Чтобы проверить эту мысль, я спросила:
— А она была в красном платье?
— Точно! — поразилась Людмила Сергеевна и засмеялась: — Я тут стараюсь, — отвечаю, как дура, на вопросы, — а ты, оказывается, уже видела Ларису. И сама все знаешь. Можешь ей передать, как увидишь, что она еще худший ботаник, чем ты. Ей не понравилась раффлезия! Кому скажешь — не поверят!
Меня поражало, что Людмила Сергеевна спокойно относится к вони. Я, например, чувствовала, что еще пара минут, и я брошусь в джунгли, ударяясь о пальмы и путаясь в лианах, лишь бы скорее сбежать отсюда. Или начну кружить по дорожкам, а увидев вдалеке раффлезию., тут же поверну назад.
Наверное, Людмила Сергеевна поняла мое состояние, потому что сказала:
— Жалко, конечно, уходить. Но что поделаешь? Надо.
Я не заставила себя упрашивать. И теперь уже не отставала от Людмилы Сергеевны.
Моя спутница неожиданно сказала:
— Мне надо произвести некоторые измерения. Думаю, дальше ты дойдешь одна. Лаборатория уже близко. Пойдешь прямо по дорожке. Через две оранжереи будет оранжерея коки. Как выйдешь из нее, сразу сворачивай направо, и метров через десять уткнешься в дорожку, которая ведет к лаборатории. Оттуда уже видно дверь.
Я насторожилась:
— После какой оранжереи сворачивать? Что там растет?
Людмила Сергеевна недоуменно посмотрела на меня:
— Ну, кока... Кокаиновые кусты... У вас что — их нет?
— Есть, конечно, — отозвалась я. — Но немного.
Людмила Сергеевна кивнула:
— Я тогда побежала. Хорошо? Увидимся в лаборатории.
Я не успела ничего ответить, а Людмила Сергеевна уже устремилась назад по дорожке, через несколько шагов свернула влево и скрылась в джунглях.
Следуя указаниям, ^быстро пришла в оранжерею коки. Трехметровые кусты трудно было перепутать. Мелкие желтовато-белые цветочки не отвлекали внимания от блестящих десятисантиметровых листьев, основания которых украшали внушительные колючки. Я помнила, что кокаин получают именно из листьев, а огромная оранжерея с ровными рядами кустов убеждала в том, что это — обычная кокаиновая плантация. Я сорвала пару листочков коки и сунула в сумку. А пока задумчиво шла по оранжерее, усиленно вспоминала, что знаю про кокаин. Оказалось, совсем немного. Всем известно, что кокаиновый бум приходился на двадцатые годы. Но мне говорили, что сейчас — через семьдесят лет — кокаин снова входит в моду.
Когда я приоткрыла дверь лаборатории, там были только двое: псевдосестра Людмилы Сергеевны и этот Андрей с утиным носом.
Моего присутствия они не заметили.
Андрей вел себя просто неприлично. Он бегал по лаборатории и, чуть не плача, выкрикивал:
— Я ее убью! Так больше продолжаться не может! Она прямо издевается надо мной! Я ее точно убью! Стоит появиться любому смазливому ублюдку, как Изольда начинает перед ним вертеть хвостом. А сегодня еще и дураком меня обозвала!
Я хотела войти и высказать то, что думаю по этому поводу, но услышала взволнованный голос псевдосестры:
— Тоже мне — проблема! Меня Изольда уже второй месяц шантажирует. Знал бы ты, сколько я ей заплатила! А ей все мало!
Я судорожно раскрыла сумочку, чтобы записать разговор, и только сейчас вспомнила, что магнитофон тщательно закутан в полиэтиленовый пакет. Я начала разворачивать магнитофон, но услышала вопль Андрея:
— Ну все! Теперь точно ее убью!
Андрей быстро достиг двери лаборатории, но я успела сойти с дорожки и скрыться в каких-то колючих зарослях. Ветки, конечно, еще качались, но Андрей, похоже, не заметил этого. Он быстро пронесся по дорожке. И, наверное, не заметил бы меня, даже если бы я не спряталась. Я представила, как он заранее придумывает умные фразы, которые он скажет Изольде, и мне стало смешно. Но ненадолго.
Такой прокол с магнитофоном можно простить дилетантам, но никак не мне! То, что не было свидетелей неудачи, меня совсем не утешило. И не важно, что разговор прервался в самом начале, и я, в любом случае, почти ничего не успела бы записать. Неужели права моя соседка, и мысли о Сергее мешают качеству моей работы? И я решила не думать о Сергее так часто.
Я переложила магнитофон так, как ношу его обычно — чтобы было можно его включить в любой момент. „А все-таки, прав был Сергей, — подумала я, — когда говорил о психах."
Если бы не этот псих с утиным носом, я, возможно, услышала бы что-то важное!
— А где все остальные? — спросила я псевдосестру Людмилы Сергеевны, входя в лабораторию.
— А где вы так поцарапались? — последовал ответ.
— Колючки на кустах надо регулярно подстригать, — заметила я. — Хорошо еще, я голову догадалась нагнуть — хоть лицо не поцарапала.
Псевдосестра как-то странно взглянула на меня и сказала:
— Звонил шеф.
— Петров? — спросила я.
Псевдосестра кивнула и чуть повысила голос:
— Звонил шеф. Вызвал на совещание к директору Альберта Леонидовича. И сказал, что Изольда и ваш сослуживец ему больше не нужны. Они скоро придут в лабораторию. Поэтому вы никуда не уходите.
