пгт Афанасьево, 13 лет
Я не любила раньше черный хлеб
Я не любила раньше черный хлеб.
Я прятала его в халате.
Но как-то мама рассказала мне
О голоде в блокадном Ленинграде.
Я девочку представила себе,
Что оказалась в длительной Блокаде.
И почему-то стало страшно мне —
Я словно очутилась в Ленинграде.
Как холодно… Картон вместо стекла.
И тихо так. Скрипят лишь двери.
Давно замерзла в чайнике вода,
А хлеба нет уж две недели.
Она живет без света и тепла.
И папы с мамой нет уж рядом.
Теперь она обходит зеркала,
Чтоб своего не испугаться взгляда.
От довоенной девочки сейчас
Осталась тень… Еще – глаза и скулы.
А вместо радостного голоска
Слышны здесь самолетов гулы.
Ее не гладит мама по утрам,
Не заплетает в косы ленты алы.
Теперь в ее косичках седина,
А ей вчера всего лишь восемь стало.
Как голодно… Как сладко засыпать
И видеть там, во сне, кусочек хлеба.
Вдыхать его вкуснейший аромат
И подниматься к маме… в небо.
Такое я представить не могла.
Мне крикнуть захотелось в небо:
– Я съем кусочек хлеба за тебя!
Вернись! Живи! Ты слышишь? Где ты?
С тех пор, как я представила себе
Ту девочку в блокадном Ленинграде,
Я полюбила вкусный черный хлеб.
Его не прячу больше я в халате.
Анна Артешина
г. Самара, 13 лет
Мандарин
Снег кружился и большими хлопьями падал на землю. Мальчик подошел к окну и застыл, смотря на причудливые узоры, нарисованные стариком-морозом. Зима медленно накрывала белым одеялом все вокруг. А вдруг случится чудо?
– Мама, мамочка! Мария Петровна сказала, что мы все пойдем на представление! Ребята так обрадовались! Новогоднее, представляешь? Настоящее!
– Какое представление, Петюша? – улыбаясь, тихо спросила молодая женщина.
– Балет! О мышином короле и ожившем Щелкунчике! А еще у нас будет обед!
Канун Нового года, 1944 год. Петя готовит своей маме подарок – открытку, найденный фантик от конфеты и кусочек засохшего хлеба. Марина Петровна рассказала о том, что после представления детей будут кормить, поэтому он знал, что принесет хлеба. Сам не будет есть, но принесет, ведь мама уже несколько дней не вставала с кровати.
– Мамочка, ты ведь поправишься? – спрашивает малыш. Второклассник, но уже такой взрослый, ведь младшая сестренка умерла, а от отца нет весточек. Он один теперь в семье мужчина.
– Обязательно встану, Петя! А пока достань из нашего тайника корочку хлеба. Наступил долгожданный день! Неизвестно, чего дети ждали больше: балета или обеда. Новый год, подарки, радость, веселье, елка. Мама выздоровеет, и на ее щеках опять заиграет румянец!
Началось представление. Заиграл оркестр: загремели трубы, мелодично отозвались таинственные скрипки, появился Щелкунчик. Петя не мог сдержать восторга. Красота и грация движений, музыка, костюмы – все это поразило мальчика. На какое-то мгновение он забыл о войне и больной матери.
Хрупкие балерины порхали по сцене, будто бабочки. Но вдруг ребята услышали звук разорвавшегося за стенами театра снаряда.
Сердце забилось, вот-вот выпрыгнет из груди. Мария Петровна скомандовала: «Все вниз!» Вмиг прервалось представление, ребята зашагали по лестнице, они давно привыкли к этим звукам. Только артисты не торопились, помогая детям.
Спустившись, ребята прижались друг к другу. Лишь тихий шепот доносился из каждого уголка: «Кормить теперь не будут?»
Мария Петровна успела пересчитать ребят, когда артисты спустились в бомбоубежище с объявлением: «Через 5 минут продолжаем!»
Ребята обрадовались.
И вновь заиграла музыка. Парящие по сцене мотыльки-балерины улыбались, и только глаза выдавали их тревогу.
