— Все, Муратов! Отпираться бесполезно! Признавайтесь! Мы знаем, что вы — убийца! И раньше вы тоже пытались убить покойную!
Толстячок плюхнулся в кресло:
— Я никого не убивал!
Следователь усмехнулся:
— Оставим пока вчерашний день. Не будем выяснять, ходили вы к слесарям или нет. Если и ходили, то неизвестно когда — во время убийства или, может, вообще, — после обеда... И даже вашу судимость пока не будем вспоминать! Вернемся на две недели назад... Зачем вы заставили жертву считать ветки у ядовитых кустов?
— Я не хотел убить Изольду! — закричал толстячок. — Я не знал, что она не знала, что сумах ядовитый — смертельно опасен!
Следователь язвительно произнес:
— Вы что — нас за идиотов считаете?
Толстячок продолжал оправдываться:
— Я сейчас работаю над темой „Влияние вторичных факторов на ветвистость тропических растений", а Изольда мне помогала.
Я села за чей-то стол.
А следователь недоверчиво спросил:
— А разве бывают такие темы?
— Еще и не такие бывают! — кивнула Людмила Сергеевна. — Вот я в прошлом году опубликовала статью...
— Подождите! — прервал следователь. — Пусть говорит Муратов.
— А что тут говорить? — опять вскочил толстячок. — Все равно, вы мне не верите. Я не думал, что Изольда может не знать про сумах. Ошибка была. Не спорю. Не проинструктировал. Не сказал о технике безопасности при работе с сумахом.
Я смотрела в окно, начался сильный ливень. Но после оранжереи он меня не пугал.
— Если бы все было так, как вы говорите, вы бы сразу ушли, а не следили бы из джунглей за жертвой! — торжествующе произнес следователь. — Вы появились почти сразу же, как упала жертва!
— Точно! — воскликнула Людмила Сергеевна и шагнула к толстячку. — Альберт Леонидович! Вам не жалко было Изольду?
— Да не убивал я ее! — размахивал Муратов руками перед Людмилой Сергеевной. — И не хотел убивать! Ни вчера, ни две недели назад! А к сумаху быстро вернулся, потому что вы, Людмила Сергеевна, кричали на весь ботсад: „Изольда! Что с тобой? Тебе плохо?"
Следователь поскучнел:
— Придется, наверное, оформлять арест. Пройдемте. — И повернулся к кабинету Петрова.
Оперативник как раз что-то говорил псевдосестре. Андрей смотрел в микроскоп.
А толстячок оттолкнул Людмилу Сергеевну, с неожиданной прытью выбежал в оранжерею и захлопнул за собой дверь.
Оперативник подскочил к двери и подергал за ручку, а Людмила Сергеевна, поднимаясь с пола, сказала:
— Изнутри замок открывается только ключом. Он у Петрова. И еще на вахте есть. Днем мы замок обычно не захлопываем. Ставим на предохранитель.
Дверь открывалась внутрь лаборатории, и поэтому оперативник никак не мог выбить дверь.
— Не зря Муратов считал нас идиотами! — самокритично произнес следователь. — Ушел из-под самого носа!
Следователь зашел в кабинет Петрова позвонить. А минут через десять дверь в оранжерею неожиданно распахнулась. На пороге стоял Петров.
— Я же говорил не закрывать дверь на замок, — хмуро заметил он. — Или это тоже надо для следствия?
Следователь уже вышел из кабинета, но разговаривать с Петровым не стал, а кивнул оперативнику:
— В оранжерею!
— Без проводника там нельзя! — сказала Людмила Сергеевна. — Заблудитесь!
А за спиной Петрова, оживленно беседуя, уже появились Сергей и второй оперативник.
— Стой! — приказал следователь первому. — Лучше обойди оранжерею снаружи и проверь все двери.
Опер заметил:
— В такой дождь собака след не возьмет.
— А когда она брала? — отозвался следователь. — Я звонил на проходную. Но думаю, что это бесполезно. Скорее всего, он уже где-нибудь перелез через забор. Я вызвал подмогу. Но, наверное, тоже зря.
Следователь поручил второму оперативнику искать Муратова в оранжерее. А добровольными помощниками назначил Сергея и Андрея Ветлугина. Они сначала не соглашались, но вскоре, вместе с оперативником, отправились в оранжерею.
И почти сразу же с улицы зашел первый оперативник, вымокший с головы до ног, — дождь никак не прекращался.
— Ближайшая к лаборатории дверь распахнута, — сообщил он. — Похоже, преступник ушел.
— Я так и думал! — Воскликнул следователь. — Сегодня мы его не поймаем!
— Значит, тогда по домам? На сегодня все? — нерешительно спросил оперативник.
— Нет, — отозвался следователь. — Закончим следственный эксперимент.
— Зачем? — удивился опер. — Преступник известен.
— Не будем обсуждать дело при посторонних. Тем более — при подозреваемых, — нахмурился следователь. — Могли быть сообщники или свидетели убийства. И мы это сейчас выясним.
В этот раз Людмила Сергеевна вела меня и оперативника еще быстрее, чем раньше. Я даже не успевала рассмотреть деревья по бокам дорожек.
И, наконец, Людмила Сергеевна сбавила скорость и объявила:
— За этим поворотом будет раффлезия. Можете засекать время.
