Серафима Орлова
Родилась и живет в Омске, окончила филологический факультет ОмГУ имени Ф.М. Достоевского. Участник Совещания молодых писателей в ЦДЛ в Москве, Федерального форума молодых писателей в Липках, Суздальского фестиваля анимации (семинар для писателей) и фестиваля «Молодые писатели вокруг Детгиза» в Петербурге. Лонг-лист «Любимовки-2014». Шорт-лист международного биеннале современной драматургии «Свободный театр» (2016). Лауреат конкурса «Ремарка-2016» (пьеса «Профессор музыки»). Победитель конкурса «В поисках новой пьесы – 2016», «В поисках новой пьесы – 2017», шорт-лист «Маленькой Ремарки» (2018). Шортлист премии «Лицей» (2018, повесть «Голова-жестянка»). Шорт-лист премии «Ннигуру» (2018). Лауреат премии имени В.П. Крапивина (2018). Участник лаборатории театра «Практика» – «Практика постдраматурга» (2018–2019).
Профессор музыки (настоящие вещи)
Памяти А. Ю. С.
Действующие лица
СЕРЕЖА, 16 лет
ЛАРИСА, 15 лет
ЛИДИЯ, 36 лет
САНЬКА, 17 лет
КАТЯ, 16 лет
СОЛОМОН, 36 лет
ВАЛЕРА, 40 лет
МАРИЯ МИХАЙЛОВНА, 70 лет
ДИМАС, 20 лет
ВАСЯ, 35 лет
СОНЯ и ВЕРА, 16 лет
КЛАРА ХАИМОВНА, 68 лет
Действие происходит в субботу, воскресенье, понедельник, вторник и среду.
Суббота
Ранняя осень, вечер. Двор пятиэтажной хрущевки. У подъезда на скамейке сидит СЕРЕЖА, уставился в телефон, рядом школьный рюкзак.
Появляются ЛАРИСА и ЛИДИЯ с пакетами продуктов. ЛИДИЯ останавливается, смотрит на СЕРЕЖУ, тот не поднимает головы.
ЛИДИЯ всходит на крыльцо, ищет ключи, входит в подъезд. ЛАРИСА подходит к СЕРЕЖЕ.
Лариса. Че, специальности не было?
Сережа. Соломон болеет.
Лариса. А че не позвонил, что раньше пришел, мы всё одни тащили…
Сережа. Денег нет.
Лариса (ставит пакет рядом с ним на лавку, вынимает сто рублей). На, пока я добрая.
Сережа (не берет деньги). Это чье? Это дядя Вася дал?
Лариса. Дядя Вася. На.
Сережа. Вчера же дядя Валера был.
– Слушай, я что на днях по телику видел…
– Телик – зло.
– Угу. Я же у бабки постоянно. Она обожает это зло. Просто притон зла у нее дома.
Лариса. Ну, дядя Валера.
Сережа. Что-то ты путаешься в показаниях.
Лариса. Какая разница. (Прячет деньги.) Сережа. Правда что, какая разница.
Лариса. Не хочешь – не надо.
Сережа. Не хочу. Не надо. И это вот тоже убери отсюда. (Отодвигает от себя пакет.)
Лариса. Че убери, может, ты убери? Мы это, как саврасы, вдвоем тащили, а ты и пальцем не пошевелишь, это ты тоже есть будешь, между прочим.
Сережа. Не буду.
Лариса. Ты так долго не протянешь. (Демонстративно достает из пакета кулек с черешней, ест, выплевывает косточки.)
Сережа. Что ты жрешь ее, она грязная, немытая.
Лариса. Мне аппендицит уже вырезали.
Сережа. Иди в дом вообще, что ты тут…
Лариса. Потом.
Сережа. Ждешь кого-то, что ли?
Лариса. А ты не ждешь?
Сережа. Саньку своего ждешь, да?
Лариса. А тебя Катька опять послала?
Сережа. Давай-давай. Будешь ходить к своему Саньке, такой же станешь.
Лариса. Какой – такой же?
Сережа. Как эта.
Лариса. Точно, послала тебя Катька. А мы видели их, когда шли. Они там за домом бутылки на палках повтыкали и ездят. Не скоро еще будут. А ты ее ждешь, как дурачок…
Сережа. Слушай, я что на днях по телику видел…
Лариса. Телик – зло.
Сережа. Угу. Я же у бабки постоянно. Она обожает это зло. Просто притон зла у нее дома. Так вот, там передача была, из этих скандалов, и вот показывают. У женщины умер муж. И она стала мужиков к себе водить. Крыша съехала маленько. А у нее два сына были, подростки. Они терпели-терпели, а потом закопали ее в огороде.
