„Не в службу, а в дружбу, — писал Алик. — Выкупи заказ в продуктовом на Нарымской. Спросишь Анну Евгеньевну, она сама знает, что и как. Сдачу оставь себе“.
Вениамин повертел в руках бумажку, вздохнул и отправился по указанному адресу.
Спустя три месяца Бершадский, несмотря на явное улучшение, все еще оставался в больнице. Косяков старался навещать его еженедельно, тем более, что времени было много.
Обычно, купив килограмм яблок или еще чего-нибудь вкусненького на рынке, он шел на остановку пятого автобуса, чтобы добраться до больницы на Владимировской. В приемном покое к Вениамину привыкли и вызывали Бориса даже в священные часы послеобеденного отдыха.
Борис являлся мрачный, придерживая на груди расползающийся воротник серой казенной пижамы.
— Опять от этого? — вместо приветствия спрашивал он, усаживаясь на колченогий стул. — Не надо мне никаких яблок.
— Да это от меня, не от Алика, — Косяков снова и снова отмечал, что дело на поправку идет, пожалуй, медленно. — А ты хорошо выглядишь, — врал он, чтобы заполнить затянувшуюся паузу. —Помолодел.
— Здесь тоже есть мыши, — Бершадский нервно оглядывался по сторонам. — Ненавижу!
Из больницы Вениамин, как правило, отправлялся к Алику и быстро наводил у него порядок. С самим хозяином он виделся редко, но, случалось, сталкивался в квартире с кем-нибудь из крепких ребят в кожаных куртках, что привозили или увозили от Алика какие-то свертки или коробки. С ними Косяков был в прекрасных отношениях. Ребята разговаривали с ним уважительно, зная, что Вениамин — близкий друг Алика Джафаровича. Они угощали его „Кэмелом" и распивали с ним пиво из никогда не пустующего холодильника.
Изредка Косяков сталкивался с молодыми людьми в отглаженных костюмах, похожими друг на друга, как спички из одного коробка. Те приходили по другому поводу и обычно разыскивали что-то в картотеке или вели стремительные переговоры по телефону.
— Всех дел не переделаешь, — жаловался Алик, когда Косяков пенял ему на то, что квартира слишком напоминает контору. — К тому же есть дела, которые лучше вершить из частного офиса. Биржа, разумеется, важна, но этого мне уже мало. Хочется конкретного дела, чтобы можно было руками пощупать. Вкладываю вот часть прибыли в фармацевтику. Погоди, через год-другой построю фабрику, и будет у нас аспирин не хуже американского. А что беспокойно, так ведь время такое... Отдыхать потом будем.
Но, похоже, это „потом" отодвигалось все дальше и дальше, так как биржа преуспевала, обороты росли, и почти каждый день, брюзжа на беспорядок, Вениамин прибирал квартиру, избавляясь от ненужных бумаг и вытряхивая переполненные пепельницы.
За помощь по содержанию квартиры Алик положил Косякову твердый оклад — на жизнь вполне хватало, тем более, что генеральный директор обещал прибавлять с учетом прогрессирующей инфляции.
Но вот жить у Алика Вениамин не соглашался. Он предпочитал каждый вечер возвращаться к себе и тихо проводить время в одиночестве, читая книги. Правда, одним из главных увлечений для Косякова стал компьютер. Придя утром к хозяину и быстро переделав домашние дела, он присаживался к монитору и находил файл любимой игры. Нефритовый кот начинал скакать по экрану и пожирать мышей в страшных количествах. Нигде не было им спасения — пальцы Вениамина двигались стремительно и точно.
Даже Алик теперь не мог составить ему конкуренцию. Косяков неизменно обыгрывал его, и был этим весьма доволен.
1991
РАССКАЗЫ
Борис ШтернОСТРОВ ЗМЕИНЫЙ или ФЛОТ НЕ ПОДВЕДЕТ
(Двуактная фантастическая военно-морская пьеса Змея Горыныча, состоящая из одного-единственного слова из двух букв, с сексуальной финальной сценой и с ремарками для режиссера.)
Действие происходит в рассекреченном квадрате Черного моря в виду острова Змеиный на борту американского авианосца „Уиски".
Действующие лица:
Атанас Плисков, адмирал болгарского флота, который (флот) дислоцирован в Бургасе. Курит сигареты „Стюардесса". Улыбчив, простодушен. Потягивает абрикосовую ракию прямо из фляжки, угощает всех остальных действующих лиц. В переговорах о статусе Черного моря немногословен: „братушки", „Шипка", „Алеша" и тому подобный джентльменский набор. Недавно провел в Одессу караван-конвой с ранними болгарскими помидорами и огурчиками, за что награжден национальным орденом „Царя Бориса" и зарубежным „Зализным Трезубом". Не прочь приобрести для Болгарии остров Змеиный, который торчит за бортом авианосца „Уиски", но на „нет" и суда нет.
Остров Змеиный, такой себе островок, единственный на Черном море не уступающий, пожалуй, по размерам авианосцу „Уиски", расположен, примерно, 45° северной широты и 35° восточной долготы, невдалеке от устья Дуная.
