Яблоня выросла и каждую весну была похожа на невесту. Радовала сладким ароматом цветов, вокруг жужжали пчелы и шмели, и белые лепестки кружились вальсом под музыку апрельского ветра, засыпая траву в одуванчиках.
Прошло десять лет. Человек сидел, с грустью думая о своих прожитых годах: что сделал в этом мире хорошего за свои сорок лет, чего не успел, есть ли смысл в его жизни и сколько ему осталось? На глаза попался корешок книги «Чего ты хочешь сейчас?».
Он задумался, и первая мысль: «Яблоко. Красное яблоко, чтобы откусывалось с хрустом и брызгало соком. Чтобы все рецепторы на языке от кислого до сладкого запели от восторга. Вот такое хочу яблоко».
Через минуту он услышал стук в калитку, вышел во двор. За забором стоял его сосед с ведёрком яблок.
– Привет, сосед. Моя яблоня в этом году порадовала урожаем, хотел угостить тебя. Любишь яблоки?
– Привет, не поверишь, я как раз думал о яблоках, заходи.
– Это яблоки от мамы, – грустно и по-доброму улыбнулся сосед.
– Что значит от мамы? Они ж с твоего дерева или нет?
– Очень давно приезжала моя мама в гости на выходные и привезла это деревце. Яблоня была маленькая, с сочными малахитовыми листьями. Стояла душная жара тогда, середина июля. Я говорил ей, что не сажают деревья летом, не приживётся. А она махнула на меня маленькой пухлой рукой и велела тащить лопату. Случилось чудо, яблоня прижилась, а маму я больше никогда не видел. По дороге домой её сердце остановилось. Эта яблоня очень много значит для меня, я любил маму и был очень близок с ней. Каждый раз, глядя на это дерево, я вспоминаю её любовь и заботу. Думаю, именно это дерево помогло мне справиться с горем, это дерево словно символ: наши родные всегда рядом, даже если их уже нет на этом свете.
Человек плакал, дослушав эту историю. А сосед не понимал, чем так тронул его обычный рассказ.
– Много лет назад ты уехал на похороны, а я поливал твоё дерево. Даже не думал, что это так важно было для тебя.
Спустя сорок лет все соседи знали двух старичков-весельчаков. По четвергам поднимался дымок из трубы маленькой бани и пахло дровами. Два друга по-молодецки задорно кричали, обливая друг друга ледяной водой, выходя из парной. Мальчишки весело дразнили одного за лихие закрученные кверху усы, а другого – за колоритные рубахи. Откуда только брал он их, где нашёл склад хиппи? Вчера красная сатиновая в горох, сегодня в синие огурцы с оранжевой оторочкой. Они сидели на завалинке, отсыпали комплименты проходящим мимо старушкам, играли в шахматы и грызли сочные яблоки.
Человек, если тебе захочется сделать что-то доброе, делай! Не жди благодарности. Просто знай, каждое действие, даже самое маленькое, каждая мысль приводит к результату. Добро всегда возвращается добром.
Шатров Андрей Борисович
Андрей Борисович Шатров родился в Ленинграде 28 августа 1954 года, в 1978 году окончил ЛГУ, кафедру цитологии и гистологии биолого-почвенного факультета.
Доктор биологических наук, прошёл путь от лаборанта до главного научного сотрудника Зоологического института РАН, где работает на протяжении всей жизни. Автор более ста научных работ и двух монографий, из них более пятидесяти работ – в зарубежных рецензируемых журналах. Участвовал во многих экспедициях в разных местах страны.
Стихи пишет с шестнадцати лет, а в последнее время также пишет сказки, которые опубликованы отдельной книгой. Неоднократно выступал на страницах «Санкт-Петербургских ведомостей» с публицистическими материалами.
Из любовной лирики
«Скажите ей, что я её люблю…»
Скажите ей, что я её люблю,
Как я страдаю, мучаюсь и жду
Свиданья с ней хоть раз наедине,
Чтоб рассказать ей о своей судьбе:
О тяжких муках, горе и печали,
Что грудь мою всечасно разрывали
С тех пор, как мы расстались с ней.
Скажите ей…
Скажите ей, как я был одинок,
Что я мечтал, как в поле колосок,
Который солнца луч мечтает увидать,
Так я хотел бы с нею рядом встать
И всё ей искренно и честно рассказать.
Но мне вовек отныне, знаю,
Не суждено быть с ней,
Но ничего не забываю.
Скажите ей…
Скажите ей, что помню я вину,
Что перед нею я в огромнейшем долгу.
Глупец! Как мог покинуть я её тогда
И безвозвратно потерять уж навсегда!
Но слышите?! – Скажите также ей,
Что я надеюсь, жду строки вестей.
Хочу, чтобы вернулась снова,
И буду ждать её до гроба.
Скажите это ей!
«О, как страдаю я! Душа моя горит!..»
О, как страдаю я! Душа моя горит!
Но тот огонь, надежды не вселяя,
Всё слово прежнее без умолку твердит,
Ничем, ничем не утешая.
Как много чудных слов порой мы говорим,
Но лишь одно нам душу пробуждает,
И сердце, вняв ему, не разлучится с ним,
А только ждёт, и верит, и страдает.