Лариса. Дебил.
Сережа. Через три недели признались.
Лариса. Да это не то вообще! Кто к ней ходит? Это ее друзья вообще. Они же договорились ей помогать. Еще на поминках.
Сережа. А че она из дома сразу выгоняет, как кто придет? Меня к бабке! А ты к Саньке ходишь, и ей ничего!..
Лариса. Да пьют они просто. Выпивают. Стыдно, наверное…
Сережа. Ей другое стыдно. Не заметила? Она все фотки в комод прячет. Или вот так кладет плашмя. Ей стыдно, что отец смотрит.
Лариса. Бредишь… Я знаю. Это тебя Катька послала, и у тебя комплексы.
Сережа. При чем тут Катька вообще?
Лариса. Послала же, да? Я по лицу вижу.
СЕРЕЖА молчит, утыкается в телефон. ЛАРИСА кидает в него косточками черешни.
Лариса. Серёнь! Ну Серёнь! Ну че у тебя там с Катькой? А? Ну, скажи, мне интересно. Ну, скажи!
Сережа. Еще раз так сделаешь – буду бить тебя. Очень больно.
Лариса. Раньше что-то не бил. Боялся?
Сережа. Просто раньше я любил тебя больше. Лариса. Меня-то за что?
Сережа. А ты, типа, не видишь ничего? Ты, типа, фея?
Лариса. Это ее жизнь! Понимаешь – ее!
Сережа. У нее жизнь. А у меня что – говно на палке?
Лариса. Так скажи ей! Поговори с ней сам! Че ты мне-то вываливаешь!
Сережа. Мне там находиться противно. Лариса. А мне лучше, что ли? Потерпишь!
Я в магазин ее водила! Теперь твоя очередь!
СЕРЕЖА берет пакет с продуктами и рюкзак, уходит в дом. ЛАРИСА сидит на крыльце, плачет.
Квартира. Кухня. ЛИДИЯ режет хлеб. СЕРЕЖА входит, ставит пакет на стол, рюкзак на табуретку. Некоторое время наблюдает за ЛИДИЕЙ.
Сережа. Тупой. Дай.
Лидия. Что? (Сережа забирает у нее нож.) Ты со мной разговариваешь?
Сережа. А с кем? С привидением? (Вынимает из ящика стола точильный камень.) Масло.
Лидия. Что «масло»?
Сережа. Масло дай. Надо капельку масла. Так папа делал, когда точил. Ты помнишь, я надеюсь?
Лидия. Надо вообще керамические ножи купить, они не затупливаются. (Вытирает руки, достает из сумки кошелек, из кошелька – деньги.) Вот. Пойдешь к бабушке – купи, у нее в торгушке рядом.
Сережа. Я сегодня опять к бабушке?
Лидия. Ей с утра на службу.
Сережа. Пусть Лариска проводит.
Лидия. Лариска к Саньке.
Сережа. Лариска к Саньке. Ты, значит, тут. А бабушка за всех молится. Хорошо устроились.
Лидия. Можешь не ходить.
Сережа. Да нет, я пойду.
Лидия. Не надо. Бабушка сама как-нибудь дотащится.
Сережа. Вот только меня не надо виноватым делать. И вообще, зачем эти ножи, они кости не режут. Надо машинку.
Лидия. Купи машинку.
Сережа. Купи да купи… Я к Кате схожу, у нее у папы есть.
Лидия. Ой, я не люблю вот это все. Хождение по соседям. Как в советские времена. За солью, за фикусами…
Сережа. Ты не любишь – я пойду.
Лидия. А потом говорят черт-те что.
Сережа. Кто говорит? Никто ничего не говорит.
Лидия. Ладно, иди к Кате своей.
Сережа. Я просто не хочу тратить деньги, которых нет.
Лидия. Только Катя же еще не дома. Они там на пустыре ездят. Папа учит ее.
Сережа. Ну, подожду под дверью.
Лидия. К бабушке пойдешь?
Сережа. Не знаю.
Лидия. Если пойдешь, позвони ей заранее. Сережа. Денег нет.
Лидия. Возьми на телефон себе. И на ножи.
СЕРЕЖА забирает деньги со стола. Берет нож. Выходит. ЛИДИЯ смотрит на фотографию на полно. Кладет ее плашмя.
Двор. Осенние сумерки. ЛАРИСА все еще ждет. Наконец появляется САНЬКА.
Лариса (вскакивая). Десять часов!
Санька. Ну брат только с армии, я не мог не пойти, говорил же.
Лариса. Он неделю как с армии, а все одно и то же.
