Сергей заметил:
— Все это, конечно, интересно. Но, пожалуйста, поближе к делу.
— Я дело и говорю! — обиделась Королькова. — А вы меня все время перебиваете. Муж еще до исчезновения обнаружил некоторые махинации своего директора и забил тревогу. Он обращался и в милицию, и в газеты. Но директор, прикрываясь секретностью производства, при проверках оказывался чистеньким. А муж, например, установил тот факт, что когда вокруг завода строили новый забор длиной около четырех километров, во всех бумагах протяженность забора считалась сорокакилометровой. И соответственно, в расчете на сорок километров забора выписывались все материалы: и бетон, и цемент, и колючая проволока. Не стоит говорить, что отношения между мужем и директором были, мягко говоря, натянутыми. Директор много раз предлагал мужу подать заявление „по собственному". Но муж не соглашался. Хотя все разоблачения не приводили ни к каким результатам, он верил, что в конце концов добьется правды. Он и в командировку-то отказывался ехать, так как хотел лично встретить комиссию из Москвы. „Они — сюда, а я наоборот в Москву уеду, — говорил он, — как они сами будут разбираться без материалов, собранных мной? Я должен лично их показать. Доверить никому не могу." Но и в командировку кроме мужа отправить было некого. Директор, хотя и недолюбливал его за повышенную честность, решение сложных и ответственных вопросов поручал только ему. Как я уже рассказывала, муж в командировку поехал, потому что комиссию ждали через десять дней, а он надеялся обернуться за неделю. Вы уже знаете, что из этого вышло.
— Да, — сказала я. — Это мы уже знаем.
— Опять вы меня перебиваете! — гневно нахмурила брови Королькова. — Комиссия без моего мужа не смогла обнаружить ничего противозаконного. Директор, конечно, постарался скрыть свои махинации. И вполне успешно. А когда муж после исчезновения восстановился на работе, директор, намучившись без него, сказал: „Давай забудем все наши ссоры. Нам еще вместе работать и работать." Но муж ответил: „Для меня главное — правда. Покрывать воровство я никогда не буду." Прошло несколько дней. Муж ехал с работы и подвозил с собой соседа и еще одного знакомого. Остановившись у газетного киоска, он сказал: „Пойду куплю газету." А сам, выйдя из машины, достал из кармана гаечный ключ и стал им бить стекла киоска, а возмущенной киоскерше плюнул в лицо. Пока растерявшийся сосед и его друг догадались выскочить и остановить моего мужа, все стекла в киоске были перебиты. Муж не собирался убегать с места происшествия и, сидя в своей машине, спокойно дождался милиции. В отделении он сообщил, что таким необычным методом хотел привлечь к себе внимание и заставить выслушать собранные сведения о воровстве директора, потому что все хождения по инстанциям ни к чему не привели. Муж собирался выступить на суде и разоблачить директора. Я наняла адвоката. Он сказал, что по закону наказание — до трех лет, а дадут, наверное, года два, а, может, и меньше. Есть шанс даже отделаться штрафом. Директор, несмотря на конфликт с мужем, дал ему прекрасную характеристику. Все складывалось не так уж плохо. Но после недели, проведенной в милиции, муж вдруг заявил, что вспомнил, где он находился во время своего исчезновения. Он сообщил, что его похитили инопланетяне. И все эти месяцы он провел в летающей тарелке. А киоск разбил по заданию инопланетян, так как тот стоял в точке пересечения линий магнитной напряженности и затруднял ориентацию при полете НЛО. Мужа отправили в психушку и экспертиза установила, что он искренне верит в то, что рассказал. Я не знаю точно, какими методами действовала милиция, чтобы заставить мужа повторять эту абсурдную версию, но знаю, зачем им это было надо. Я думаю, они его жестоко избивали, — и достигли, чего хотели. Я сначала считала, что результаты экспертизы подтасованы. Но позже я не один раз видела мужа. Мне разрешают навещать его в больнице. И он, — во всех вопросах абсолютно нормальный человек, — вполне серьезно несет эту чушь про инопланетян.
— А вы совсем в них не верите? — без тени улыбки спросил Сергей. Королькова скривила рот:
— Я-то еще в своем уме. '
Сергей покачал головой:
— Ну, знаете! Многие умные люди, не буду сейчас называть имен, уверены не просто в существовании пришельцев, но и в том, что они активно вмешиваются в нашу жизнь. Есть факты и веские доказательства.
Королькова махнула рукой:
—- Не старайтесь меня сбить с толку. Мне некогда обсуждать фантастические теории. У меня, как вы знаете, тяжелое дело. Мне сейчас не до шуток. Прошу вас дослушать. Осталось совсем немного.
Сергей пристально посмотрел на Королькову:
— Дослушать-то мы дослушаем. Но в инопланетян вы зря не верите. Может быть, ваш муж говорит правду, и его напрасно считают сумасшедшим? Или вы сами столкнетесь с пришельцами и измените свои убеждения. Но, конечно, слишком поздно.
— Оставьте неуместные шутки, — сказала Королькова с такой обидой в голосе, что я почувствовала жалость и произнесла:
— Ладно, Сергей. Хватит. Пусть доскажет.
Королькова выдержала паузу и продолжила:
— Я обсуждала вопрос с адвокатом. Но он отказывается что-либо предпринимать. Говорит: „Когда Игорь Степанович разбил киоск и собирался разоблачать директора, я его отговаривал. Но увидев, что он твердо стоит на своем, взялся вести дело, хотя почти не надеялся выиграть. Слишком уж неблагодарная вещь — стараться раскрыть воровскую группу во главе с директором крупного предприятия. Я, как адвокат, на этом деле мог нажить только неприятности. Но я же не отказался? Мы с Игорем Степановичем уже наметили план выступления на суде, обсудили доказательства махинаций, подготовили некоторые материалы. И что же? Вдруг вашим мужем овладела странная навязчивая идея о его похищении пришельцами. Он, определенно, сошел с ума. Тут я ничем помочь не могу. Дело переходит в руки медицины."
Сергей повернулся ко мне:
— А как ты думаешь? — громко спросил он. — Повторять одно и то же по сто раз — это тоже болезнь, или как?
— Это необходимый метод беседы с теми, кто не понимает с одного раза, — пояснила Королькова. — Я буду краткой. Муж попадает в милицию нормальным. Через неделю выходит оттуда не в своем уме. Говорит, что с ним обращались хорошо. Но точно не помнит — как. Опять временная потеря памяти, возможная после побоев. Адвокаты браться за дело не хотят. Журналисты — тоже, как только слышат об инопланетянах. Я хочу добиться суда. Пусть лучше мужа посадят. Это не нанесет такого вреда карьере, как психушка. Мужа раньше не выпускали за границу из-за повышенной секретности. И вот, когда он нашелся, наконец-то, разрешили съездить в Болгарию. Мы обрадовались, стали оформлять документы. И тут вся история с киоском. В кои-то веки собрались отдохнуть, а теперь после псих, больницы мужа опять никуда не выпустят. Ну, в общем, черт с ней — с поездкой. Работу жалко. Кто после психушки оставит мужа на его должности? Да еще на закрытом предприятии. В данном случае судимость не так страшна, как пребывание в псих, больнице. Я, конечно, не сомневаюсь, что муж скоро выздоровеет. Но кто же будет смотреть на то, здоров он или нет? Факт заболевания станет для него непреодолимым барьером для любого шага. Не буду вам объяснять. Все знают, что такое этикетка „псих“, приклеенная к человеку. Чтобы хоть чуть-чуть исправить положение, я хочу доказать, что в милиции пользовались незаконными методами и сделали из моего мужа душевнобольного. Возможно, директор их подкупил, чтобы его имя не всплыло на суде. Для начала докажу это, а там — посмотрим. Ну как? Согласны мне помочь в таком святом и справедливом деле, как борьба за правду?
Я пожала плечами:
— Не знаю. У нас нет фактов. Много пока неясного. И где нам найти время, чтобы вникнуть во все детали?
Сергей поддержал меня:
— Это, действительно, тяжелое дело. Все так запутано, что без бутылки не разберешься. Знаете что? Давайте, мы подумаем, как лучше действовать, а потом встретимся и поговорим.
— Нет, — твердо произнесла Королькова. — Сначала договоримся, что будем делать, и только потом я уйду.
По-хозяйски посмотрев на нас с Сергеем, она милостиво разрешила:
— Вы можете все обсудить. Я не тороплюсь. Посовещайтесь, подумайте, чем займемся в первую очередь, а чем — потом.
Даже Сергей растерялся от такой наглости.
— Выйдем в коридор, — сказал он мне. — Обсудим, что делать.
— Зачем же выходить? — спросила Королькова. — Можете и здесь советоваться. Я подслушивать не буду и могу даже отвернуться.
— Я сейчас вас выкину отсюда, — возмутился Сергей, но я его остановила:
— И правда, выйдем в коридор. У меня идея.
Королькова пожала плечами:
— Пожалуйста, выходите, если хотите. Не пойму только, зачем такая секретность? Все равно потом придется пересказывать мне, что придумали. Что за тайны от своих? К ним — со всей душой! А они! Хоть бы спасибо сказали!
Под ворчание Корольковой мы вышли.
В моем номере я объяснила соседке, что от нее требуется. Она с удовольствием согласилась нам помочь.
Позвонив в номер Сергея, соседка позвала его к телефону. Ответы Корольковой слышны не были, но это не мешало пониманию разговора.
Соседка переспросила:
— Вышел?
И поинтересовалась:
— А вы можете ему передать то, что я скажу?..
— Передайте, пожалуйста, что скоро к нему придет сумасшедшая — некая Королькова. Муж у нее тоже псих. Просьба задержать ее всеми средствами до приезда спец, бригады. Передадите?..
— Ну, спасибо.
Соседка повесила трубку.
Сергей рассмеялся:
— Наверняка она подумает, что это происки директора, и очистит номер. Неплохо ты придумала.
Я была счастлива от похвалы Сергея. И, чтобы не показать этого, небрежно сказала:
— Подумаешь! Я и не на такое способна.
Мы услышали, как хлопнула дверь в номере Сергея. А торопливые шаги известили, что Королькова не оставила наш звонок без внимания. Соседка предостерегающе подняла указательный палец, чтобы мы с Сергеем пока не выглядывали в коридор. Я подошла к окну, которое, как и мое, выходило на тот сквер, где мы прятались утром.