Софья Ремез
Родилась в Москве в 1983 году. Выпускница отделения истории искусства исторического факультета МГУ (2004), журналист редактор журнала об архитектуре и дизайне («Интерьер+дизайн»), автор детских рассказов («Чиж и Еж», «Костер», «Детская литература: новые имена» 2017, 2020; «Как хорошо уметь писать: выпускной», 2018), книг «Заметки Гоши Куницына, ученика 4 "А" класса» и «Сережка и я» (2020). Участница фестиваля «Молодые писатели вокруг ДЕТГИЗа» (2016), «Как хорошо уметь писать» (2018), Форума молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья (Липки) (2016, 2019), семинаров молодых детских писателей (2017, 2018), семинара Союза писателей Москвы («Проза-1», 2019).
Семейная тайна
К утреннику в Сережкином детском саду родителям надо было сшить зайца по выкройке. Когда мы с папой об этом узнали, переглянулись и хихикнули. Мама посмотрела на нас недобрым взглядом.
– Почему родителям задают эти дурацкие задания? – Мама очень смешно развела рунами, и мы с папой снова развеселились.
– Будете смеяться – сами сядете шить. Я еще зернушку твою не забыла. – И мама ткнула в меня пальцем.
Я тоже не забыл зернушку. Первая и единственная поделка, которую я попросил маму сшить, была кукла-зернушка. В первом классе Людмила Васильевна задала нам всем такую зернушку на дом. Все понимали, что сами мы ничего сделать не сможем и шить, связывать и вышивать нужно родителям. Тряпичная кукла, набитая крупой или зерном, раньше на Руси была символом достатка: по преданию, она приносила удачу и богатство. К маме я тогда обратился без всякой надежды, однако она решила мне помочь. «Ну если удачу приносит, сделаю, конечно», – воодушевилась мама и сразу же взялась за дело. В интернете было множество схем и подробных описаний. Нужно было купить лоскут двунитки, грубой и плотной ткани, атласные ленты, тесьму и всякие яркие отрезы на одежду и косынку зернушки. Мама сказала, что идти в магазин за одеждой для куклы точно не собирается, и решила все сшить из старых папиных носков.
– По всей квартире валяются! Миллион носков – и каждый в единственном экземпляре! Теперь пригодятся, – потирала руки мама. Действовала она не совсем по схеме. Прежде всего, набила старый папин носок гречневой крупой и перевязала другим носком посередине. Должны были получиться тело и голова. Гречка сразу растянула носок – голова вышла маленькой, а нижняя часть куклы расплылась в огромный нечеткий шар. Маму это все не смутило нисколько. Она долго рылась в ящиках комода и наконец торжественно достала из самой глубины какую-то подарочную коробочку, перевязанную красной ленточкой с золотой надписью.
– Вот! Вот вам и тесьма!
– Накая же это тесьма? – удивился папа. – Это же тебе на работе духи дарили!
– Терпеть не могу духи, даже не думала, что когда-нибудь пригодятся! А пригодились! – Мама с азартом содрала ленточку, развязала бант и стала завязывать «тесьму» на малюсенькой голове зернушки. Папа тихо смеялся, а мне не до смеха было! Я смотрел, как мама делает зернушку, и понимал, что такую куклу будет стыдно приносить в школу. Мама очень горда была своей работой. Готовая зернушка напоминала подтаявший снеговик, которому вместо головы налепили снежок. Маму я поблагодарил, но в школе зернушку никому не показал. И правильно сделал. Видели бы вы, каких потрясающих зернушек принесли мои одноклассники! Они были в точности как на картинке в учебнике, а некоторые даже лучше! Людмила Васильевна обещала тех, кто куклу не принесет, не ругать, и не ругала. И оценок плохих не ставила. В тот день мама прямо с порога спросила меня, как там ее зернушка понравилась Людмиле Васильевне. Я соврал, что очень понравилась, и достал куклу из рюкзака.
– Вот, Л. В. сказала, чтобы мы дома поставили на удачу.
– Конечно! – Мама поставила покосившуюся, расплывшуюся зернушку на полку, на самое видное место, там кукла и простояла, или, точнее сказать, пролежала, все более расплываясь, целых пять лет.