Людмила Сергеевна свернула на боковую дорожку. И вдруг раздался страшный визг. Мы с оперативником кинулись за провожатой — визжала Людмила Сергеевна.
Она задрала голову и показывала пальцем куда-то вверх. Мы тоже запрокинули головы. Причем, опер еще и успел легонько хлопнуть Людмилу Сергеевну ладонью по лицу, чтобы прекратить истерику.
— Тихо! — сказал он.
Под стеклянной крышей оранжереи ничего страшного не оказалось. Просто на макушке пальмы, растущей около раффлезии, сидел какой-то человек. Против света различить подробности трудно. Поэтому вырисовывался лишь нечеткий силуэт.
Людмила Сергеевна успокоилась быстро. Или подействовала пощечина оперативника, или Людмила Сергеевна просто устала визжать.
И тогда заговорил человек с пальмы. Точнее, даже закричал:
— Я решил признаться! Изольду убил я! Я — убийца! Меня замучила совесть! Поэтому я умру! Я — убийца Изольды!
И кричавший прыгнул с пальмы.
Я успела подумать, что насмерть он не разобьется. Пальма была метров семь в высоту.
Но человек не долетел до земли. Он неожиданно дернулся, вскрикнул и закачался, как маятник, почти над нами. К счастью, он не задел никого ногами по голове.
— Он повесился! — быстрее всех сообразил оперативник.
И бросился к пальме:
— Надо перерезать веревку!
Я не хотела смотреть на труп, над которым склонились оперативник и Людмила Сергеевна.
— Очень уж быстро он умер! — сокрушался оперативник. — Я думал, успеем откачать.
— Похоже, он свернул себе шею, — хладнокровно заметила Людмила Сергеевна. — Он же не просто повесился, а спрыгнул с пальмы. Нагрузка на шею оказалась слишком большая. Шейные позвонки сдвинулись. И почему вы считаете, что он умер быстро? Вы очень даже медленно лезли на пальму, чтобы перерезать веревку.
— Я не обезьяна, — обиделся оперативник и перешел на официальный тон. — Вы так и не узнали его?
— Нет. Я его никогда не встречала. Точно, — ответила Людмила Сергеевна.
— А вы? — оглянулся оперативник.
— Я не хочу на него смотреть. Я боюсь, — сказала я.
Оперативник и Людмила Сергеевна начали меня уговаривать и успокаивать:
— Разве вам не интересно?
— Это ужас, что с ним стало!
— Почему вы боитесь опознать преступника?
— Не бойся! Он не кусается! — хмыкнула Людмила Сергеевна.
Их уговоры так мне надоели, что я собралась с силами и взглянула на труп. Вытаращенные глаза и вывалившийся язык испугали меня еще больше, но человека я все-таки узнала.
— Это садовник, — сказала я, — он вчера читал нам стихи.
Под пальмой нашли молоток с засохшей кровью. И отослали на экспертизу.
— Я почти не сомневаюсь, что именно этим молотком убили Изольду, — радостно произнес следователь. — Убийца все-таки молодец, что захватил его с собой.
В кармане садовника была неразборчиво подписанная записка. „Изольду убил я. Имел на это важные причины.“ Внизу стояла сегодняшняя дата.
Следователь, по-моему, был счастлив. Он расхаживал по лаборатории и все время повторял:
— Вот видите, что значит — правильно вести дело! Некоторые, вот, хотели поскорее уйти домой. Как будто я этого не хотел! Но я знал, что следственный эксперимент надо провести именно сегодня. Убийца ждал свидетелей, чтобы на месте преступления повеситься. Вы думаете, он стал бы ждать их вечно, если бы сегодня никто не пришел к раффлезии? Нет, конечно! Взял бы и повесился без свидетелей. А как бы тогда мы установили, сам он повесился или его повесили?
— Ваша интуиция — великое дело, — поддакнул второй оперативник.
— Не интуиция, а работоспособность и аккуратность! — назидательно произнес следователь. — Я запланировал на сегодня эксперимент и даже при землетрясении провел бы его. Конечно, не очень хорошо получилось, что убийцей оказался посторонний. Но тут уж ничего не поделаешь. И совсем плохо, что никто из сотрудников лаборатории его не опознал. Ваши показания почти не дают информации,'— кивнул он мне. — Возможных соучастников из лаборатории постараемся выявить завтра.
— Завтра — суббота, — заметил Петров. — Будет только дежурный. Кто там у нас по графику?
— Я, — вздохнула псевдосестра.
Следователь был в хорошем настроении и не стал портить его другим.
— Тогда в понедельник, — смилостивился он. — Вообще-то, и так все ясно. Убийца найден. Орудие убийства — тоже. Дело, скорее всего, закроем. Сейчас узнаем, в каком отделе работал этот садовник. Попробую выяснить мотивы убийства, хотя это и не обязательно. В записке сказано: „Имел важные причины" Этого достаточно, чтобы закрыть дело, — радостно сообщил следователь.
Людмила Сергеевна резко вскочила:
— Я одного не могу понять. Как это вы закроете дело! Видела я этот молоток под пальмой. Вы меня обвиняли, что я — убийца! А под пальмой был совсем не тот молоток, которым я забивала колышки. Значит, получается, что убийца пришел со своим молотком. Так?