках, выпрашивали поощрительные лакомства. С Чернышом выступала «дрессировщицей» даже на школьной сцене. А Мурзик стал моей первой ездовой собакой. Смастерила для него шлейку и запрягала в лёгкие санки. Каталась по утоптанным пешеходным дорожкам. Ребятня посёлка перенимала опыт «каюра»: собаки были во многих дворах.
***
Ещё мне нравилось в стаде встречать коров соседских: тети Танину палевую Тамарку, бурую Дочку тёти Веры, живущей в квартире рядом, или чёрную Малютку – она в самом деле была небольшой – Батуевых. А после хозяйской дойки – додаивать тонюсенькими струйками в консервную баночку для кошки или просто ни во что, втихаря пробравшись в хлев через забор загона. Однажды за такую выходку строгая Тамарка припёрла меня лбом к стене, обняв за талию ухватом острых рогов. Навсегда отучила от шалости мудрая коровка, не причинив никакого вреда, а лишь напугав до полусмерти!
Правда, я не отступилась и несколько раз затаскивала подоить отбившихся козочек в притороченный сбоку нашего хлева туалет. Просто ради процесса доения. Но и это скоро закончилось. Уж больно елозная козочка попалась. Прыгала-прыгала, увёртываясь, да и угодила с толчка задними ногами в выгребную яму. Хорошо, что неглубоко было. За рога козёнку вытащила – и прочь, прочь со двора и с глаз долой. Ох, только бы не засекли взрослые!
Этим случаем все мои детские дойные претензии завершились. Только если попросят хозяюшки-соседки, допоздна управляясь семьями на сенокосе или заготовке дров… Доверяли подоить коровушек, значит – справлялась.
Работы и фантазии,
или Мир трудов праведных, таинств и воли
В обязанности мои зимой входило пополнение дров в сенях. На случай снежных заносов тут всегда хранилась истопная норма для нескольких дней. На широких деревянных санках привожу охапки поленьев из сарая – по всегда расчищенной мною дорожке. В мыслях и действии я – неизменно лошадь!
Убирать снег иногда приходится поздним вечером, когда уже выполнены школьные домашние задания. Посёлок не избалован освещением. Уличных фонарей вообще раз-два и обчёлся: у магазинов, клуба да при школе, у проходной и конторы завода, перед промкомбинатом да за озером – при больнице и в лесничестве. Прилегающие к нашему дому улочки не освещены. Желтоватыми светлячками в ночи – только окошки в домах.
Вешаю керосиновый фонарь «летучая мышь» у входной двери над крыльцом – и в путь! Вначале – лопатой, а потом, по примеру соседок тёти Тани Кульковой и тёти Клавы Батуевой, разметаю метлой: туда-сюда, туда-сюда, чирк, чирк – красиво получается и гладко. А в мороз – даже на коньках по утоптанным дорожкам!
Воду домой носила с колонки либо из речки круглый год в вёдрах на коромысле. Ни дня без какого-либо дела и спортивных занятий не проходило. И едва дождусь свободного времени – бегом на конюшню стеклозавода. Научилась помогать конюхам и ездовым обихаживать лошадей, запрягать-распрягать, лет с семи – бойко ездить верхом. Даже одна со всеми этими премудростями могла справиться. К ночи ноги заплетаются, глаза вянут, голова идёт кругом от впечатлений, усталости, умиротворённости. Лишь коснёшься подушки – моментально в сон…
***
О, сколько таинств в освежающих и снимающих дневную усталость чудесных снах, сколько приключений, сколько вещих знаков! То сказочные герои в свой хоровод закружат, то кубарем катимся с бурым медвежонком по песчаной крутизне берега нашей речки Кужерки, то вдруг легко взлетаю (кстати, и теперь!), раскинув руки, и парю горизонтально в комнате или во дворе дома – это так легко-легко… Однажды мысль конструкторская и жанр приключенческий сработали: будто еду в пассажирском поезде по прериям, а поезд и облепи индейцы на мустангах. Да невдомёк им, что вагоны-то двустенные, с арсеналом оружия. Пассажиры все как один вооружились, к окнам-бойницам припали, отстрелялись… Запомнился этот сон, и до сих пор удивляюсь: с чего приснилось такое шмакодявке?
***
Так ведь и наяву не переводятся таинства. Взять хотя бы лабиринты нашего многосемейного дома: чуланы с крохотными оконцами, заставленные шкафчиками, полочками, сундучками с вареньями и соленьями в них и на них, мрачные закутки, чердак, тёмный и длинный. О чём только не надумаешься в них, чего только не померещится!.. Или – хлевы с выгородками, клетями и яслями для мелкой живности, гнёздами и насестами для кур, безумно притягательными сеновалами наверху. А ещё – сараи, погребы с глубоченными ямами, наполняемыми по весне льдом и тающим крупчатым снегом – своего рода холодильники на всё лето. Огороды – на задах и под окнами, за палисадниками. И огромный наш совместный с соседями двор с поленницами дров. А уж если внедряться с соседской ребятнёй и в их владения – целый реальный и одновременно как бы фантастический мир…
Да на одном только сеновале сколько чудес! Как захватывает дух, пока поднимаешься по высокой шаткой лестнице. Как далеко видно из широкого дверного проёма. Летом книжки читать здесь, на верхотуре, таинственно и в удовольствие!
Пока сеновал пуст – на солнце ясно просвечивает узкими щелями в крыше, и ходить по настеленным доскам-горбылям легко. В сумерках или при пасмурности – углы затемнены, в них паутину вязкую головой цепляешь, запинаешься о неровный, как гармошка сгорбленный, настил. То ли дело – сеном набит: теплынь, вкусно пахнет и можно вырыть норку для лёжки, где не найдет никто.
Как славно мечтается здесь! Вижу себя за лесами, за горами, за морями – в каких только странах нет, изученных на уроках географии и просто по физическим картам, что подарила мне и Зине, однокласснице-певунье, продавщица книжного магазина. Чудно, что вот у нас день-деньской сейчас, и сейчас же на другой стороне земли – ночь, или вот у нас – лето, а в такой неодолимо притягательной Австралии – зима. Какая она там, австралийская либо южноамериканская зима?! Морозная? И много ли в тех землях снега, как у нас, да ручной сельской работы?..
***
С весны по осень – огороды. А летом – ещё и пора сенокосная. Те, кто держат коров, урывают свободное времечко, едут окашивать с трудом выбитые участки. Ворошить и сгребать сено забирают с собой и нас, дворовую ребятню, тётя Фиса с дядей Юрой Анисимовы или тётя Вера Светлакова-Никанова.
У Анисимовых – две дочки, Таня с Леной, обе помладше меня. Бывает, и Саша, мой погодок и племянник дяди Юры, составляет нам компанию. Вот уж друг перед дружкой стараемся в работе! Втайне ждём не дождёмся кульминации дня – обеда большущей компанией на расстеленной в траве скатерти-«самобранке». А ещё главнее – самое-самое – ехать ввечеру на огромном возу сена, крепко стянутого верёвками через толстую жердину под названием бастрик. Ты за верёвку держишься и как бы в продольной канавке лежишь, близко-близко к небу, а тебя в сене мягко покачивает грузовик ГАЗ-63 на дорожных ухабинах. И на конные телеги возы высоченные метали! Лошадка с такого «небоскрёба» выглядела игрушечно, обликом напоминая округлую, с длинной горловиной, бутылку…