И вот настал Сережкин черед нести поделку. Зайца сшить. По выкройке. На всю субботу мы отправились на прогулку, освободив маму от всяких забот, то есть от нас с Сережкой и нашей болтовни. Всю субботу мама шила зайца. Результат впечатлил нас с папой до глубины души и даже Сережку развеселил.
– Это что? – спросил Сережка, пока мы с папой давились от смеха, пытаясь не показать маме, что нам смешно.
– Это твоя поделка. Заяц.
– Заяц? – засмеялся Сережка.
– Ну а похож на кого? – спросила мама у Сережки.
– На носок! – улыбнулся Сережка.
Тут уж мы не удержались и засмеялись в голос. Мама тоже засмеялась. Заяц был сшит из нескольких белых и серых папиных носков, так же как в свое время несчастная зернушка. Тело его больше напоминало тельце краба, одна лапа была пришита сильно ниже другой, голова болталась на ниточке, а нарисованные глаза были разного размера. Из зайца со всех сторон торчали нитки.
– Ну не умею я шить! – развела руками мама. – Возможно, они поглядят на этого зайца и поймут, что с нас взять нечего. Поделки – это не наш конек, то есть не конек нашей семьи…
– Не нашей семьи конек, – подтвердил папа.
А наутро на зайце появилась надпись маркером.
«Печаль будет длиться вечно», – было написано папиным почерком через все заячье пузо.
– Это что такое? – спросил я папу.
– Это последние слова художника Ван Гога.
– А почему ты написал их на зайце?
– Мне кажется, я просто прочел его, зайца, мысли.
Вечером, когда я вернулся из музыкальной школы, у двери меня встречал довольный Сережка.
– Смотри, что у меня есть! – хвастался он подарочной коробкой с конфетами, такой, какие дарят малышам на новогодних елках. – Я тебе не дам!
– Ни одной конфеты не дашь?
– Ну ладно, дам, – растягивая слова, улыбнулся братец.
В подтверждение от открыл коробку, но потом передумал и закрыл.
– Откуда у тебя конфеты?
– Подарок! – хитро улыбнулся Сережка и поскакал в комнату, прижимая к себе коробку.
– Это он за зайца получил, – выглянула из кухни мама.
– За твоего зайца?
– Ага, мой заяц стал лучшим на конкурсе зайцев! Воспитатели так решили. Мария Николаевна сказала: «Сразу видно, что ребенок сам участвовал в создании этой поделки».
– Но он же не участвовал!
– Не участвовал. Но, кроме меня, тебя, папы и Сергея, этого никто не знает. Пусть это останется нашей семейной тайной. – Мама торжествующе улыбнулась мне и вернулась на кухню.
Тайна дяди-Мишиной куртки
Папин день рождения начался как обычно – на даче, с его друзьями, с детьми папиных друзей, долгими взрослыми разговорами, которые мне всегда так нравилось слушать, с большим костром и всякими вкусностями. А закончился папин день рождения на следующее утро пропажей куртки.
– Вот тут, на этом самом крючке висела! – Высокий, сонный дядя Миша стоял на террасе, смешно разведя длинные руки в стороны.
Почти все гости разъехались накануне, ночевать в разваливающемся дачном домике на раскладушках и в спальных мешках остались только самые стойкие. Из этих стойких дольше всех спал дядя Миша, а когда проснулся…
– Ты поищи, вчера была прохладно, может, кто-то накинул. А потом где-то бросил, – посоветовала моя мама.
– Уже везде посмотрел!
– А в сараях?
У нас на даче целых четыре сарая. Это прочные деревянные домики, которые моя бабушка, папина мама, много лет заполняла вещами, которые уже не нужны были в городе, но могли когда-нибудь кому-нибудь пригодиться. Все эти вещи каждый год привозились сюда в мешках, тюках, коробках, контейнерах и пакетах, разбирались и систематизировались. На каждой коробке был наклеен подробный список всего, что в ней хранится. Сараи больше походили на архивы, сразу было ясно, что хозяйка этой дачи, моя бабушка, – настоящий научный работник. Это совсем не то же самое, что мамина мама, бабуля, бывшая актриса, которая никогда не знала, где у нее что лежит. Бабушка серьезно подходила к хранению ненужных вещей.