— Я и не хочу уходить, — ответила я. — Я уже раффлезию посмотрела.
— А где Люда? — встала из-за стола моя собеседница.
— Вдруг куда-то убежала, — объяснила я.
— Убежала? — поразилась псевдосестра.
Но помолчав, добавила:
— Я поняла. Наверное, пришло время собирать ананасы. Вот она и спешила. Но это, надеюсь, останется строго между нами. Я могу рассчитывать на ваше молчание?
Я с достоинством произнесла:
— В жизни не болтала лишнего.
— Пойду помогу Люде собрать урожай, — сказала псевдосестра и покинула лабораторию.
Лоб Сергея украшала царапина. Светлая рубашка была в грязи. Да и сам Сергей имел довольно потрепанный вид.
— Что с тобой? — воскликнула я.
— А с тобой? — отозвался Сергей. — Я-то упал. А ты?
— Заблудилась в джунглях, — сказала я. — Пришлось продираться через колючки.
— Мы сейчас поедем в Академгородок — во второй ботсад, — мрачно заявил Сергей. — Туда по ошибке прислали для нас семена. И Петров что-то тянет. Сказал, только завтра будут готовы материалы.
— А я-то надеялась, что сегодня закончим, — притворилась я огорченной и успокоила Сергея: — Мы и так из-за убийства в метро обещали не уезжать из Н-ска.
— Я не очень испачкался? — неожиданно спросил Сергей. — Тебе не стыдно будет ехать рядом со мной?
— Нет! Что ты! — заверила я Сергея. — Тебя как ни одень...
— Все равно умнее не стану? — улыбнулся Сергей.
— Нет! Я совсем не то хотела сказать! — возмутилась я.
— Оправдывайся, оправдывайся теперь! — произнес Сергей. — На мой вопрос: „Все равно умнее не стану?"— „Нет, — отвечаешь. — Не станешь. Это тебе не грозит. “
Я махнула рукой:
— Тебе ничего не докажешь. Можешь не верить, но мне, и правда, не важно, ползал ты по грядке или тонул в луже. Жаль только, что поедем не на такси. Народ в автобусах не такой спокойный, как я.
— Народ спокойный, не сомневайся, — задумчиво сказал Сергей. — Ты не видела моей рабочей одежды, когда я на стройке работал. Раз в сто была грязнее, чем сейчас. Я везде в ней ходил — ив столовую, и в кино. И никто ни слова не сказал.
Это оказалось для меня новостью. Я не знала про стройку. В трудовой книжке Сергея не было о стройке ни слова. Или Сергей сейчас врал. Или тогда подрабатывал. Или у него две „трудовых", а, может, и больше.
— Ты что, маляром работал? — спросила я.
— Нет. Сторожем, — объяснил Сергей.
— А разве на стройке есть сторож? — поинтересовалась я.
— Смотря какая стройка. — Сергей нахмурил брови:
— А может, вывернуть рубашку наизнанку?
— Не вздумай! — воскликнула я. — Дурная примета! Тебя обязательно побьют.
— Кого? Меня? — возмутился Сергей и пересек лабораторию.
В углу на вешалке было несколько белых халатов. Но Сергей выбрал только один:
— Этот халат как раз на меня. Помнишь, я его примерял, когда ты потерялась в оранжерее из-за того, что не взяла компас? Я еще тогда заметил, что две нижние пуговицы у халата черные, а не белые.
— Какой ты внимательный! — поразилась я.
— Просто люблю порядок, — скромно сказал Сергей.
Он взял ножницы с ближайшего стола и укоротил халат сантиметров на пятьдесят. Грязную рубашку Сергей затолкал в спортивную сумку.
— Удачно я захватил эту сумку, — пояснил Сергей. — Все время валялась в гостинице. Думал — не пригодится.
Сергей примерил изуродованный халат.
— Ты похож на повара или продавца, — сказала я. — У них часто такие же белые куртки.
— Ты просто знаешь, что раньше это был халат. Срабатывает стереотип: халат не может возвыситься до приличной одежды, — ответил Сергей, закатывая рукава. — Если никому не говорить, никто и не догадается, что это — не моя парадная куртка.
Сергей скомкал остатки халата и забросил в угол:
— Этой тряпкой можно вытирать пыль, — заметила я.
— Надо будет — найдут, — сказал Сергей и поинтересовался:
— Ты знаешь французский?
— Нет, — призналась я. — А что?
Сергей достал из кармана яркий пакетик. И взмахнул им у меня перед носом:
— Петров дал семена какого-то интересного папируса. Но видишь — написано по-французски. Ольга бы мгновенно перевела.
— Она еще и переводчик! — воскликнула я. — Наверное, читает в подлиннике Мопассана! Пьет только французский коньяк! А по вечерам играет на рояле!
Но Сергей, похоже, мечтал поговорить о своей Ольге.
— На глупые шутки не обижаюсь, — заявил он. — Ольга, по правде, прекрасно знает французский. Она пять лет жила с родителями в Африке. Ольгины родители там работали. Есть такая страна — Камерун. Может, слышала? Ольга вернулась в Москву в семнадцать лет, когда окончила школу, и сразу поступила в институт. А сразу после института опять на два года ездила в Африку. Теперь уже в Конго. Ольга же — отличный врач! Поэтому ее пригласили участвовать в международной экспедиции по программе ЮНЕСКО.