Да, местоимение зачем, будучи вопросом, весьма емкое слово, можно сказать – безразмерное. Заставляющее сосредоточиться, собраться с мыслями, включить личную логистику, потревожить собственный Логос. Ответственное… Ведь внутренняя форма слова или любого иного вербального знака (это уж я вам, дорогой читатель, точно скажу, как филолог-профессионал, причем сошлюсь на великого Александра Афанасьевича Потебню и его работу «Мысль и язык») и рождается, и умирает, и воскресает в нашем сознании только при нашем контакте с окружающим миром. В ней наш опыт запечатлевает не только образ, представление нашего сознания, творческого воображения о вещах, людях и положениях, но и авторский посыл-импульс, как своеобразный индикатор антропогенности, рождения нашего ответного движения к Жизни, непременно живого (пусть и тавтологически) и теплого человеческого (оно же субъективное, индивидуально ощущаемое и имманентное личностное и личное) начала, для каждого из нас абсолютно своего, родного… Похожих не было и нет, как говорится. И не будет. А зачем? Ведь прав же герой Э. Успенского лев Чандр, когда на вопрос Чебурашки, какой друг ему, льву, нужен, ответил: «Не знаю. Просто друг»? Или все-таки нет?..
Иван МАРКОВСКИЙ
Молодым писателям
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир…
Ф.И.Тютчев
…Ну, а мне предложили через интернет-журнал «Парус» что-то сказать, что-то пожелать молодым начинающим писателям, побеседовать в кают-компании о настоящем и будущем. Задумался, конечно… И тут же в сознанье вошли строки Тютчева, поставленные мною в эпиграф. Да если честно они и не выходят у меня из сознания в последние годы моей земной жизни. Этому есть ряд причин – как моего личного состояния, так и состояния страны, окружающего нас мира, переживающего, проживающего, поистине «минуты роковые».
Мир на сегодня (15 октября 2023) находится именно в состоянии таких «минут», где каждая последующая ещё более роковая, чем предыдущая… И что-то сказать в такие минуты к будущему – это, поистине, оказаться собеседником самого Рока… И нелёгкая это задача – в минуты роковые что-то желать, что-то говорить молодым писателям – и просто людям. Лёгкое, беззаботное, весёлое – не подходит: не те минуты… Что-то безнадёжно роковое – слишком грустно. Это означало бы признать полную нелепость, несостоятельность человеческого бытия, к чему и так человечество опасно приблизилось. Само или кто-то подвёл?.. Но какой смысл, стоя на краю бездны, искать ответ на этот уже запоздалый вопрос?.. Надо или перешагнуть бездну… Или хотя бы отступить от обрыва назад – на твердую земную почву, к уверенности, что не сползём с оторвавшимся комом земного дёрна в клокочущую огненную лаву или в пучину Мирового Океана…
Какой он – писатель будущего? И каким будет это будущее? Конечно же, будущее, если оно будет, вытекает из настоящего. Кто мы и какие мы в настоящем, примерно таким будет и будущее; с небольшой поправкой на гаджеты, на родителей, на среду, «и на всякую ерунду», что называется Космос, Хаос, Энергия, «светил численность». Поэтому будут и фантасты, и реалисты, и, как это ни странно, будут и фашисты. Конечно, называться они будут по-другому, безобидно, даже благожелательно.
Так способен ли молодой писатель настоящего ощутить, а ещё больше – создать такую земную уверенность в своих мыслях, в душе, и в окружающих его людях, уверенность, которая позволит ему перешагнуть Бездну: «Кто голос духа своего услышит, тот над бездною давознесётся» (Сергий Радонежский).
Может, в этом и есть смысл нашего пребывания на Земле, дабы «услышать духа своего голос»; и помочь услышать другим. Отсюда и – «Духовной жаждою томим в пустыне мрачной я влачился…»
Думаю, будущее не только за человеком «слова и дела», но за человеком мысли, и уже не той, которую мы словесно то и дело проговариваем в разговорах, в спорах, в написании рассказов, повестей, газетных статей – а мысли молчаливой, задумчивой, слышащей «духа своего голос».
Окидываю взором доступного мне духа, сегодняшнее состояние мира, особенно западной цивилизации – довольной, сытой, хорошо обустроенной механически, увлекающей за собой другие народы, – вглядываюсь в её морально-этическое состояние: чем она наполняет остальной Мир?.. Не хочешь, но ощущаешь, что будущего у этой цивилизации нет; в эту сторону – гибель. И боюсь, что гибель механической цивилизации Запада роковая, то есть предначертана. Об этом очень верно написал их же европейский – английский – писатель Олдос Хаксли в романах «О дивный новый мир» и «Остров». Роман «Остров» начинается и заканчивается птицей-вещуньей, произносящей всего одно слово: «Внимание». К сожалению, Россия, на переломе Эпох, на смене тысячелетий и начертанного ей пути, не прислушалась к птице-вещунье и её «вниманию» и потянулась за цивилизацией, у которой нет будущего, за цивилизацией, дух которой состоит из каталогов потребления. А на этом пути чем дальше, тем безнадёжнее…
Ну, и к молодым писателям и читателям
Вот, один из студентов Московского государственного института культуры в ответ на мои размышления о Достоевском (ведь мы все его проходили – кто в школе, кто в других местах…) написал следующее:
«Есть одна цитата из В. Пелевина: “Будь проклята темная достоевщина, связавшая русского человека по рукам и ногам. И будь проклят русский человек, только ее одну и видящий вокруг”. И вот, очень уж она мне импонирует. Глядя на тот ад, что сейчас происходит за окном, я всё тверже убеждаюсь в том, что нам нужен не мир “Тюрьма, музей, скит”, не такая “птица-тройка”. Не тот мир, что строился бы на вездесущем унизительном сострадании и покорности жизни. Куда он нас приведет?