– В ваших сараях потрясающий порядок! Но куртки нет, я искал!
– Давай я тебе свою куртку отдам, – предложил дядя Сева.
Дяде Севе никогда не бывает холодно, он и зимой в одной толстовке ходит.
– Да мне не холодно, просто у меня в куртке ключи от квартиры. А дома никого. И до середины недели никого не будет.
– Ой, а от мотоцикла ключи тоже там?
– Нет, ключи от мотоцикла тут, со мной. К счастью, я вчера вечером за добавкой торта ездил и ключи забыл обратно в куртку положить.
– Найдется куртка! Не могла же она сама уехать! У костра смотрел?
– Может, она сгорела? – предположила Саня, дочка дяди Севы.
Дядя Миша испуганно посмотрел на нее и пошел к тому месту, где вчера разжигали костер.
Малышня побежала за ним. Из малышей к утру на даче остались всего четыре человека: Марфа, младшая дочка дяди Севы и тети Наташи, мой брат Сережка и двое совсем микроскопических ребят, которые недавно научились ходить, – глазастая Ася, дочка тети Оли и дяди Вити, и Гриша, сын тети Маши. Во главе малышовой команды бежал, конечно, Сережка, он всегда первый оказывается там, где происходит что-то интересное. Замыкал колонну Гриша. Иногда он уставал и полз по тропинке, потом героически поднимался на ноги и делал несколько неуверенных шагов. У костра куртка не нашлась. Дядя Миша даже рассеянно разгреб остывшие угольки палкой, пытаясь понять, могла ли куртка действительно сгореть. Малыши тоже набрали палок и быстро разметали остатки костра, попутно вымазавшись в саже.
Все снова собрались у веранды. Дядя Миша уже не выглядел сонным, он здорово волновался. Оказалось, что паспорт дяди Миши тоже остался в кармане злополучной куртки.
Папа организовал поиски и предложил нам с Саней курировать малышовый поисковый отряд – нашим заместителем я выбрал Сережку. Взрослые искали куртку в доме, а мы должны были обшарить каждый уголок придомовой территории. Дядя Миша уже ничего не искал. Он печалился из-за куртки и не верил, что она когда-нибудь найдется.
– В Москве человеку без паспорта лучше вообще из дома не выходить!
А мне теперь даже выходить неоткуда!
Сначала мы с Саней пробовали раздавать задания, но быстро поняли, что малыши все время ходят только толпой, а за теми, которые не очень держатся на ногах, вообще нужен глаз да глаз. Накануне за ними приглядывали их родители, но сейчас эти родители были слишком заняты поиском куртки. Теперь передо мной и Саней стояла непростая задача заменить детям родителей и заодно прочесать сад. Малыши к своей задаче отнеслись серьезно. Гриша и Ася пытались искать куртку даже под землей. Они раскапывали маленькие ямки и заглядывали внутрь. Из ямок появлялась всякая живность, вроде червяков или жуков. Поиски превращались в археологические раскопки. Через час большие и маленькие поисковики снова собрались у веранды, где все еще сидел и печалился дядя Миша.
– Ничего! А у вас?
– А у нас вот! – Сережка аккуратно приподнял и показал лист лопуха, на котором сидела приличных размеров улитка.
Малыши восхищенно разглядывали попеременно улитку и Сережку, великого добытчика улиток.
Дядя Миша застонал и потер глаза пальцами.
И тут меня осенило!
– Слушайте, я знаю, где куртка! – Я выдержал паузу. Все смотрели на меня в нетерпении. – В ней нто-то уехал! Смотрите! На этом крючке висит какая-то куртка! Вот чья она?
Взрослые переглянулись. На крючке действительно висела куртка, с первого взгляда было ясно, что куртка женская, с поясом, и маленькая, и к дяде Мише она никакого отношения не имеет.
– Чья куртка? – повторил мой вопрос папа, но все только пожимали плечами.
– Вот! Значит кто-то, кто уезжал вчера в темноте, случайно надел куртку дяди Миши. А свою забыл!