То слово нежное узнал отныне я —
Оно ж в ответ меня лишь отравило…
Вот так и мать: всё посвятит дитя,
Которое ничем, ничем не отплатило!
«Что может слаще быть…»
Что может слаще быть
Мечтаний о любви?
Что может горше быть
Мечтаний о любви?
Что может быть
Отрадней и нежней?
Что может быть
Печальней и больней?
Что может всех людей
От сна вдруг пробудить?
Заставить может что
О забытье молить?
Что может вознести
Людей под облака?
Низвергнуть может что
В пучину на века?
Счастлив, изведал кто
Всю красоту любви!
Несчастлив, кто познал
Все ужасы любви!
«Я говорил ей выспренно и нежно…»
Я говорил ей выспренно и нежно,
Всю силу чувств я жаждал ей излить.
Но взор её был тих и безмятежен,
Как будто предлагал все чувства мне забыть.
Я говорил ей грубо и сердито,
Всю горечь муки ей в лицо бросал.
Она – ни слова. Было всё сокрыто
В лице том, будто я молчал.
И я молчал. От страсти безутешной
Я всё забыл и плакать лишь хотел.
Она же говорила вновь, как прежде,
Как будто ничего сказать ей не успел.
«Почему тебя нет со мною, родная…»
Почему тебя нет со мною, родная,
Почему я не слышу твой голос и смех?
Ты – за тысячи вёрст от меня, и я знаю:
Без тебя мне не видеть ни грана утех!
Без тебя мне не видеть ни солнца сиянья,
Ни морей синеву, ни простора небес,
Без тебя мне не слышать ни птиц щебетанья,
Ни того, как под ветром склоняется лес.
Что же делать мне? В чем же найти утешенье?
Были б крылья – к тебе бы на них улетел,
Улетел бы, чтоб выше найти назначенье
Никудышных, ненужных и мелочных дел!
«Сегодня нет во мне надежды…»
Сегодня нет во мне надежды, —
Сегодня я устал.
О сне отрадном молят вежды,
И мозг свинцовым стал.
Ещё вчера я, весь в волненье,
Ход жизни торопил.
Ещё вчера я в упоенье
Богов о счастии молил.
И завтра, верно, с новой страстью
Я брошусь в бой, хоть и страдал.
Сегодня ж не хочу я счастья, —
Сегодня я устал.
«Когда пенный грохочущий бешеный вал…»
Когда пенный грохочущий бешеный вал
Упадёт на колени у скал
И одну лишь песчинку из тысяч других
Поцелует, безмолвен и тих,
И омоет солёной слезою своей
Он её, всех нежней и светлей,
И, со скрипом и стоном отхлынув назад,
Унесёт ненапоенный взгляд,
И в пучине погибнет во веки веков,
Проклиная далёких богов,
О, тогда вместе с ним я пойду до конца,
Не изведав Христова венца,
Растворюсь я в волнах, растворюсь в небесах,
И просыплется в землю мой горестный прах.
«Если б я не любил…»
Если б я не любил,
Всё бы было как прежде —
Сквозь туманное утро всходила заря,
И о том, что прошло или будет всегда,
Вовсе не было б места скорбной надежде,
Если б я не любил!
Если б я не любил,
Я не знал бы покоя.
Вдохновенье искал бы в чужой стороне,
Ожидая луч света в предутренней мгле,
И сжималось бы сердце бесплодной тоскою,
Если б я не любил!
Если б я не любил,
Я не знал бы сомненья
В грешной жизни, что властно влечёт на простор,
На вершины далёких затерянных гор,
Что не требуют жалости и искупленья,
Если б я не любил!
Если б я не любил,
Я бы умер от горя,
Истощились бы силы на долгом пути
И отчаялось сердце кого-то найти,
Чтоб увидеть за буднями синее море,
Если б я не любил,
Если б я не любил!
«Чтоб сияли глаза, на тебя устремлённые…»
Чтоб сияли глаза, на тебя устремлённые,
Чтоб дороги вились, ещё не пройдённые,
Чтобы сердце рвалось из груди птицей смелою
И слились бы уста, покоряя вселенную;
Чтобы утро встречало бы солнце отрадное,
Чтобы ветер трепал занавески прохладные,
Чтобы взор устремлялся в широкий простор
Сквозь сиянье небес, выше радужных гор —
Вот что должен по жизни нести человек,
Чтоб раскаянья слеза не смыкала бы век!
«Средь бурь пустых, с напрасной жаждой жизни…»
Средь бурь пустых, с напрасной жаждой жизни
Влачились дни мои, снедаемы тоской.
И не было страстей, подвластных укоризне,
И не было забот, отмеченных слезой.
Та страсть жила в груди, горя огнём нетленным.
Забота то была о вечной красоте.
Но где она? Кто будет незабвенным
Пред истиной, что блещет в высоте?
Прошли года, и, согнутый судьбою,
Уж небеса о счастье тщетном не молю,
Но в утомленье сна, пред ясною зарёю,
Твержу я в забытьи: люблю, люблю, люблю…