Нам нужен мир непокорных, амбициозных людей. Людей из песен Ю. Визбора. Тех Энтузиастов-Москвичей с горящими глазами, которые ни при каких обстоятельствах не опускали рук и шли в будущее с гордо поднятой головой. А ещё, самая малость – флаг, под который захочет встать каждый. Флаг просвещения. Только так мы сделаем мир лучше для всех. И это то, во что я верю».
Для студента первого курса он неплохо выразился. Впрочем, он студент-заочник. А заочник может иметь «опыт – сын ошибок трудных», как житейский, так и духовно-мыслительный. Любопытно, как он думает сегодня?.. Скорое всего так же, как и в 2020, когда это писал. Человек меняется нескоро… Да и неплохой он человек, это видно по его мысли, по флагу…
Я тогда отвечал ему по поводу амбициозности, что ведь и Радион Раскольников с его «Вошь я или право имею?..» – был амбициозным. И тот, который проявился в Европе за ним следом: «Убивайте, убивайте!.. Я всё беру на себя…» – тоже был амбициозным, очень даже амбициозным… Но ведь ничего на себя не взял. На Нюрнбергский процесс не явился, не заявил с трибуны суда: «Я всё беру на себя!..», а глотнул цианистого и исчез, как нашкодивший бес…
И вот Европа опять под обаянием очередного амбициозного, на этот раз украинского, «спасителя Европы». Она запрещает европейскому сознанию знать и читать Достоевского, словно исполняет заветы писателя Пелевина. Но ведь то, что произошло на Украине и происходит сегодня в Палестине, это же как раз то, о чём предупреждал Россию, Европу, Мир Ф.М. Достоевский. И в той же Палестине схлестнулась такая дремучая-гремучая смесь, спесь племён и народов, такая амбициозность людей, идей… помноженных на жажду экономического и политического превосходства Америки и Европы над остальными народами Мира, что «проклятая тёмная достоевщина русских» может оказаться не так уж и тёмной, как показалась когда-то Пелевину. Да и не только Пелевину, большей части советской интеллигенции 90-х, уверовавшей в свет с Запада…
Я не знаком с творчеством писателя Пелевина, и слова, выдернутые из всего его творчества, всего направления его мысли могут вводить нас в заблуждение, как это часто с выдергиванием цитат бывает. Но если это завет писателя Пелевина молодым писателям и читателям России, то я с его тезисом не согласен.
Когда-то, в году 1984, мною было записано в виде эссе одно моё отношение к одному моменту той нашей советской жизни, которое так и называлось «Несогласие». Оно не получило гласности ни тогда, когда писалось, ни позже, во время «гласности и перестройки». Да автор к этому сильно и не стремился. Но в том «Несогласии» есть такие слова: «Правда – это русский Бог. Есть правда – веруем. Нет правды: “Народ безмолвствует”». Что может быть за этим «безмолвствует», которым закончил Пушкин «Бориса Годунова»? Тупая покорность тёмного народа?.. Или его удивление перед неправдой власти – оторопь, ступор… Что было за ступором, за тем пушкинским «безмолвствованием» нам известно из слов летописца:
«Сердца окаменели, умы омрачились: вблизи свирепствовало злодейство, а мы думали, оно минует нас или искали в нем личных выгод. В общем кружении голов все хотели быть выше своего звания: рабы хотели быть господами, чернь– дворянством, дворяне– вельможами… Гибло Отечество…».
Да, это по-настоящему один из самых темных, трудных моментов в русской книге бытия. Но разве в 90-х мы не подошли к такому же моменту?.. И, надо отметить, что после того пушкинского «Народ безмолвствует», после того момента «русской смуты» Россия поднялась окрепла, утвердилась на суше и на море, как до того не бывало!.. И не только в военных действиях: отодвинула от русских рубежей шведов, отправила тихо доживать на убогий остров амбициозного Наполеона… Но и в так называемой культурной, просвещённой жизни родила целую плеяду поэтов, историков, живописцев… того же приведённого мной эпиграфом Тютчева, Лермонтова… А баснописец Иван Андреевич Крылов? Разве он слабее французского Лафонтена и даже Эзопа:
Послушать, кажется, одна у них душа, —
А только кинь им кость, так что твои собаки!
(1815)
Разве в этом мы не узнаем себя, наших друзей по Советскому Союзу, по Варшавскому договору?..