– Точно! Я вспоминаю! Ира уезжала в какой-то куртке вчера! – Дядя Сева даже хлопнул в ладоши, радуясь неожиданной догадке. – Гоша, ты молодец!
– Да, это ее размер, – покрутила в руках куртку тетя Наташа. – И Ира с самого начала была какая-то сонная. И даже прилегла поспать наверху! И уезжала она самая последняя, ночью, было совсем темно, никто не видел, в чем она была. Могла и не заметить, что захватила чужую куртку.
– Ну все понятно! Вот все и выяснилось! – Папа набрал номер и какое-то время прислушивался к гудкам в трубке. – Не отвечает!
– Это ничего, может, спит еще! Главное, мы теперь знаем, где куртка.
Дядя Миша повеселел и пошел готовить угли для шашлыка, малыши разбежались, а я все продолжал думать про куртку. В голове вертелись сюжеты из недавно прочитанных детективов про Эркюля Пуаро. Почему тетя Ира взяла не свою куртку? Вдруг это неслучайно? Что связывает тетю Иру и дядю Мишу? Ничего! Они познакомились вчера. Все остальные гости были друг с другом знакомы, а дядю Мишу папа пригласил в первый раз.
Я достал из рюкзака блокнот, карандаш и написал на чистой странице:
«Тайна джинсовой куртки».
Мысли сами собой начали складываться в предложения. Я записывал свою версию событий, стараясь попутно определить мотивы каждого гостя. Я предположил, что куртку мог взять любой из уехавших гостей, каждый из тех, что оставались на даче, мог спрятать куртку в своих вещах, чтобы потом, когда шум утихнет, спокойненько увезти ее домой! Своими соображениями я поделился с Саней, попросил ее внимательно следить за гостями. Саня сразу согласилась и решила замаскироваться: она взяла у дяди Севы темные очки, нашла на чердаке шляпу – теперь она выглядела как настоящий шпион. В таком виде Саня ходила по дому и саду, внимательно наблюдала за гостями и записывала свои соображения в тетрадь. Через пару часов она предоставила мне полный отчет о проделанной работе.
Заметки Сани Канищевой
«Мой папа (Сева Канищев) ведет себя странно, подозрительно. Приготовил две чашки кофе вместо одной, с самого утра жарит шашлыки, делает вид, что ничего не скрывает. Когда я появилась из-за дерева, на его лице я заметила испуг. Обычно папа никого не боится. Это очень странно и подозрительно.
Моя мама (Наташа Канищева) ведет себя странно, подозрительно. Не взяла у папы чашку с кофе, время от времени осматривает вещи, как будто что-то ищет или проверяет. Много болтает с другими гостями, но о себе ничего не рассказывает, только задает вопросы.
Моя собака (Юджин) ведет себя странно, подозрительно. Прячется за сараем, при виде Сережи, Аси или Гриши перебегает в кусты, не лает, не виляет хвостом.
Тетя Оля и дядя Витя ведут себя очень странно и подозрительно. Держатся все время вместе и не отходят от Аси. Время от времени кто-то из них уходит вместе с Асей на второй этаж. Когда я попробовала проследовать за ними, меня не пустили, попросили подождать внизу. Они что-то скрывают.
Гошин папа (дядя Тема Куницын) ведет себя очень странно и подозрительно. Продолжает искать куртку, хотя все остальные уже перестали это делать. На завтрак съел большую порцию шашлыка! Выглядит уставшим, и это очень странно.
Гошина мама (тетя Таня Куницына) ведет себя очень странно! И очень подозрительно! Собирает мусор в большие пакеты и относит их к калитке. Когда тетя Таня заметила, что я проверяю содержимое пакетов, она довольно строго сказала, что не стоит копаться в мусоре. Она точно что-то скрывает.
Тетя Маша ведет себя необычно! Она повсюду носит с собой фотоаппарат и все фотографирует. Тетя Маша единственная не ела на завтрак остатки вчерашнего именинного торта. Ее поведение наводит на подозрения».
