«Эх! – то и дело вздыхал он, сдерживая желание прибавить скорость. – Пропал выходной! Три часа потерял только на дорогах! Но ведь и бабуле нельзя было не помочь, она так скучает по своей церкви, жалко её, – думал он. – И священник этот такой симпатичный, молодой, и такой уставший… не заставлять же было его ехать на метро и автобусе!.. Вот странно! И как это они могут верить в Бога? Кажется, всё неглупые люди… Нет, этот мир слишком безобразен и страшен, чтобы можно было поверить, что в нём есть добрый Бог… Нет, никто не поможет, не защитит, не спасёт. Человек одинок, и надеяться не на кого…»
Среди подобных безрадостных мыслей Андрей доехал до дома, припарковал «Москвича» и уже направился было к подъезду, когда что-то блеснуло ему в глаза с заднего сиденья машины. Он наклонился, всматриваясь. Какой-то маленький овальный предмет отражал оранжевый умирающий свет ближнего фонаря.
«Зеркало?!» – удивился Андрей.
Он открыл дверцу машины и взял зеркало. Мысль, что его уронил священник, показалась нелепой и дикой. Кто же тогда? Мама или сестра? Зеркало было странным, как будто старинным, в бронзовой оправе и с ручкой – он никогда не видел такого у них. Андрей пожал плечами, засунул его в карман и поспешил домой. Ужин и телевизор с воскресной программой – тоже немалая часть воскресного дня.
Мама была на дежурстве, а сестра на кухне как раз готовила ужин.
– Долго ещё? – спросил Андрей.
– Нет, минут через десять будет готово, – добродушно улыбнулась Татьяна.
Андрей прошёл в общую комнату, чтобы покамест включить телевизор, но взглянул на бабулину закрытую дверь и решил сначала спросить её, как она себя чувствует. Всё-таки весь день волновалась, в её-то возрасте. Она тихо лежала на своей кровати, по обыкновению перебирая чётки, и светло улыбнулась ему, как умела только она одна:
– Входи, Андрюшенька! Как довёз батюшку, как доехал обратно?
– Всё хорошо, ба. А ты-то тут как?
Она снова улыбнулась и ласково покивала в ответ.
– Да, – вспомнил Андрей и достал из кармана брюк странное зеркало. – Ты не знаешь, это не мамино? Кто-то у меня в машине забыл.
– Нет, никогда у неё его не видала, – бабушка взяла его и стала разглядывать. – Какое необычное!
Она взглянула в него, задумалась, удовлетворённо вздохнула, но сейчас же лицо её сделалось скорбным, а кроткие старческие глаза наполнились слезами.
– Бабуля! – Андрей опустился на стул возле её кровати. – Тебе нельзя волноваться! Что-то вспомнила?
– Нет, моё солнышко, это я на себя сетую, какая же я негодная Божия раба, даже в такой день, причастница, тщеславлюсь, – и чем?! Его дарами! И какой же ты у меня хороший, спаси тебя Господь, моя радость! Иди, иди, отдыхай! – добавила она, возвращая ему зеркало.
И осталась со своими чётками.
Увидев зеркало, Татьяна сразу сказала:
– Нет, не моё, – и тем не менее не удержалась, чтобы не взять его в руки.
Повертела, с любопытством рассматривая, протянула как бы про себя:
– Антиквариат?
Посмотрелась в него… и вдруг с таким откровенным самодовольством улыбнулась своему отражению, что брат даже оторопел.
– И куда только мужчины смотрят, ну чего им надо? – словно бы про себя спросила она, заворожённо глядя в мерцающее стекло.
Потом с досадой вздохнула:
– Кто-нибудь из твоих девиц забыл! Мог бы, между прочим, и меня с кем-нибудь из друзей познакомить, ведь, кажется, тебе не приходится стыдиться моей внешности!
Андрей в немом изумлении смотрел на сестру. Что это на неё нашло?! Он никогда не видел её такой.
– Ну, посмотри, – с упоением продолжала она, – разве я дурнушка?! И глаза, и носик, и волосы, и фигурка – всё при мне! И готовлю! – она, не отрывая взгляда от зеркала, махнула рукой в сторону ужина. – А ты, братишка, ну ни разу не подумал, как трудно в наше время приличной девушке устроить семью! Только о себе и думаешь! Твой институт, твоя работа, твой компьютер, твоя машина, твои девушки, твой ужин!.. – голос сестры зазвенел от слёз.
Андрей поскорее взял из её всё ещё поднятой руки зловеще сверкнувшее зеркало, сунул его в карман и перебил её угрожающий монолог:
– Тата, да что с тобой сделалось?! Ну, мне и в голову не приходило, правда… Я подумаю… Слушай, давай поужинаем, а? Там фильм начинается! Пойдём!
И он, схватив свою тарелку, поспешно вышел из кухни, ошеломлённо тряся головой. И что это на неё нашло?!.
О зеркале он вспомнил только на следующий день, встретив в коридоре института коллегу, которую на днях подвозил домой.
– Инна Михайловна! – обрадовался он тому, что теперь-то уж, наверное, отделается от надоевшей проблемы. – Это не ваша вещица?
Женщина взяла зеркало, с любопытством повертела, разглядывая, не без сожаления произнесла:
– Не-ет… – И посмотрелась в него.
Андрей протянул уже было руку, чтобы забрать его и уйти, но от удивления замер на месте: пожилая полная деловая женщина, словно забыв, где и с кем стоит, рассматривала себя с таким самозабвенным удовольствием, точно была юной красавицей. Андрей утратил дар речи. Зато Инна Михайловна, всегда сухая и сдержанная, как будто обрела сугубый.
