— У него прямо мания какая-то! — засмеялась Лариса.
— У кого — у Сергея или садовника? — спросила я.
— У садовника, конечно! — строго сказала Лариса. — Всю жизнь выращивал цветочки, а втайне мечтал, чтобы выращивали его. Возможно, он — бывший хиппи. По-моему, это их называют „цветами жизни".
— Это детей так называют, - заметил Сергей.
— Значит, он бывший ребенок! — дернула головой Лариса. — Надеюсь, в этом вы со мной согласитесь.
— И не только в этом, — произнес Сергей. — Смотрите. Он сейчас забегает, как молодой.
Сергей бросил шланг на асфальт, достал из кармана червонцы и помахал ими перед носом садовника:
— Это ваши? На какую разведку работаете? Зачем вымогаете деньги?
Садовник похлопал себя по карманам и протянул руку за деньгами. Но Сергей отступил от скамейки:
— Нет. И не надейтесь. Это гонорар за лечение. ;
Садовник неожиданно начал всхлипывать:
— Это чужие деньги... Мне их нужно вернуть... И еще на такси ехать... Прошу вас...
Сергей не любит издеваться над людьми, поэтому сразу сказал:
— Заберите свои деньги. Можете их развесить по стенкам и любоваться на досуге. Себе оставляю только десять рублей — пять моих и пять за то, что мы выслушали ваши стихи. Вы их сами так оценили.
— Как вы там говорили? „Мне лишнего не надо?11 — встряла Лариса.
— А за лечение мы денег не берем, — успокоила я.
Сергей подтвердил:
— Оказание первой помощи — это святой долг любого нормального человека.
Сергей протянул деньги садовнику. И пока тот судорожно их пересчитывал, мы успели закинуть шланг обратно на газон и перекрыть воду. Кстати, около скамейки образовалась огромная лужа, хотя изрядная часть воды стекала на траву.
Мы спокойно шли к выходу. Но садовник довольно резво подскочил к нам и вдруг начал благодарить:
— Спасибо, что вернули деньги! Они, честно, чужие! Вы не знаете, как я вам обязан! Если бы вы знали! Не знаю, как с вами и рассчитаться! Хотите, стихи почитаю?
— Нет уж! — оборвал Сергей. — Стихов не надо.
— Все-таки, садовник ненормальный, — сказала Лариса, которая, наверное, считала нормальным искать в большом городе человека, не зная его фамилии.
А садовник не отставал и все бубнил какие-то стишки. Я вспомнила про магнитофон и выключила его.
Только на остановке нам удалось отделаться от садовника. Мы сбежали от него и Ларисы, запрыгнув в уходящий автобус.
А Сергей даже успел крикнуть:
— Лариса! Завтра ждем в гостинице!
В автобусе, на удивление, было просторно.
Сергей улыбнулся:
— Хорошо, что мы не сказали, где остановились. Лариса могла бы заявиться прямо сегодня.
— И встретиться с Ольгой, — добавила я.
С несколькими пересадками мы добрались до Академгородка. И не успели спросить, где здесь ботсад, как уже на остановке попали в лес. Огромные сосны росли прямо между жилых домов. Или, можно сказать, наоборот — обычные панельные пятиэтажки были построены прямо среди сосен.
По пути в ботсад я сказала Сергею:
— А все-таки, наглый этот садовник! Деньги есть, а у других просит!
— Просить лучше, чем воровать, — отозвался Сергей. — А почему ты его садовником зовешь?
— Если он садовник, как его еще звать? — ответила я.
— Зови его лучше свистом. Услышит — прибежит. Подумает — деньги принесла, — сказал Сергей. — К тому же, он не садовник.
— Почему это? По-моему, садовник.
— Нет, — заявил Сергей. — Ты плохо усвоила мою теорию относительности. Никакой он не садовник. Это сразу видно. Он выглядит совсем по-другому.
— Мне кажется, он и выглядит, как садовник, — заметила я.
Сергей улыбнулся:
— Учи теорию относительности. Он выглядит, как садовник из оперетты. Пойми — он просто нарядился садовником, и старается вести себя как садовник. Но артист из него — никудышный. Слишком уж все неестественно — и одежда, и поведение, и речь. Он не знал, что встретит меня. Ты вот поверила, что он — садовник.
— А стихи — тоже не его? — спросила я. — И зачем наряжаться садовником?
— Откуда я знаю, зачем наряжаться, — пожал плечами Сергей. — Может, шутит так. Или надеть больше нечего. А стихи, наверное, его. Скорее всего, он — какой-нибудь инженер, вечерами и на работе пишет стихи, которые никто не печатает, а в свободное время наряжается садовником и бродит по аллеям в поисках доверчивых слушателей.
— Тогда он может быть опасен! — испугалась я. — Или ты врешь? Ты же не можешь точно угадывать?
— Все точно! — зловеще сказал Сергей. — Он выбирает подходящую жертву, гипнотизирует ее стихами, и она сама просит забрать оставшиеся деньги. А иногда твой садовник сам обшаривает карманы, если жертва впадает в транс, как кобра у факира.
— Правильно! — вырвалось у меня. — Садовник собирался меня загипнотизировать! Ты видел, как он на меня смотрел?
Сергей начал озираться по сторонам:
— Сейчас я покажу тебе настоящего садовника.
