Александра Шик
Родилась в 1986 году. Живет в Великом Новгороде. Финалист Национальной молодежной литературной премии в номинации «Художественная книга: поэзия» (2020). Печаталась в новгородских сборниках «Литораль», «Вече», «Все поэты Новгородской области», «Точка отсчета», «Открытая дверь», а также в сборнике «На зимних поездах» (по итогам фестиваля «Авант-2012»).
А когда ничего не ждешь, случается чудо.
Ты сидишь на песке и, играючи, строишь замки.
Приучаешь себя к потерям, но почему-то
Не приучишь никак. До отчаяния жалко
Этот маленький замок, построенный в одночасье
Для волны, ветерка и жестокой ноги ребенка.
И такое абстрактное слово «счастье»
Произносишь то тихо, то слишком громко.
Ветер стих, и любуются замком дети,
А лихая волна откатилась назад устало.
Все пройдет, все развеется по планете,
Но тебя только это и согревало.
Когда не хочется быть
ни классной мамочкой,
ни модной дамочкой,
А просто девочкой.
И всех забот-то:
занозы ковырять булавочкой,
сидеть на лавочке
И лузгать семечки,
Во все глаза смотреть,
как в белой маечке
голубоглазого шального мальчика
Увозят в августе вовне.
Попросишь бабушку,
чтоб было вкусно,
подуй на пеночку,
а чтоб не больно, не на коленочку,
Подуй на сердце мне.
Незнакомый мужской голос
Выкрикивает твое имя на улице.
Тебя бросает в пот, и пару секунд
Ты думаешь, стоит ли оборачиваться.
И когда наконец обернешься,
Увидишь мужчину, с укоризной смотрящего
На свою шестилетнюю дочь,
Стоящую в луже.
А тебя уже никогда не окликнет голос
С отеческой укоризной.
Но что-то снова и снова заставит тебя обернуться.
Если меня не будет, когда ты придешь,
Если серый асфальт будет так же блестящ и скучен,
Ты присядь на диване и просто послушай дождь,
А потом проживи мою жизнь, как я, только намного лучше.
Назовись новым именем, поцелуй за меня детей,
И зимой не ходи без варежек и рейтуз.
И дыши, как будто бы жизнь одна на девять твоих смертей
И в бескрайнем мире твой путь прям и узок.
Не пиши ничего, кроме списка завтрашних дел,
Ни стихов, ни прозы, ни любовных писем.
И пойми, что ни сытость душ, ни потребность тел —
Ничто тебя не унизит.
Если я снова буду, когда ты придешь,
Я надеюсь, ты сможешь меня простить
За нелепую, но безобидную ложь,
Будто я научилась жить.
Судя по всему,
Джозеф Пристли был никудышным священником.
В его голове было столько вопросов,
словно каждый день
на завтрак, обед и ужин
он съедал по целому плоду с того самого дерева.
Он спрашивал себя, почему в городе,
где так много людей и камней,
фыркающих лошадей и пыли,
в городе, где так много неба,
если научиться смотреть выше,
в городе, где так много Бога,
если научиться смотреть глубже,
почему в этом городе ему так тяжело дышится?
Почему там, где нет ни образа, ни подобия,
где деревья сплошной стеной закрывают небо,
растят свои кольца и безропотно отдают свою жизнь любому,
кто их не просит – жуку или дровосеку,
почему там – в лесу – так легко и свободно дышится полной грудью —
и до дрожи и боли
он чувствует мир и Бога?
Джозефу Пристли было мало ответов – он искал доказательств.
И вот он пускает маленькую мышку под стеклянный колпак,
смотрит, как она мечется в поисках вдоха
и, не найдя его, падает и замирает.
«Это ничего, —
думает Джозеф Пристли, —
я просто должен был знать,
и теперь я знаю,
другая выживет».
Он берет еще одну мышку и вместе с ней под колпак
ставит горшочек с веточкой мяты,
и хочет выйти из комнаты,
но упирается во что-то большое и прозрачное.
Ему становится душно и страшно,
и только одна мысль крутится в его голове:
я первая или вторая?
первая или вторая?
Ночью снова Лилит не спится, всё на ощупь считает ребра.
«Вот тринадцатое – сгодится? – чтобы был из него воссоздан
Тот, кто в губы целует нежно, кто дыханьем щекочет спину,
Никогда не скажет, что любит. Можно мне из ребра мужчину,
Чтоб помады хотелось алой, а еще каблуков и платьев,
Чтобы я и не вспоминала, что лежало на мне проклятье
Милых мальчиков не в сезон: летом – жарких, зимой – холодных?
Я не помню ничьих имен. Мне хотелось лишь быть свободной.
И теперь я как та река, обмелевшая: ил, осколки.
Я прошу теперь пустяка, и прошу, как всегда, ненадолго
(Лицемерие про половины может только Адам сморозить):
Можно мне из ребра мужчину, чтобы было не больно бросить?»
Проза
Иван Коберницкий
Родился в 1996 году в Шортандах. Живет в Санкт-Петербурге. Окончил факультет ландшафтной архитектуры СПбГЛТУ. Участник 22-го Форума молодых писателей России и зарубежья «Липки». Пишет прозу и стихотворения.
Похвала и критика
Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией союзов писателей и издателей России (АСПИР).