В фойе толпились люди. Кто-то пришел за крошкой хлеба, кто-то услышал музыку. Ребята сели за накрытый стол. Петя, увидев пюре с котлетой, онемел от счастья. Он аккуратно откусил кусочек и спрятал котлету. Хлеба всем не хватило.
Вдруг появилась девушка в балетной пачке. Она раздавала тряпочные мешочки, в которых было что-то яркое, как солнце.
– Что это такое? – спрашивали ребята. – Это же шарики!
Мария Петровна поднялась, держа над головой что-то рыжее.
– Ребята, минуточку внимания! Это мандарин, новогодний подарок от наших солдат!
Толпа заревела: «Спасибо! Спасибо! Спасибо!»
– Мандарин? Как вкусно пахнет! А его можно есть? – спросила маленькая Анечка.
– Можно, – ответил Петя. Девочка напомнила ему сестру.
Петя мчался домой. Он так хотел показать маме заморский фрукт, ведь он никогда его не то что не пробовал – не видел!
Мама лежала неподвижно. Петя взял кувшин и налил в кружку воды:
– Мамочка, попей!
Услышав голос сына, мать открыла глаза. Сделав несколько глотков, она предприняла усилие, чтобы подняться на кровати, но тело не слушалось ее, и она вновь легла.
Поправив подушку под маминой головой, Петя достал новогодний подарок: открытку с Дедом Морозом-партизаном, фантик и засохшую краюшку хлеба. На тарелку положил котлету, самое ценное, что у него было.
– С Новым годом, мама! – сказал Петя, поднося к губам матери кусочек котлеты.
– Спасибо, сынок! А у меня и подарка нет. – Из глаз матери потекли слезы.
– Ты только поправляйся, мамочка! Для того, чтобы ты не плакала, я принес заморский фрукт! – Мальчик достал рыжий шарик. – Вот, бери!
Галина Бекетова
г. Пятигорск, 14 лет
Платочек
Вокзал гудел. Черные от копоти и дыма составы со следами от снарядов то и дело громыхали перед Тониным лицом. Хрупкая смуглянка лет четырнадцати-пятнадцати со смешными короткими косичками с вплетенными в них алыми ленточками робко стояла на многолюдном перроне. Был май 1945 года. Тоня знала, что в это время наша армия гнала фашистов по Европе, «выметая» опостылую нечисть не только из отдаленных от родной земли уголков, но и из обожженных войной людских сердец. Наши солдаты освобождали пленников концлагерей, тех немногих полуживых людей, которым пришлось хуже всего.
Тонин отец с войны не вернулся. В 1943 году мать девочки получила серый конверт-похоронку на него. Евдокия Сергеевна стойко пережила потерю, но только этот чудовищный конверт с тех пор не просыхал от ее слез. Тоня знала, что отец погиб, исполняя свой человеческий и гражданский долг, не пропустил врага, закрыл собой товарищей в бою и навсегда остался в их и Тониной памяти героем.
Военные годы девочка с матерью провели в Кемеровской области, в тылу. Они работали на авиационном заводе, помогали фронту. Тоня привыкла вставать очень рано и ложиться поздно, понимая, что ее труд, как и труд многих других женщин и детей, работавших в тылу, поможет солдатам на фронте справиться с врагом. Война украла детство девочки, растоптала первые мечты, заставила голодать, страдать и довольствоваться малым. Тоня помнила, как единственным угощением в их бедном доме долгое время был кипяток и кусочек серого хлеба. Но война научила Тоню, как и многих других детей того времени, не сдаваться, жить вопреки лишениям и трудностям, уважать само слово «хлеб» и беречь каждую его крошечку. Вера в любовь и справедливость никогда не покидала девочку и ее мать. Больше всего Тоня хотела, чтобы война закончилась и никогда не повторилась. Девочка верила в победу и каждый день ждала вестей с фронта.
Как-то морозным вечером в конце 1944-го, возвращаясь домой в прохудившихся валенках, Тоня обморозила обе ноги, у нее начались проблемы с суставами, и Евдокия Сергеевна приняла решение перебраться на Ставрополье, к двоюродной сестре, тоже вдове с пятью ребятишками.