Санька. Я не мог не пойти.
Лариса. Волосы влажные…
Санька. Из бани только, пошли скорее, продувает.
Лариса. Вы в бане были?
Санька. В сауне.
Лариса. Со шлюхами, конечно.
Санька. Ларис, че ты сразу начинаешь?
Лариса. А ты меня за дуру держишь? Че вы там еще делать-то могли!
Санька. Ну, типа, мыться, не? Лариса. Да ты пьяный вообще!
Санька. Слушай, нет, они хотели, да куда там, насмешили только, им бы до дома доползти, а не шлюхи, какие им там шлюхи. Я же позже приехал, я с автосервиса только, они уже упоротые были, они там без меня начали с Жорой. Блин, пацаны смешные, храбрились, храбрились, потом… на стан поедем, в бильярд поедем, в итоге, слушай, поехали до Жоры, он вылез из машины и упал на четвереньки, ну ясно все, мы его там оставили. Потом в бильярд ехали-ехали…
Лариса. На время хоть бы смотрели!
Санька. Так я и говорю, я смотрю на время, я смотрю – время уже ого, говорю, остановите тут…
Лариса. Спасибо, вспомнил обо мне.
Санька. Да я не мог не поехать, говорю, я всегда о тебе помню, я и выпил немного специально. А пацаны смешные, вот зачем это гарцевание, не понимаю, шлюх снимем, на стан поедем… и те де…
Лариса. Так были все-таки?
Санька. Что?
Лариса. Шлюхи.
Санька. Что ты вцепилась в этих шлюх?
А были бы, я бы и не стал. Я вообще считаю, это подло как-то.
Лариса. Ну-ну.
Санька. Ну, просто, шлюхи – это уж точно без любви. А мир без любви – он жалкий какой-то.
Лариса. Угу.
Санька. Я бы и сам не захотел со шлюхами.
Лариса. Захотел бы. Просто у тебя денег нет. Автосервис, млять.
Санька. Лариса, у тебя мать опять, да? Это? Лариса. Не твое дело.
Санька. Слышь, я че думаю. Надо твою мать напугать как-то.
Лариса. Как ты ее напугаешь?
Санька. Ну я не знаю, призрака соорудить.
Лариса. Урод. Ты соображаешь вообще?
Санька. А что, а что я могу предложить, ты что, хочешь, вот так вот чтобы все было постоянно?
Лариса. Ниче я не хочу.
Санька. Все, хватит, я закоченел уже совсем. Пошли.
Лариса. Серега сказал – если я к тебе буду ходить, такой же стану. Как она.
Санька. Вот, значит, как Серега сказал…
Из подъезда выходит СЕРЕЖА с ножом.
Сережа. Сначала просохни, потом к сестре моей подходи.
Санька. У тебя забыл спросить.
Сережа. Я не шучу.
Санька. А без ножа ссышь?
Лариса. Серёнь, ты че?!
Сережа. Че-че, нож ходил точить у Катьки. Лариса. Ее нету же!
Сережа. Нету, вот я на улицу вышел ждать. Санька. Она не придет, больно ты ей нужен.
Сережа. Отойди, я нервный.
Лариса. Серёнь, отдай мне.
Сережа. Не дам.
Лариса. Ну зачем он тебе тут?
Сережа. А может, я хочу посмотреть, кто сегодня придет?
Лариса. Ну увидишь – и что ты сделаешь?
Сережа. Что-нибудь сделаю.
Санька. О, смертоубийство. Блин, засада, я попкорна не запас.
СЕРЕЖА поворачивается к САНЫЧЕ, медленно идет на него.
Санька. Слышь, ты глазенки не закатывай. Отщепись, млять, «ярость берсерка».
К подъезду подходит КАТЯ.
Санька. Катюха! Че, как покатались?
Катя. Я уже почти профи.
Санька. Теперь еще машину свою осталось…
Катя. Мне дядя обещал совсем отдать. Ну, после восемнадцати.
Санька. Она дорогая какая-то вроде у него. Японка?
Катя. Ага. Да он ездит неаккуратно. Его били, скотчем заклеивали. Ему стыдно теперь за нее садиться, говорит – че она вся грязная, как свинья, скотчем заклеенная. Папа поорал, конечно, с него, решил у него выкупить, по-родственному.
Санька. Я бы такую машину облизывал на месте твоего дяди…
Катя. Да там на ремонт уже по полмашины стоимость. Он недавно два диска погнул, оборвал крепление стабилизатора, кто-то его обгонял там, подрезал, он вылетел на встречку, зацепил арку какого-то автобуса, поворотник разбил…
Санька. Тебе до восемнадцати рога да копыта останутся!