Надир Цинандадзе, адмирал Яхты Его Величества Звиада 1—го. Порт приписки Сухуми временно захвачен вражей силой. Курит „Герцеговину Флор", демонстрируя черно-зеленую пачку, как некий мандат. Как видно, что-то хочет сказать, но все время молчит. На роль можно пригласить глухонемого артиста. Напряжен, подозрителен, неподвижен. Взгляд исподлобья. Беспрерывно перебирает четки из очень драгоценного крупного жемчуга, принадлежавшего когда-то самой царице Тамаре. К нему особое внимание режиссера: способен взорваться — из нагрудного кармана торчит граната-лимонка.
Кито Гурджаани, генацвале. Комиссар флота Временного Военного Совета. Три катера расположены в Сухуми, а непогружаемая подводная лодка с ядерной боеголовкой — на капремонте в Батуми. Круглая фуражка-аэродром для стоянки вертолета „Ми-8“. Из-под фуражки торчит нос (чем больше, тем лучше). Вместо четок руки заняты беспрерывной очисткой мандаринов из ящика под ногами. Нож для очистки — или финский, или кривой, вроде турецкого ятагана. Вкусно пахнет мандаринами и чачей. Важно помнить: в сценическом пространстве между адмиралом Цинандадзе и комиссаром Гурджаани для недопущения взаимных оскорблений или даже кровопролития постоянно должен кто-нибудь находиться (лучше всего — адмирал Вермут фон Шварцвайтхорс).
Вермут фон Шварцвайтхорс, адмирал объединенного флота НАТО, посредник-наблюдатель ООН на многосторонних переговорах о статусе Черного моря. Невозмутим. Толстопуз. Как говорится, морда лица. Пытается вообще не вмешиваться в эти дела. Разглядывает в подзорную трубу весенний зелененький хребет острова Змеиный. (Безлюдье. Видны какие-то вышки, бараки, радары — то ли заброшенная воинская часть, то ли бывшая зона). Берет из рук личной секретарши толстенную гаванскую сигару, смачно закуривает, стряхивает пепел за борт. Выкуривает сигару до половины, бычок швыряет в Черное море, секретарша приносит новую сигару, берет сигару из рук, закуривает и т. д. Сигар понадобится много.
Бычки. Бычки огибают остров Змеиный, собираются в косяки и плывут к Одессе, Херсону и к Крымскому полуострову, где отлавливаются рыбаками и продаются на южных рынках в виде западной гуманитарной помощи.
Анни-Мари Упадежу, главное действующее лицо. Личный секретарь-переводчик адмирала фон Шварцвайтхорса. Режиссер должен постоянно помнить, что почтенная публика ожидает объявленной сексуальной сцены, — дележ Черного моря почтенную публику мало колышет. Значит, надо ей предоставить. Игра артистов, декорации, световые и шумовые эффекты — все, все, все должно быть направлено к достижению этой сверхзадачи. Как учили. По Станиславскому. Все внимание на Анни-Мари Упадежу!.. Это что-то особенное!.. Формы фигуры!.. Одета в открытый военно-морской купальник французского Иностранного легиона. „Открытый" — мягко сказано... Как можно открытей! Еще более того!.. Если хлопотно достать французский купальник — можно и без купальника; но лучше все таки в купальнике, чтобы Анни-Мари могла снять купальник на сцене. Она расхаживает в купальнике по палубе авианосца „Уиски" на высоких каблуках и развозит ямайский ром, джин, брэнди, водку, шнапс, мадейру, херес и что там еще пьют настоящие морские волки. Каблуки повыше, с подковами. Беспрерывное цоканье подков под рев взлетающих и садящихся „Фантомов", беспрерывное мелькание обнаженных ног, плеч, бедер, ягодиц, грудей и что там есть еще у французских секретарш — Анни-Мари должна заполнять собой всю палубу авианосца. Важно заинтересовать, озадачить почтенную публику вопросом: кто именно из морских волков войдет в финале в интимную близость с Анни-Мари? Кому она благосклонно подарит свою любовь на глазах у почтенной публики? Вот вопрос вопросов! Шефу ли своему, Вермуту фон Шварцвайтхорсу? Зачем ему любовь Анни-Мари, он и так с ней спит... Атанасу ли Плискову с „Залезным Трезубом"?.. Надиру Цинандадзе с лимонкой в кармане или Кито Гурджаани с острым ножиком? А может быть, на палубе авианосца произойдет групповой сексуальный акт?.. Зритель должен оставаться в напряженном состоянии до самой финальной сцены.
Далее:
Тихомиро Брагу, капитан-лейтенант Дунайской речной флотилии (г. Унгены). Курит кишиневский „Мальборо", тяготеет к Румынии и мучительно ищет выход для родной Молдовы в Эвксинский понт по Дунаю через Рени—Измаил—Килию—Вилково. Мучительно не пьет — он на работе, ему рубить для Молдовы окно в Европу; зато то и дело подзывает Анни-Мари, и та, цокая копытцами, по указаниям Брагу подливает ром, джин, брэнди и т. д. играющим в шахматные поддавки адмиралам Водопьяных и Заливайко. В тихом омуте черти водятся, но на роль любовника в данной международной ситуации Брагу абсолютно нс годится — ему окно рубить, а не заниматься любовью. Остров Змеиный у гирла Дуная был бы для него Находкой.
Марэнэ Стопулеску, адмирал румынского народного флота. Порт приписки — Констанца. Курить бросил, но в компании покуривает. Пить по-черному бросил, но потягивает сухой херес. Черная форменная дубленка, смушковая папаха с крылатым крабом. Бывший военно-морской летчик, участвовавший в поимке и расстреле удиравшего куда-то от народного гнева