Тоня очутилась на большом вокзале впервые. Она не знала, как себя вести здесь, среди большого количества людей. Замкнутая от природы, но честная и упертая, она пыталась поддержать ногой разваливающийся дореволюционный чемодан со сломанным замком. Крышка чемодана постоянно открывалась с каким-то квакающим звуком, вещи выпадали на перрон, Тоня, наклоняясь, их подхватывала и была ужасно смущена. Ну зачем мать оставила ее одну, юную, неопытную, на этом людном перроне, побежав разыскивать встречающую их сестру? Тоня готова была разрыдаться. Она почувствовала, как среди людей, стоящих на вокзале, пронеслась волна какого-то движения, волнения, восторга. Все словно закружилось вокруг нее. Она пока еще не понимала, что это. Но сердце девочки уже трепетало в ожидании большой новости. Стараясь справиться с вихрем нахлынувших эмоций, Тоня вдруг почувствовала, как ее кто-то легонько толкнул.
– Ну-ка, дай-ка пройти! Чего раззепенилась, как барыня!
Тоня оглянулась. На нее пристально смотрел солдат, совсем еще мальчишка лет семнадцати-восемнадцати. В его небесно-голубых глазах играли солнечные зайчики, русые волосы были красиво уложены, а на груди гимнастерки красовались два ордена. В руке мальчишка держал котелок с водой, от которого струился пар.
– Вот, выскочил из вагона на минутку за кипятком, а тут ты стоишь и… победа! Конец войне! Наша, слышишь, победа, а тут ты… такая!
Тоня смутилась и затрепетала одновременно. Как победа?! А она и не знала! А мама знает ли? И этот юный солдатик… Кто он? И тут Тоня заплакала. Так громко, навзрыд, давясь слезами, как будто хотела выплакаться за все эти четыре страшных года, изливая из себя всю боль потерь и сломленных судеб.
– Ну что ты, родная! – вдруг сменил тон парнишка. – Ну-ка, подержи котелок! – Он ловко достал синенький ситцевый платочек и утер Тоне слезы.
– Это же победа! А дальше будет жизнь. Будем жить, слышишь! – И, наверное, всеми силами стараясь успокоить Тоню, добавил: – Замуж за меня пойдешь?
Тоня так и застыла с котелком в руках.
– Я те дам замуж! Шустрый какой нашелся! – прикрикнула откуда-то появившаяся Евдокия Сергеевна. – Не расхолаживай мне дочку, служивый!
– Я не со зла, теть! – смутился солдатик. – Больно дочка у вас хорошая и родная, как… наша победа!
И Евдокия тоже заплакала, улыбаясь, глядя на изумленную Тоню и этого светловолосого героя, принесшего им весть о победе.
– Как зовут тебя, солдат? – спросила Евдокия Сергеевна.
Но парень не успел ответить. Откуда-то сверху прокричали: «Петро! Давай сюда! Отправляемся!» Рядом с Тоней качнулся вагон, в котором сидели солдаты. Две пары рук высунулись и помогли парню вскочить в уже тронувшийся состав. И Тоня побежала.
– Ты котелок забыл, солдатик, родной! – кричала Тоня.
А он ей:
– Меня Петром зовут, я родом из Казьминок, к мамке возвращаюсь. Ты пиши! Тоня едва успевала за лязгающим составом.
– А адрес где?
– Пиши, – кричал Петр. – Мы обязательно поженимся и дочку Валюшей назовем, как мою сестричку из медсанбата!
Состав набирал скорость, и последние слова Петра уже еле-еле различил Тонин слух. Она еще долго бежала за уходившим поездом, вопрошая в неизвестность: «Где же адрес?»
Вдруг Тоня поняла, что держит в руках котелок и еще что-то. Это был синенький ситцевый платочек, а в нем – маленький конвертик с адресом Петра.
Через несколько лет они действительно встретились: Антонина Григорьевна и герой Великой Отечественной войны Петр Степанович Шевченко. У них родилась дочь Валечка, моя любимая бабушка, мой большой друг и самый активный читатель!