— И что? — опять не понял Вениамин.
— Да так... — усмехнулась Валя и загасила сигарету. — К слову... Вы и сами — симпатичный.
— Правда? — не поверил Косяков.
— Правда. Только застенчивый очень. И одеваетесь... — Валя оценивающе оглядела поношенный костюм Косякова. — Надо бы следить за собой.
Вениамин хотел сказать, что если надо, то он и будет, то есть постарается, но Валя, не дожидаясь ответа, вышла из курилки, напоследок заговор-щсски подмигнув, чем окончательно вывела Косякова из равновесия.
Домой Вениамин вернулся в смятенных чувствах. Он думал, что за вечерним чаем непременно поговорит с Аликом о личных проблемах, но на кухне сидел пропавший было Бершадский.
Выяснилось, что Борис пропадал не зря. Косяков и Алик в многочисленных делах никак помочь ему не могли, поэтому он их и не беспокоил. А хлопот оказалось куда больше, чем ожидалось. Во-первых, отпечатали тираж „В помощь домашней хозяйке". Надо было выкупить книги из типографии, отдать облкниготоргу и проследить за правильным перечислением оставшейся суммы после вычета предоплаты. Во-вторых, бухгалтерию Бершадский из экономии вел сам и несколько подзапутался со всеми этими счетами, платежками и отчислениями налогов. Короче, в результате получившаяся сумма вознаграждения не совпала с ожидаемым результатом, и сейчас мрачный Бершадский не жалел эмоций, упоминая то о разорительных процентах, то об общей системе обдираловки.
— Не дают развернуться! Ну что осталось, что? Чепуха. Предоплату верни, за бумагу окончательно рассчитайся, тираж выкупи. Это, братцы, грабеж!
— И что в конце концов осталось? — не менее хмуро, чем Борис, спросил Алик.
— Мало осталось, — честно признался Борис и нервно погладил себя по лысине. — Тебе полторы тысячи. Ну и мне немножко. Я больше в это дело ни ногой.
— Полторы тысячи тоже деньги, — некстати встрял в разговор Косяков.
— Мало, мало, — сказал Алик. — Ты ведь обещал...
— Обещал. Да кто же знал, что так выйдет? Потом я на Новый год сильно потратился. Гуся ели, шампанское пили. И я тебе джинсовый костюм купил, — обиженно напомнил Борис.
— Ладно, — примирительно заключил Вениамин. — Что вышло, то вышло. Нечего теперь кулаками махать. Давайте ужинать. Кое-что заработали, и то хорошо.
Все молча согласились с этим замечанием, на ужин прошел невесело. Бершадский отдал деньги Алику, и тот сразу пятьсот рублей отсчитал Косякову.
— Это на хозяйство. Купишь чего-нибудь.
— А что ты будешь делать с тысячей? — поинтересовался Вениамин, довольный уже и тем, что можно сходить на рынок.
— Найду, что делать. Это моя забота.
Так поговорить о Вале и нс пришлось, а на другой день Алик исчез.
Исчез не окончательно, но, вернувшись с работы, Вениамин дома его не застал. Само по себе это было странно. Накануне о том. что Алик отлучится из дома, разговора не было, вторых ключей Косяков ему не выдавал. К тому же, зная, как Алик отчаянно боится кошек, Вениамин даже в мыслях не допускал, что он в одиночку может покинуть квартиру. Тем нс менее квартира была пуста.
Косяков порядком растерялся. Первая мысль о том, что следует заявить в милицию, отпала сама собой. Что он скажет, явившись в районное отделение? Документов у Алика не имелось, а говорить о том, что из дома пропала мышь размером со взрослого мужчину... Ну, не знаю, не знаю...
Вениамин походил по комнате, задумался. В принципе, несмотря на то, что они с Аликом несколько месяцев прожили вместе, он ничего о нем нс знал. Характер у его приятеля оказался довольно скрытный, многословностью он тоже не отличался. Что у него на уме, догадаться трудно. Косяков попытался припомнить все, что случилось с того момента, как Алик вылез из подвала, проследить все этапы его эволюции, и пришел к неутешительному выводу: а ведь эта зверюга способна на многое! Может, именно сейчас, в этот момент, Алик треснул по голове какого-нибудь зазевавшегося прохожего и чистит его карманы. Или решился на кражу со взломом. С него станется. Вон какой здоровый вымахал.
Косякова настораживала постоянная озлобленность Алика и проявившаяся в последние недели завистливость. Хотя о том, что они живут плохо Алик упоминал все реже, мимо Вениамина не проходили его постоянные реплики и замечания о том, как умеют устраиваться другие, а разговоры и интервью по телевизору с вновь появившимися в стране миллионерами выводили Алика из себя настолько, что случалось он рвал газеты в клочья, приговаривая:
— Одним все, а другим ничего! Это и есть социальная справедливость?
— Так ведь они зарабатывают, — пытался его образумить уравновешенный Косяков.
— Интересно, каким образом?
— Соображают, изучают дело, спрос. Смотри, сколько сейчас посреднических контор. Прибыльное, говорят, занятие.
— Вот, давай и мы что-нибудь продавать будем.
— Да ты что! — пугался Косяков. — Откуда у нас первоначальный капитал? Потом не понимаю я в этом ничего.
После таких разговоров Алик долго шуршал газетными вырезками с различными законами и указами, в смысл которых Косяков не пытался даже вникнуть, что-то подчеркивал и выписывал. Впрочем, к этому Вениамин относился, как к безобидному занятию, даже мысли не допуская, что им это может понадобиться.