Не успел я дочитать отчет, как папе удалось дозвониться до тети Иры. Она утверждала, что куртки у нее нет! То есть свою куртку она действительно забыла – ту самую, которая висела на крючке, но и чужой не брала. После таких новостей дядя Миша снова занервничал. Все успокаивали его, предлагали остаться пожить на даче, пока не найдется куртка.
– Как же я тут останусь! Мне на работу завтра! И у меня кошка дома одна! Придется дверь ломать! А дверь только недавно поставили!
Новая дверь! Знаете, какая надежная! А сейчас праздники, коммунальные службы с перебоями работают! Где я найду в праздники трезвого слесаря?!
Все понимающе переглянулись. Всем стало жалко кошку.
– И паспорт! – продолжал волноваться дядя Миша. – Мой паспорт! Он мне нужен!
Дядя Миша сейчас был похож на Сережку, когда тот теряет какую-то из своих самых любимых машин.
– Все уверены в том, что тетя Ира говорит правду? – строго спросил я.
– Гош, ну не выдумывай! Зачем ей говорить неправду?!
– Вот об этом и надо подумать!
– Он начитался детективов, ему везде мерещится заговор! – оправдывалась за меня мама.
– Может, и так, но куртка-то пропала.
Мы с Саней влезли на толстые ветки яблони, куда забирались уже много лет на утренний пикник после папиного дня рождения. Саню я видел только три раза в год – на папин день рождения, на мой и на Санин. Она была из тех друзей, которые тебе родные, даже если встречаешься с ними нечасто. Все потому, что дети друзей твоих родителей – если они тебе нравятся – легко становятся и твоими друзьями. Мне нравится Саня. Она младше меня, и еще несколько лет назад я ее считал совсем малышкой.
– Первый торт слишком быстро разошелся. Некоторые взяли по два-три куска. – Дядя Миша с укоризной посмотрел на нас с Саней.
Но сейчас, на фоне нового поколения малышей, она, конечно, казалась уже большой. С Саней можно было играть в разные детские игры, и она никогда не говорила, что мы для этого уже слишком взрослые. Лазать по деревьям, носиться в догонялки вместе с малышней, возиться с костром и рисовать горящим кончиком ветки световые узоры в темноте. И обсуждать дело о потерянной куртке в сложившихся обстоятельствах можно было только с Саней. Взрослые считали мои версии домыслами, а малыши еще слишком маленькие, чтобы всерьез с ними что-то обсуждать. Мы с Саней разбирали детали дела.
– Надо понять, какой мотив был у похитителя куртки. Может быть, ему или ей было что-то нужно в дяди-Мишиной квартире? Или дяди-Мишин паспорт потребовался для того, чтобы изменить свою личность?
Может, кто-то хотел прикинуться дядей Мишей… Тогда похитителем должен быть кто-то из мужчин!
– И кто-то, кто хотел бы исчезнуть по какой-то причине!
– Малышей можно сразу исключить, – решил я.
– Да, крючок высоко, они бы не дотянулись.
– Я думаю, если куртку не увезла тетя Ира… Тетя Ира вчера уезжала последней, помнишь, твоя мама так сказала? А все остальные гости уезжали, когда было светло! Нужно уточнить кое-что у дяди Миши. Мы спустились с дерева и отправились говорить со свидетелями.
– Дядя Миша, вы сказали, что вчера ездили за добавкой торта на мотоцикле.
– Ездил.
– А ключи от мотоцикла из куртки брали, так?
– Из нее.
– Вспомните, в котором часу вы поехали за тортом?
– Ну… Первый торт слишком быстро разошелся. Некоторые взяли по два-три куска. – Дядя Миша с укоризной посмотрел на нас с Саней.
– Вспоминайте, дядя Миша, нам нужно знать точное время поездки, это важно!
– Я взял ключи, подошел к калитке, как раз уезжали Размахнины, я им рукой махал.
– Так, отлично. Значит, есть свидетели. А время не помните?
– Нет, не скажу. Счастливые часов не наблюдают. – И счастливый дядя Миша горестно вздохнул. – Но там еще Таня была, прощалась с Размахниными. Может, она помнит?
– Попробуем опросить свидетелей. Вы нам очень помогли, дядя Миша, теперь мы делаем все возможное, чтобы помочь вам. Следующим важным свидетелем оказалась моя мама.