Юлиан испытывал особый трепет от одной мысли, что принадлежит к последнему поколению начинающих писателей. Или же писателей вообще. Откормленная нейросеть уже могла за полчаса выдать что-то дельное. А у него рассказ в восемь тысяч знаков отнял часов шесть, не считая времени на раздумья и подготовку.
Юлиан пощелкал мышкой, подправил разбивку на абзацы, еще раз бегло оглядел свой труд и запостил его в виде статьи. А затем принялся судорожно обновлять страницу. Бесполезное занятие! Начпис нацепил куртку и вышел на улицу продышаться. Он долго шарахался по округе и продолжал бы еще, если б не схвативший за горло и щеки морозец.
Вернувшись в съемную комнату, которая после улицы казалась ему тропическим островом, Юлиан первым делом поспешил к ноутбуку. Девять комментариев! Вот что значит иметь виртуальных друзей-творцов. Автор почувствовал себя победителем олимпиады: сначала районной по бисероплетению, немногим позже – всемирной, по плаванию в похвале. От радости ему даже захотелось вкусить гречишного меда из нетронутого ведерка. Каждый празднует по-своему.
Он вернулся с общей кухни, сел за скрипучий стул и запустил столовую ложку в сахаристые равнины, пахнущие лугом. Тут цокнуло уведомление – кто-то ему написал. Не откладывая ложки, Юлиан умудрился тыкнуть на поле «Мессенджер». Сообщение было от Арсения, известного в узких кругах под псевдонимом Кукумбер Грин.
Медоеда тут же обдало холодком… Знакомство с Арсением состоялось давно, когда он только делал первые шаги в писательстве, о коих принято благополучно забывать. С тех пор Кукумбер всегда помогал ему дельным советом. Но вместе с тем задевал за живое. Нет, ему было чуждо ехидство или иносказание. Просто даже самый положительный отзыв зачастую казался Юлиану перечеркнутым каким-то мелким критическим замечанием.
Предпросмотр приоткрывал завесу лишь частично:
– Привет! Прочитал твой рассказ. Хочу тебя пох…
Юлиан набрался храбрости и открыл сообщение полностью. На удивление, внутри не оказалось ничего про недостатки текста.
– Спасибо! – напечатал он в ответ.
Но отсутствие уже привычного противовеса отравляло его радость. Может, Арсений поленился? Да не похоже. Ему не припомнилось ни одной дежурной отписки за их долгое общение. Или случилось что? Ну, в один из разов тот даже перед вырезанием аппендицита умудрился накатать простыню.
– Есть у тебя профессиональные замечания? – Пальцы будто сами дотронулись до клавиш.
– Да! Извини, отвлекся чуток, забыл добавить в конце, – отрапортовал Арсений.
Юлиан в ожидании глупо оскалился перед монитором.
– Так-то все замечательно, растешь. Но вот первый абзац я бы переписал.
Критикуемый молниеносно полез открывать рассказ, будто не помнил, что сам сочинил. Он прошерстил начало и остался в полном недоумении. Что же не так?
Кукумбер Грин тут же вкинул конкретики:
– Все это мое личное мнение, не принимай близко к сердцу. Но вот первые предложения мне показались скучными: простое описание природы.
Юлиан опешил. Его ответом стал задумчивый смайлик.
Черезмониторный визави продолжил мысль:
– Сам ведь знаешь, начало – лицо твоего произведения. Если надо добить объем, то лучше спрятать описания подальше, в серединку. Не пойми неправильно: окружение влияет на персонажей. Не зря же в дождь хандрят, жалуются, зевают. Духота, там, обозначает давящее напряжение. Но эти клише можно обыграть. Поищи примеры у классиков. Глянь чеховский «короткий метр» – ничего лишнего. У тебя небо? Пускай. Только вот оно никак не влияет на суть. Как и закат)))
Ноутбук выдувал воздух. Жар усиливался. Юлиан тут же ринулся к форточке. Следует проветрить комнату.
Обдуваемый струями влетевшего холодного воздуха, набрал:
– Подумаю над этим
В конце фразы предполагалась точка. Но в последние годы точка – редкая и нежелательная гостья в интернет-общении. Пассивно-агрессивная гостья. Даже смайл со злой мордой куда выгоднее.
– Не хочу душнить, – продолжал переписку Арсений, – но я тебе об этом уже неоднократно говорил.
Гневного взгляда с немым вопросом «Когда?» удостоилось прозрачное пластиковое ведерко с белой ручкой. Активный собеседник замолк, и Юлиан подумал, что из-за стыда за свои поучения. Но тут Кукумбер переслал фрагменты старой переписки.
«Действительно! И как я умудрился пропустить эти советы? Конечно, у него в социальной фантастике с нотками фэнтези природа особой роли не играет. Но у меня-то все по-другому!» – подумал Юлиан и подвел черту под сетевым разговором:
– Благодарю за замечания! Впрочем, у каждого свое писательское видение.
– Не спорю. Но сейчас я в роли твоего преданного читателя)
«Преданного, потому что описания не работают, как тебе хочется, – в душе злорадствовал Юлиан. – Небо ему навредило… А ведь тот закат помог мне собраться с мыслями. Вдохновил. Просто так выкидывать целый фрагмент? Ну уж нет!»
Юлиан с трудом уснул, да и спал паршиво. Под утро он принялся редактировать первый абзац, ругая себя за то, что мед изрядно подтаял, потому что всю ночь оставался на столе.