И вот Алик ушел.
Косяков какое-то время еще посидел в одиночестве, потом поставил на плиту суп. Суп был вчерашний, из концентратов, чуть приправленный жареным луком, есть его не хотелось, но в холодильнике было пусто. Последние пять яиц Вениамин берег на завтраки.
Нахлебавшись невкусного супа, Косяков заварил такой же невкусный чай, больше напоминающий угольную пыль, и с удовольствием закурил. Если Алику нравится шляться ночью по промерзшим улицам, это его проблемы. В конце концов, Алик уже взрослая особь и ответственность за него Косяков нести нс может. Он и так натерпелся от своего нахлебника... Но в девятом часу вечера в дверь поскреблись.
В том, что в квартиру скребется Алик, Вениамин не сомневался ни секунды. Пришел, голубчик! Вот только почему не звонит? Что он там, напился? Пока Косяков вставал с дивана, в дверь начали бить ногой.
— А вот это хамство! — не выдержал Косяков и резко распахнул дверь.
На пороге стоял Алик. Но те неприятные слова, что заготовил Косяков для встречи, так и остались непроизнесенными. Руки Алика были заняты. Два здоровенных пакета доставали почти до пола, по лицу блудного сына гуляла довольная улыбка.
— Ты откуда? — ненаходчиво спросил Вениамин, пропуская Алика в квартиру.
— С работы, вестимо, — бодро доложил начитанный Алик. — Вот принес.
— Я вижу, что принес. Где пропадал?
— Сказано, на работе.
Алик торжественно вручил пакеты Вениамину и принялся отряхивать с кепки снег.
— Холодно, сейчас бы чайку.
Не переставший удивляться Вениамин потащил пакеты на кухню. Чего в них только не было. Большая деревенская, а не инкубаторская курица, домашний окорок, килограмма четыре парной вырезки, свежий укроп и даже кулек грецких орехов.
— Кутишь, да? — принялся укорять Косяков. — Что, тысячу-то всю спустил, или еще чего осталось?
— Осталось, не беспокойся, — Алик грубовато усмехнулся. — Цела тысяча. Это сегодняшняя выручка, завтра еще будет.
Сбывались худшие предчувствия. Если Алик никого нс ограбил, значит, украл, что ничуть не лучше. Косяков пытливо уставился на добытчика:
— Рассказывай все!
— Чего там рассказывать? Есть давай. Ну, заработал... — прижав руки к груди сказал Алик, заметив, что Вениамин по-прежнему ему не верит. — За-ра-бо-тал! Вкалывал. Помогал. Триста рублей навара.
— Ох, — Косяков бессильно спустился на табуретку. — Честно столько не заработаешь.
— Ты вот что, — мгновенно разозлился Алик. — Ты слова выбирай. „Не заработаешь"!.. — передразнил он. — Соображать надо, тогда заработаешь. Мне друзья помогли, обещали если справлюсь, вообще в дело взять.
— Какие друзья?
— С рынка. Хорошие ребята. Да что ты на меня уставился?
Так ничего толком в тот вечер Косяков и не понял. Алик клялся и божился, что ничего противозаконного не совершал, нс крал, не грабил, а просто работал.
— На рынке все так работают. И ничего. Это ты один... — Алик хотел что-то сказать, но сдержался.
Помирились Алик и Вениамин за обильным ужином. Косяков начал склоняться к мысли, что не так уж все и плохо. Вряд ли Алик станет делать что-нибудь незаконное. А если и помогает торговать на рынке, так ведь он уже не маленький, сам может решать, чем ему заниматься.
— Там работы полно, — откровенничал Алик, невнятно выговаривая слова. Громадный кусок мяса на его тарелке стремительно уменьшался. — Хочешь — кооператорам помогай, им вечно продавцов в киосках не хватает. Только надо, чтобы за тебя кто-нибудь поручился. Поэтому главное на рынке — знакомство. Потом можно к перекупщикам податься, там тоже дел невпроворот. А лучше самому перекупщиком стать, но это опасно. Конкуренция, и опять же деньги нужны. Да если и совсем ничего не делать, — неожиданно закончил, — и то заработать можно.
— Это как?
— За товаром присмотреть, о ментах предупредить...
— И что, платят?
— А как же! За все платят.
— Но это же не очень прилично, — Вениамин представил, как он стоит на стреме у рыночного спекулянта и брезгливо передернул плечами.
— А прилично ходить в драных ботинках? — вопросом на вопрос ответил Алик. — Или жрать ливерную колбасу с дерьмовым чаем? Или стоять в очередях с номером на руке? Посмотри, у тебя все ладошки исписаны. Эх ты, узник системы.
— Какой я тебе узник, — огрызнулся Вениамин. — Все сейчас в очередях стоят, время такое.
— Ага, все! — Алик насмешливо фыркнул в чашку. — Эти вот, райкомовские, например... И еще, как их, избранники народа... Ну, депутаты...
По монотонно бубнящему радио как раз начали передавать очередной обзор внеплановой сессии. Рынок, экономика, инфляция, эмиссия... Потом заговорили о предстоящей безработице и Косяков устало прикрыл глаза.
„А вот возьму, — подумал он, — брошу все и уеду в деревню. Куплю домик... Только на какие шишы? Опять же, огород, скотина... Нет, не справлюсь... Но и дальше так жить нельзя. А, может, жениться?.." — смалодушничал он, вспомнив о Вале, и тут же отогнал эту приятную мысль.