– Мам, можно тебя на два слова?
– Что-то важное?
– Конечно! Мы расследуем дело о пропаже куртки.
– Ну давай, спрашивай.
– Ты не знаешь, кто из гостей, если не считать тетю Иру, уехал последним?
– Знаю, это Размахнины! Я выходила с ними прощаться!
– Отлично! Получается, дядя Миша видел свою куртку уже после того, как последние гости уехали. Только тетя Ира еще оставалась. А ты не помнишь, в котором часу уезжали Размахнины?
– Не помню, но можно предположить, что было около семи вечера. Они сразу как приехали, извинились, что не могут остаться до утра, потому что ребенок у них с бабушкой, а бабушка его одна не уложит спать.
И сказали, что к восьми им нужно быть дома. И друг другу все время об этом напоминали. Отсюда им чуть больше часа ехать – так что около семи.
– Мам, ты прям как настоящий детектив рассуждаешь! Горжусь тобой!
– Ну хоть кто-то мной гордится в этой семье.
– Ладно, Сань, теперь мы знаем все, что нужно. Пойдем нарисуем временную шкалу.
– А что это?
– Ну, это последовательность событий. Что за чем происходило. Так мы поймем, куда делась куртка. Пока мы явно что-то упускаем!
С нарисованной шкалой все события действительно обрели смысл. Нуртку видели в доме уже после того, как уехали все гости. Значит, никто из уехавших вчера куртку взять не мог. Если верить тете Ире, она тоже не брала куртку. Остаемся только мы – утренние гости. Мы с Саней исключили из числа подозреваемых себя, малышей и дядю Мишу. Саня хотела исключить еще и своих родителей, но я предупредил, что родственные чувства не должны помешать нам докопаться до истины.
Близилось время отъезда. Дача обретала допраздничный вид, дядя Миша метался в поисках куртки, а мы с Саней продолжали прокручивать одну версию за другой. Главная проблема была в том, что возможность спрятать куртку была у всех, а мотива для такого преступления ни у кого не было.
Наконец дядя Миша присел на коврик в большой комнате и сразу вскрикнул от боли: в комнате играли малыши и разбросали мелкие машинки и кусочки моего старого конструктора. Дядя Миша смахнул игрушки, сел поудобнее и глубоко задумался.
– Дядя Миша! Ваша куртка точно должна быть здесь! Мы продумали все и поняли, что куртка не покидала пределов дачного участка!
– Если только она не ушла сама, – хихикнула мама.
– Миш, зато у тебя ключи от мотоцикла остались! – приободрила дядю Мишу тетя Оля.
Гости развеселились и стали один за другим шутить о том, как весело жить в движении, и о том, что летом тепло и квартира не так нужна, как, например, зимой. Но потом все вспомнили про паспорт и про кошку и перестали веселиться.
– Он сидит на нашей парковке. И он ее испортил! – Это был Сережка.
Они с Марфой, Асей и Гришей зашли в комнату и окружили дядю Мишу. Сережка невежливо уткнул указательный палец дяде Мише в спину.
– Сережка, это не ваша парковка, это ковер. И дядя Миша ничего не портил, это вы разбросали… Постойте! Откуда у нас этот маленький коврик? Я такого не помню!
Одна и та же мысль, вероятно, пришла в головы сразу всех гостей.
Всех, кроме малышей и дяди Миши. Все бросились к коврику и стали тянуть его из-под ничего не понимающего дяди Миши. Он вскочил и начал было протестовать, но коврик в развернутом виде оказался…
– Моя куртка! – Дядя Миша схватил куртку и проверил карманы. – Все на месте! – Дядя Миша закружился по комнате, обнимая куртку. – Братцы! Спасибо вам! Спасли! Я сейчас! Я вам еще один торт привезу! Надо же отметить!
– Ты только в куртке поезжай, – улыбнулась мама.
– Да я теперь даже спать в ней буду!
– Эх, – вздохнул Сережка. – Ну ничего, пойдем поищем другую парковку.
– Поищем, – так же печально вздохнула Марфа. – Хотя эту жалко, мы ее так долго вчера с крючка этого доставали.