– Сейчас была у самого… – не отрывая глаз от собственного отражения, сладко протянула она, – дово-ольный сидит! Проект созревает на глазах, ему остаётся только подставить тарелочку и проглотить. Он уже мысленно пожинает лавры!
– Но ведь он… – попытался было возразить, отстаивая справедливость, Андрей, однако сейчас же и замолчал: она его явно не слышала.
– А мне, как всегда, останется только моральное удовлетворение! А ведь львиная доля там – именно моих трудов! Можно сказать, что этот проект съел мою личную жизнь: мужа я послала с его претензиями, сын твердит, что заброшен… а мой аналитический ум просто не может бездействовать, ну не могу я быть домохозяйкой! Всю себя вкладываю в работу – а где благодарность?! Даже доклад буду делать не я, а этот пройдоха Петров!
– Но ведь Петров… – снова начал было Андрей ратовать за справедливость и снова умолк, не договорив.
– Ах, да оставь! – грубо прервала его всегда такая корректная Инна Михайловна. – Ну, подумаешь, было у него две-три идеи! Тоже мне, гигант мысли! Просто умеет облизывать начальство! Ты прям как эта Сашенька, которая по уши в тебя влюблена, – эта тоже вечно всех оправдывает! Все у неё хорошие, бедненькие-несчастные! Слабо, что ли, на вещи трезво смотреть? Держи своё зеркало!
Она возмущённо вздёрнула двойной подбородок и быстро ушла, а Андрей, оглушённый, тихо побрёл в свой кабинет.
– Ты чего это с зеркалом гуляешь?! – прозвучал позади насмешливый голос начальника. – Уработался?!
– Да вот… нашёл в машине, не знаю чьё… – Андрей поймал себя на странной мысли, что ему страшновато показывать злополучное зеркало кому-то ещё.
Однако Петров бесцеремонно отобрал его у подчинённого:
– Занятная вещица… – Он посмотрелся в зеркало, и уже знакомое Андрею удовольствие разлилось по лицу учёного мужа. Непостижимо откровенно любуясь собой, он сказал: – Неплохой подарок для девочки! И зеркало, и то, что в нём! – он засмеялся так, что его собеседнику стало не по себе. И продолжал в таком панибратском тоне, какого от него никак нельзя было ждать: – Да, слушай, что-то я заметил, ты ухлёстываешь за нашей практиканточкой!
– За Лёлей?! – изумился Андрей.
– Ну-ну, не изображай невинность. Я же понимаю, что такую малинку трудно пропустить, но имей в виду, что у нас с ней уже как будто что-то образуется. Так что поищи другой объект. Да чего ты губы-то поджимаешь, точно оскорблённый монах?! В пятьдесят лет, дорогой мой, жизнь только начинается! Ты вот лучше скажи, как твои расчёты? Пари держу, что и не начинал! Знаю я вас, разгильдяев!
– Скоро закончу, – отрапортовал Андрей.
– Ну, смотри, чтобы всё «без сучка…»! – сердито бросил начальник, вручая ему зеркало.
И удалился походкой отрешённого от земной суеты интеллектуала.
Андрей машинально вернулся в кабинет и ошеломлённо уставился невидящим взглядом на клавиатуру своего компьютера.
«Да что же это такое со всеми творится?!» – думал он.
Вчерашняя и две сегодняшние сцены снова прошли перед его глазами. С ума они все посходили, что ли?! Сами на себя не похожи, красуются, ругаются, и было бы чем похваляться!!! Прямо какая-то ярмарка тщеславия! Стоп! Это слово, «тщеславие», он уже от кого-то слышал недавно! Ах да, это бабуля сказала, про себя, когда смотрелась в зеркало… В зеркало?! От невероятной догадки мороз прошёл у него по спине. И сестра, и Инна Михайловна, и Петров, – все они начинали вести себя не так после того, как смотрелись в зеркало. Неприятный страх заставил Андрея с опаской взглянуть на этот странный предмет, тихо лежавший в стороне на столе. Хорошо, что он не может сейчас заглянуть в него, неожиданно подумал он, удивляясь себе. Всякие мистические явления всегда казались ему полным вздором – до этого момента. Но то, что происходило на его глазах с хорошо знакомыми ему людьми, действительно походило на действие какого-то колдовства. Все они, такие разные, без всякого иного повода, как заворожённые, вели себя, в сущности, одинаково: сначала хвалили себя, точно обрушиваясь в невероятную откровенность, а потом осуждали других.
«Нет! – вдруг понял он. – Не все!»
Да, он видел, как трое совершенно непохожих людей любовались собой и устраивали сцену ему, – но не бабушка! Она не говорила никаких гадостей и ругала не его, а себя! А его – благословила… Точно это зеркало действовало на неё иначе! Или она была защищена… Но чем?! Ответ пришёл к нему извне, как откровение. Он просто понял, очевидно и несомненно, что всё дело в её вере.
«Но если так, – Андрей почувствовал, что дрожит, – если вера может защитить от такого воздействия, если благодаря ей человек становится настолько другим, как бы из иного какого-то мира, – тогда… Тогда Бог есть!»
Андрей перевёл сбившееся дыхание. Он понял, что теперь мысль о том, как безобразен этот мир, не могла помешать ему поверить в Бога: он вдруг увидел, что может быть другой, добрый и чистый, бесконечно больший мир, проникающий в этот, ущербный, – разве не в нём жила его бабушка?!