Я вспомнила, как Сергей показывал мне мутанта, и скептически спросила:
— Ты думаешь, садовники здесь бродят косяками?
— Вот он! Смотри! — заорал Сергей, схватил меня за руку и помчался наискосок через дорогу.
К счастью, машин было немного, поэтому мы без потерь догнали какого-то парня.
Несмотря на жару, он был в строгом костюме. Читал на ходу газету, а в свободной руке нес „дипломат".
Я подумала, что парень совсем не похож на садовника. Но Сергей не спрашивал моего мнения.
— Подожди, — сказал мне Сергей, шагнул к парню и хлопнул его по плечу:
— Эй, садовник!
Парень резко развернулся. Похоже, он был в ярости.
— Вы надоели! — заорал он. — Замучили с этим садовником! Не садовник я! Трудно запомнить?
— Ты что? — удивленно спросил Сергей.
Но парень продолжал орать:
— Физик я! Физик-теоретик! Хватит звать меня садовником! Сколько можно? Я, как защитился, всем сказал, что больше я — не садовник. А куда ни приду, все равно садовником зовут! Даже студенты. А что вы скажете, если я лет через десять Нобелевку получу? Я сейчас работаю над теорией единого поля. Вы слышали о моем открытии?
— Нет, — ответила я.
— Нет? — поразился парень. — Хотя, да! Оно же засекречено.
— Тогда не говори, — заметил Сергей.
Парень кивнул:
— Действительно, не в открытии дело. Не зовите меня садовником! И все! Что я, виноват, что моя фамилия — Садовников? Имя трудно запомнить? Юра я. Для студентов — Юрий Николаевич.
— Хорошо-хорошо, — успокоила я парня.
Он улыбнулся и неожиданно сказал:
— Вы на меня не сердитесь. Я на вас, конечно, зря накинулся. Просто злой был. С завлабом сейчас поцапались. Кстати... Вы уж извините, забыл, как вас зовут.
Я хотела сказать, что мы вообще не знакомы, но Сергей уже назвал наши имена и добавил:
— Мы несколько раз встречались у кого-то в гостях.
— Да! Вспомнил! — радостно воскликнул новый знакомый: — Ты у Нонки капитально проигрался! А ты все карты залила коньяком!
— Я этого не помню, — честно сказала я.
— Скромничает! — засмеялся Сергей. — Все так и было.
А фальшивый садовник посмотрел на часы:
— Вы извините. Я побежал. Приходите к Нонке. Или прямо ко мне.
— Обязательно, — пообещала я.
А когда садовник скрылся за углом, Сергей сказал:
— Видишь, почему я перепутал? Он так привык к своей кличке, что, действительно, стал похож на садовника. Тут любой мог ошибиться.
Как ни странно, мы без всяких сложностей получили семена и за два часа добрались до гостиницы. Очень уж далеко от нее находился второй ботсад.
Оказалось, что Ольга появилась еще утром, как только мы уехали на работу. А примерно за полчаса до нашего возвращения покинула гостиницу.
До утра, кстати, она и не появилась. Зато мы утром поехали на работу.
Сергей сказал:
— Надеюсь, сегодня у них все в порядке. И материалы для нас, наконец, готовы.
Но я уже на пороге лаборатории заподозрила неладное. Наверное, Сергей тоже что-то заподозрил, и,поэтому спросил:
— Что у вас случилось?
В лаборатории стоящ гул голосов. И сразу бросались в глаза несколько посторонних, двое из которых были в милицейской форме.
Людмила Сергеевна повернулась к нам:
— Изольду убили.
Я еще не успела осознать случившееся, а Сергей спросил:
— Как убили?
— Молотком, — почти прошептала псевдосестра.
— Мы вас ждали, — приблизился к нам один из милиционеров.
Он вежливо пригласил Сергея зайти в кабинет Петрова для дачи показаний.
И обратился ко мне:
— А вы пока постарайтесь ни с кем не разговаривать. Вас вызовут позже.
Я не торопилась. Поэтому не стала спрашивать, почему я должна пропустить Сергея без очереди.
Дверь в кабинет Петрова располагалась вблизи от вешалки с халатами. И когда Сергей скрылся за дверью, я подсела за стол к Людмиле Сергеевне.
Она выглядела подавленной, но ей не терпелось сообщить мне подробности трагедии:
— Уже всех допросили, пока вас не бью. Если бы вы не пришли, к вам бы в гостиницу приехали. Следователь, по-моему, всех подозревает. Даже меня! А ведь это я Изольду обнаружила. Пошла вчера в конце рабочего дня измерять раффлезию, которую тебе показывала. И увидела Изольду. Она лежала прямо на земле. А ее голова была накрыта лепестком раффлезии. Уже определили — Изольду убили на тропинке — в метре от цветка. А потом оттащили под раффлезию... Жуки-падальщики сильно погрызли лицо... Я так испугалась...
— Не разговаривайте! — услышала я.
Но не стала оборачиваться и смотреть, кто это произнес, а просто сказала:
— Я и не разговариваю.
Сотрудники следственной группы рылись в столах, негромко переговаривались и, время от времени, исчезали в оранжерее.
Альберт Леонидович уже не выглядел тем жизнерадостным толстячком, каким был вчера. Резко постаревший и до крайности испуганный, он смотрел стеклянными глазами куда-то вдаль и судорожно сжимал двумя руками крышку стола, как будто боялся упасть.