Катя. Да вот как бы не так. (Сереже.) А ты че с ножом?
Сережа. Тебя ждал.
Катя. Меня? С ножом?
Санька. Он хотел со мной устроить махач. Катя. Горячий африканский парень.
Сережа. Мне наточить его надо, у тебя машинка была…
Катя. Ой, я не помню, где у нас машинка. Ее, кажется, папа в гараж утащил.
Сережа. На фига машинка в гараже?
Катя. А он все туда тащит, как хомяк. Скоро там поселится. Я бы тоже поселилась. Ладно, давай мне, я наточу.
Сережа (отдавая нож). Спасибо. Занеси завтра. Катя. Может, и сегодня.
Сережа. Сегодня поздно.
Саныча. Сегодня тебе нельзя. Сегодня к матери его – хахаль придет.
Лариса (со слезами). Быстро с глаз моих уйди! Быстро!
САНЬКА уходит.
Катя. М-да. Что, совсем все плохо? Сережа. Нормально.
Катя. Как у самого дела? В музыкалку ходишь?
Сережа. Счас Соломон болеет, временно не хожу.
Катя. Жалко, ты не на гитаре учишься, а на пианино. Вышел бы, сбацал что-нибудь.
Сережа. Да я хоть на чем могу сбацать. Хоть на расческе. Слушай, я вспомнил… Ты в восьмом с нами еще не училась?
Катя. Нет.
Сережа. Тогда ты не помнишь. Мы в седьмом или восьмом классе делали игру по русскому языку. Разделялись на команды. И там было одно из заданий – переделать песню, мы переделали эту, знаешь – «дружба крепкая не сломается», а подыгрывать не знали на чем. Я взял расческу с бумагой. А у нее звук такой бурдонный…
Катя. Какой?
Сережа. Бурдонный, это когда все на одной ноте. И ты голосом модуляции делаешь. То есть как бы поешь, но очень громко. Просто жесть.
Катя. Жесть, да.
Сережа. У тебя есть расческа?
Катя. Нет.
Сережа. Ларис? Лариса. Нет.
Сережа. А еще девочки, блин.
Катя. У меня массажка, не пойдет.
Сережа. А, ну, кстати, по массажке можно пальцем тыркать, как бы перкуссия.
Катя. Смешной ты…
Сережа. Это хорошо или плохо?
Катя. Ну так, не совсем.
Лариса. Смешной. Он сам песни пишет и не говорит.
Сережа. А ты не пали, самая умная нашлась. Катя. Реально пишешь? А спой?
Сережа. Потом как-нибудь. Сейчас поздно уже. Будут кидать ботинками. Из этих, из окон.
Катя. Отмазон такой отмазон…
Сережа. Да просто я не могу… В смысле, я их не а капелла… ну, там аккомпанемент нужен. Пианинка.
Катя. Зайду как-нибудь, сыграешь.
Сережа. Зайди, ладно. Как-нибудь.
Катя. Смотри, обещал! Ладно. Спокойной ночи. (Поднимается на крыльцо, заходит в подъезд.)
Сережа (Ларисе). Ну че! Пошли со мной к бабушке?
Лариса. Она по мозгам ездить будет…
Сережа. А куда еще, не домой же.
Лариса. Ну да.
Сережа. Хочешь, я ее отвлекать буду. Скажу, что креститься хочу.
Лариса. Она же тебя потащит.
Сережа. Ну и что?
Лариса. Все равно?
Сережа. Все равно.
Уходят.
Квартира. Прихожая. Звонок в дверь. ЛИДИЯ открывает, внутрь заглядывает КАТЯ.
Катя. Здрасте. Ой, какая вы красивая…
Лидия. Сережа у бабушки.
Катя. Я знаю. Ой, а из чего халат у вас такой красивый?
Лидия. Шелковый.
Катя. Нет, в смысле, не из чего, я неправильно сказала, – откуда?
Лидия. Коля из какой-то командировки привез, его как конструктора отправляли. Царство небесное.
Катя. Очень красивый. Из Индии, наверное.
Лидия. Да перестань, старый, вон катышки на локтях, вообще я в нем сплю, я спать собиралась.
Катя. А вы макияж перед сном не смываете? Лидия. Почему, смываю…
Катя. А брови у вас нарисованные или свои? Лидия. Нарисованы.
Катя. Я всегда думала, женщины, у которых брови нарисованы, как они… ну… как они…
Лидия. Чего?
Катя. Извините. Ну, когда с мужчинами они. Брови же… Они брови смывают заранее, перед тем как – или прямо так? Потому что если с нарисованными, они же размажутся. А если без бровей, так это страшно совсем, рожа страшная, как ее мужчина будет…
Лидия. Катя, хватит строить из себя, будто ты из деревни, время тянуть.
Катя. Я не тяну, я вам нож принесла. Увидела халат и брови и забыла совсем.
Лидия. Наточили? (Забирает, пробует лезвие.) Ни черта вы не наточили.
Катя. Мы точили-точили, точили-точили, но у Сереги руки не из того места.
Лидия. Спасибо за старания.
Снаружи на лестнице слышны шаги, в прихожую заглядывает СОЛОМОН.
Катя. Это вы? Это вы?
Соломон. Что такое? Это я, ничего, кроме меня. Катя. А Серега сказал, что вы болеете. А вы как-то не совсем.
Соломон. Серега мог такое сказать, да, я уже понял.
Катя. Так, может, вам вредно? Соломон. Что – вредно?
Катя. Гулять на ночь глядя.
Лидия. Это детям вредно. А взрослым можно. Катя, иди спать.
Катя (Соломону). Не ожидала от вас. Вот от вас – не ожидала.
КАТЯ уходит.
Лидия. Что же это ты, правда, ходишь по ночам? А, Соломон Адамыч?
Соломон. Пришел как раз о Сереже поговорить. Лидия. Ночью?
Соломон. Да какая ночь, детское время, мы в школе торчим, к празднику готовимся. Я мимо шел, вижу – окна светятся…
Лидия. Под окнами ходишь? Как в старые добрые?
Соломон. В старые добрые я не ходил. Лидия. Ну да. Это я за тобой бегала.
У СОЛОМОНА звонит мобильный телефон.
Соломон. Да. Да, только закончили. Да ни с кем я, скоро приду. Да. Пока. Да, конечно. Пока. Угу. Пока. (Сбрасывает.)
Соломон. Сережа не ходит на занятия.
Лидия. Говорит, что ты болеешь.
Соломон. Ничего я не болею. Я думал, он болеет. А ты не звонишь, не проверяешь.
Лидия. Хочешь, чтоб еще я тебе звонила, проверяла?
Соломон. Он тебе врет, я бы на твоем месте насторожился.
Лидия. Знаешь, я вообще перестала вопросы задавать. Нервы дороже. На школу там надо, я портфель собираю, по старой памяти, а то он рассеянный. Карандаши там, пенал, тетради. Ноты.
Соломон. Ему нельзя бросать.
Лидия. Ты ему это скажи, это же он не ходит. Соломон. Он способный.
Лидия. Способный? И кем он будет? Кем он у нас тут станет? Учителем в школе? В ресторане лабать?
Снова звонит мобильный СОЛОМОНА.
Соломон. Я иду уже, иду. Вот, возле разъезда. Да, смотрю. Пока. Осторожно. Пока. (Сбрасывает.)
ЛИДИЯ смотрит на него насмешливо.
Соломон. Слушай, если ты хочешь его забрать… Лидия. Я уже ничего не хочу. Мне вообще сложно уже что-то хотеть.
Соломон. Лида…
Лидия. Пусть сам разбирается со своей жизнью. И тебе того же желаю.
Появляется ВАЛЕРА с букетом цветов.
Валера. Ух ты, у тебя уже гости?
Лидия. Нет, это мини родительское собрание. Соломон. Я ухожу, ухожу.
Валера. Всего хорошего.
СОЛОМОН уходит.
Лидия. Цветы зачем припер?
Валера. Это что за хмырь?
Лидия. Учитель музыки. Зачем цветы? Только деньги на ветер.
Валера. А тебе бы лучше деньгами?
Лидия. От цветов голова болит, а от денег – нет.
Валера. Неромантичная ты.
Лидия. Я рачительная.
Валера. Рачительный теленок двух маток сосет.
Лидия. Что-что?
Валера. А ты мне объясни, зачем этот профессор музыки приходил в одиннадцать часов?
Лидия. Чтоб сообщить мне, что мой сын мне врет. Я действительно как-то упустила этот момент.
Валера. Ремня-то дать некому.
Лидия. Ему нельзя ремня, он музыкант. Тонкая натура.
Валера. Куда ни плюнь – везде музыканты.
(Достает из пакета бутылку вина.) Лидия. А винище-то зачем?
Валера. Ну хочешь, я один буду пить.
Лидия. Да счас. Я уж тоже буду пить, чтоб тебе меньше досталось.
Уходят на кухню.
Воскресенье
Утро. Сквер перед храмом. На газоне сидят ДИМАС и два его дружка, пьяные. Появляются СЕРЕЖА, ЛАРИСА и МАРИЯ МИХАