Я посмотрела на часы. Было двадцать один тридцать восемь, но на улице еще совсем светло.
Через две минуты Королькова вышла из гостиницы, перешла через дорогу и скрылась в сквере. Деревья и кусты мешали разглядеть, куда она пошла.
Сергей стоял за моей спиной и вдруг опять засмеялся:
— Мне кажется, она никуда не ушла. Просто хочет пересидеть в сквере визит врачей из психушки. А потом снова вернется. Ты же знаешь, сквер — самое подходящее место для наблюдения за входом в гостиницу. „Скорую" уж точно не пропустишь.
Мы с соседкой тоже не могли сдержать смеха.
— Называется, избавились! — заметила соседка.
— А кто все придумал? — спросил Сергей.
Но я спокойно ответила:
— Не надо было в овощном кому попало помогать.
На всякий случай мы вызвали „Скорую", назвав гостиницу, номер, начинающийся на цифру семь, то есть номер на седьмом этаже нашего пятиэтажного здания. И сообщили фамилию известного артиста, имя Сергея по паспорту и мое отчество. Сказали, что у этого гибрида дико болит живот, и наш диагноз — аппендицит. После чего мы решили, что долг перед больным выполнили, и спустились в ресторан.
Теперь за Королькову переживать не стоило. Через некоторое время она увидит перед гостиницей долгожданную „Скорую" и не почувствует разочарования. Ведь самое обидное — это обманутые надежды.
— Как это не было намеков? — возмутилась я. — Сергей постоянно мне твердит о слежке за ним. И говорит, что уж кто-кто, а я-то разбираюсь в ней лучше всех.
— Он так шутит, — успокоила меня соседка.
Я улыбнулась:
— Я тоже стараюсь так думать. Лучше самой себя обманывать, чем знать, что человек, мнение которого тебе небезразлично, подозревает тебя в чем-то неблаговидном. Как подумаю, что Сергей мне до конца не доверяет, — тошно становится. А тут еще этот телохранитель объявился.
Соседка нахмурилась:
— Я смотрю, ты стала слишком близко принимать дела клиента. Не забывайся. Тебе пока поручен сбор информации. Лишние эмоции мешают работе. Да и твой рассказ тревожит. То, что вы в метро привлекли внимание местной милиции, — никуда не годится! Тебя ли учить осторожности? Разве тебе не было приказано, по возможности, не ввязываться в драки и скандалы? А вы еще и ухитрились попасть под подозрение, как соучастники убийства сотрудника милиции.
Я обиделась:
— Я-то ни под какое подозрение не попадала. А с Сергеем что я могла сделать? Хватать его за руки? Не пускать?
Соседка одернула меня:
— Поздно оправдываться. Ничего уже не изменишь. Надо действовать в той обстановке, какая есть. Теперь просто помни, что могут быть осложнения еще и от того майора.
— Я об этом и не забывала, — сказала я.
Утром мы с Сергеем решили съездить на работу, хотя Ольга все еще не появлялась.
— Мы и так вчера там не были, — сказала я.
— Кто же ждет большего от командировочных? — спросил Сергей. — Мы и не обязаны каждый день толкаться в ботсаду. Главное — выполнить то, что надо. Пусть радуются, что мы их совсем не забыли.
Я улыбнулась:
— Если мы их совсем забудем, кто нам подпишет командировку? И что скажет шеф, когда вернемся?
— А знаешь что? — произнес Сергей. — Я, наверное, останусь в гостинице ждать Ольгу. А ты быстро смотаешься на работу, все там сделаешь и сразу вернешься.
Я отрицательно покачала головой:
— Между прочим, мы приехали сюда на три дня. И поэтому, если бы не милиция, сегодня был бы последний день в Н-ске. Но ничего — командировку всегда можно продлить. Одной тащиться в ботсад мне не хочется... Поэтому, если ты не едешь, я тоже остаюсь.
Сергей задумался.
— Раньше уедем — раньше вернемся, — переделала я поговорку.
— Хорошо, — сказал Сергей. — Сделаем одолжение — съездим в ботсад. Все равно надо самим проследить за упаковкой. К тому же, я хочу лично побеседовать с Петровым. Он обещал мне интересные семена. Тебе дольше придется объяснять, в чем дело.
Я затаила дыхание. Похоже, удается нащупать начало цепочки. Возможно, как раз Петров снабжает Сергея семенами, из которых Сергей и выращивает сырье для наркотиков. А семена обычно доставляет Ольга, потому что Сергей в Н-ск не ездит. Я знаю, что последние восемь месяцев он точно тут не был. А сам Сергей говорит, что, вообще, впервые в городе.
Я сделала вид, что не заметила слов Сергея, и спросила:
— Когда выходим?
Мы пришли слишком рано. Точнее, мы пришли вовремя, но Петрова еще не было. А так как мы пришли к Петрову и его не застали, значит, пришли слишком рано.
Кроме нас чай пили пятеро остальных сотрудников отдела. Они-то нас и угостили чаем, чтобы мы не очень скучали, пока ждем Петрова. Среди этих пятерых были две женщины лет пятидесяти (по отдельности), спрятавшиеся за толстыми очками (и та, и другая), чтобы еще труднее различались их лица. Они были так похожи, что я шепнула Сергею:
— Наверное, сестры.
Но он довольно громко ответил:
— Нет. Зачем сестрам работать в одном отделе? Если, конечно, это не отдел магазина. Но и тогда лучше попасть в разные. Известно, что одинаковая многолетняя работа делает людей похожими. Резче проявляются функционально необходимые черты, отмирают бесполезные в работе качества и, соответственно, меняется внешность. За примерами далеко ходить не стоит. Вспомним теорию относительности, которая совсем не нужна для доказательства данной идеи. Возьмем, как и Эйнштейн, двух близнецов. А лучше — близняшек. За начальный момент времени принимаем время окончания школы. В этот момент внешность сестер одинакова. Проходит какое-то время. Например, десять лет. Рассмотрим, что изменилось. Первая сестра, и раньше занимавшаяся спортом, стала чемпионкой мира в марафоне. И телезрители могут засвидетельствовать, что ее внешность не отличается от внешности типичных легкоатлеток — поджарая фигура и заострившиеся черты лица напомнят всем о тяжелых тренировках перед чемпионатом. Вторая сестра — шеф-повар. Достижение — похвальное для столь молодого возраста. Но с уважением и почетом она приобрела и облик представителей данной профессии — грузную фигуру и расплывшееся лицо. Я упоминал, что знание теории относительности здесь ни к чему. Потому, что это и есть сама теория относительности.
— Как? — спросила я.
Сергей недовольно произнес:
— Если тебя смущает незнание, можешь сказать: „Новая формулировка теории относительности“. Что сделал Эйнштейн? Предложил отправить одного из близнецов в космос, чтобы время шло медленнее из-за большой скорости, и этот близнец меньше изменился в укор тому, который остался на Земле, где время идет быстрее. В чем выгода моей формулировки? Мы никого не запускаем в космос, что очень экономно — деньги пойдут на полезные космические исследования. А добиваемся точно такого же результата, что и Эйнштейн. Встретившиеся через десять лет сестры до того изменились, что их не близнецами, а сестрами-то назвать трудно. Вопросы психологии мы с Эйнштейном в данном случае не поднимаем, хотя это тоже интересная проблема. Остановимся только на внешности. В моем варианте сильно деформировались не только фигуры, но и черты лица. Причем, без затрат со стороны экспериментатора. Достаточно было создать разные условия труда. А Эйнштейн, чтобы доказать, что все относительно, ради незначительного постарения (можно сказать — двух-трех морщин) предлагает снарядить космический корабль и разогнать его чуть ли не до скорости света. Ясно, какие огромные средства нужны для этого. Надеюсь, теперь тебе видно, что все преимущества — за моим методом.
Я задумалась и сказала:
— Значит, можно по виду определить, чем занимается человек?
— Если он занимается этим достаточно долго, — ответил Сергей. — И уже успел приобрести те черты, которые нужны в работе. Например, видела по телику известных балерин? Их узнаешь безошибочно, даже если они не танцуют, а просто дают интервью — они все на одно лицо. А толстые очки у псевдосестер в этом отделе из-за того, что всю жизнь смотрят в микроскоп.
— Я не то хотела спросить, — произнесла я. — Допустим, если человек занимается чем-нибудь таким... Не знаю, как сказать... Ну, противозаконным, что ли... Например, скупкой краденого... Ты сможешь это определить?
Сергей улыбнулся:
— Понял. Значит, чем занимается? Скупкой краденого, выслеживанием подпольных миллионеров, наркобизнесом, контрабандой и так далее. Конечно, смогу определить. Такого человека сразу видно. Но весь вопрос в том, что потом с ним делать? Допустим, пристрастишься ты к наркотикам. А я, ты знаешь, очень гуманный. Вот и ответь — что лучше — застрелить тебя, чтоб не мучилась, сдать на лечение или доставать тебе травку и одновременно пробовать перевоспитать?
Такие неприкрытые намеки я не могла оставить без ответа. Делать вид, что я ничего не слышала, было глупо, и не удавалось сходу придумать что-то смешное, чтобы перевести разговор на другую тему. Но меня неожиданно выручил некрасивый парень с утиным носом, сидящий за соседним столом.
— Если ты такой умный, то почему не богатый? — сказал парень Сергею.
Тот улыбнулся:
— Однажды Будду спросили: „Что почем на базаре?'*— „От собаки и слышу", — ответил Будда.
Одна из псевдосестер громко обратилась ко второй:
— Эту историю недавно напечатали в „Вечерке". Только там не Будда, а невоспитанный молодой человек. И приходит он не на базар, а в приличное общество. Но зато результат одинаковый: и того и другого за грубость и наглость побили камнями.
Невзрачный толстячок радостно потер ручки прямо над своей чашкой с чаем:
— Так его! Людмила Сергеевна! Так его!
Я увидела, что Сергей собирается что-то ответить, но тут вмешалась симпатичная молодая женщина, к которой я уже давно приглядывалась. Она молча читала растрепанную книгу, а Сергей не обращал на нее внимания и никак не выделял среди остальных. Не знаю почему, но она мне сразу понравилась. И я не ошиблась. Умение разбираться в людях редко меня подводит.