– Зачем только дядя этот все испортил?
Вечером я сел и написал детективный рассказ о потерянной куртке.
Только в моем рассказе куртку коварно спрятала и увезла тетя Маша, агент спецслужб, которой очень нужно было тайно пробраться в дяди-Мишину квартиру, чтобы выкрасть секретные документы.
«Правда» шестого «И»
Не знаю, зачем придумали классный час. Просто лишний урок, который никому не нужен. Но в расписании стоит. Елена Игоревна, наша новая классная, его проводит. А мы его высиживаем. Оле с Соней хорошо – они любят рисовать. Сидят себе, рисуют. Игорь на голове стоит. В переносном, конечно, смысле. Мы с Леней уроки делаем. Тайком. Потому что вообще-то классный час – для общеклассной работы. Что-то нужно делать всем вместе, а у нас вместе не получается. Потому что у всех интересы разные. Елена Игоревна предлагала спектакли ставить, но мы уже на этапе выбора пьесы все переругались. Даже до распределения ролей дело не дошло. Была идея классный час на свежем воздухе проводить, но и тут общего занятия для всех не нашлось.
– Давайте делать газету!
Елена Игоревна – она такая маленькая, голос у нее тихий, не все слышат, а кто слышит, те делают вид, что не услышали. Мне, может, и интересно было бы газету делать, но я сижу молчу. Потому что с нашим классом все равно каши не сваришь.
– Давайте! – Это Даша. У нее голос о-го-го. Ее сразу все услышали. – А кто у нас будет главный редактор?
– Куницын!
Я сделал вид, что задумался о своем.
– Гоша!
– Тут я.
– Будешь газету делать?
Мама всегда с упреком говорит, что я не умею вежливо отказывать. Так и есть, мне отказать неудобно, на все подряд соглашаюсь. В спектаклях играть, в конкурсах чтецов участвовать от школы… «Кто поедет? – Куницын, он артистичный и хорошо запоминает текст». В олимпиадах… «Кто пойдет? – Куницын, у него все пятерки». У Лени, может, тоже все пятерки, но от школы почему-то всегда меня везде суют. Ну и ладно, я уже привык. Но газета эта…
Вообще-то я уже несколько раз был главным редактором. Во-первых, в младших классах делал журнал о свиньях. Во-вторых, совсем недавно издавал семейный журнал.
Вообще-то я уже несколько раз был главным редактором. Во-первых, в младших классах делал журнал о свиньях. Во-вторых, совсем недавно издавал семейный журнал. Это я сам придумал – делать журнал в последней нашей итальянской поездке. Чтобы не скучать во время тихого часа. Тихий час ввела мама. И никакой это не час, а три часа – чтобы они с папой могли поболтать и посмотреть кино, пока Сережка спит. «После обеда всем полезно поспать». Папа с ней, конечно, согласился, хотя после еды спать не очень-то полезно. Вот я и болтался без дела, пока не придумал журнал делать. Маме, конечно, предложил. Она же журнальный редактор.
– Ну давай. Ты придумай структуру – рубрики, из которых журнал будет состоять. И макет сделай, я тебя учила индизайном пользоваться.
И дай мне какую-нибудь простую рубрику – я ее сделаю и в самом конце журнал отредактирую.
Неплохо, да? То есть я весь журнал буду делать один. Ну да ладно. Придумал я рубрики – о путешествиях наших, о насекомых, которые нас кусали, об итальянском языке и итальянской кухне, о фильмах, которые мы успели посмотреть, о музыкальных инструментах и музыкантах. И нужно было какую-то Сережкину рубрику сделать. Я придумал, чтобы Сережка истории рассказывал и рисовал к ним картинки. Я бы эти картинки фотографировал и вставлял в верстку. Я рисую не очень, а Сережкины рисунки считаются лучшими в его малышовой детсадовской группе. И истории он рассказывает неплохие, правда, однообразные. Во всех Сережкиных историях непослушный мальчик превращается в какую-нибудь машину. В экскаватор или там в грузовик. А концовку он из моих историй про волшебный лес берет. Мальчик этот, который грузовик, оказывается в страшном лесу с волками, зажмуривает глаза, обещает больше не хулиганить – и пожалуйста, вот он уже дома, у мамочки под боком, ест всякую вкуснятину и смотрит мультики.
С этой Сережкиной рубрикой больше всего сложностей возникло. Историю он мне быстро наговорил: мальчик превратился в поезд, поезд поехал в лес, там, понятно, волк, дальше «извините меня, пожалуйста, не буду больше» – и к маме. Завязка, кульминация, развязка, в лучших традициях мировой литературы. А вот с рисунком вышла история. Я заточил карандаши, нашел фломастеры и альбом и пошел Сережку уговаривать иллюстрацию нарисовать.
– Сережк, давай я тебе твою историю почитаю, а ты мне нарисуй.
– Давай нарисую! – охотно согласился Сережка. – Только сначала мне надо булочку.
Я принес булочку.
Ты Сережу не торопи! Художник – творческая работа, не терпит суеты. Он должен работать в своем ритме.
В Сережкином ритме можно до морковкина заговенья работать.
Но я терпения набрался. Пусть рисует.
– И сок!
Сходил за соком. Сережка долго и с удовольствием ел булочку, запивал ее соком, а я держал бумагу и карандаши наготове. Наконец булочка закончилась, и Сережка спрыгнул со стула.
– Ты куда? Ты мне рисунок обещал!
– Да я тебе нарисую вечером!
– Так уже вечер!
– Ну ла-адно. – Сережка снова взгромоздился на стул.
Я зачитал Сережке историю.
– Нужно поезд нарисовать. Лес и волка.
– Сначала я нарисую дорогу, по которой идет поезд, – важно сообщил Сережка, взял самый бледный серый фломастер и стал водить по бумаге. Казалось, он о чем-то глубоко задумался.
– Хорошо, Сережка, дорога уже есть. Теперь нужно нарисовать поезд!
– Нужна дорога! По которой поезд пойдет!
– Так ты ее уже нарисовал!
– Я еще хочу!
Тут, в самый неподходящий момент, конечно, нарисовалась в дверях мама.
– Ты Сережу не торопи! Художник – творческая работа, не терпит суеты. Он должен работать в своем ритме.
В Сережкином ритме можно до морковкина заговенья работать. Но я терпения набрался. Пусть рисует.
Сережка долго рисовал дорогу, потом задумчиво отложил фломастер.
– Ну что, готова дорога? – нетерпеливо спросил я.
– Готова.
– Вот тебе новый листок! Нарисуй поезд!
Сережка снова взял серый фломастер и начал водить по бумаге.
– Тут будет дорога, – уверенно заявил художник.
– Как? Опять?
– Нет, тут будет страшная дорога! Дорога в лесу! По ней поедет поезд!
– Лес-то нарисуй! И волка! Страшного волка нарисуешь?
– Нарисую. Вот тут будет поезд!
– А ты можешь для поезда взять другой цвет?
– Нет, я хочу серым!
Я достал из Сережкиного ящика с игрушками паровозик.
– Вот, смотри! Нарисуй с натуры! Вот такой поезд!
– Вот ви-идишь, – протянул Сережка, – этот поезд серый!
– Согласен! Нарисуй серый!
Сережка снова задумался и продолжил рисовать дорогу.
– Ладно, не надо поезд. Волна нарисуй! – Я подложил брату чистый лист бумаги.
Сережна хитро улыбнулся и занес над бумагой свой серый фломастер.
– Умоляю! Только не дорогу! Волна!
– Да. Но сначала дорога. – Он был неумолим.
– А давай сразу поезд!
– Да! Но потом!
– Гоша, дай ему отдохнуть, он тебе завтра нарисует. – Мама тут как тут со своими ценными предложениями.
На следующий день у Сережки вообще вдохновения не было. Я ходил за ним с альбомом и фломастерами до вечера, а он – ни в накую.
– Я его целый день уговариваю нарисовать волна! Что ему стоит? – пожаловался я маме.
– Сереженька! Помоги Гоше! Нарисуй ему…
– Лес и волка, – вставил я.
– Нет! Лес я не буду! Только волна!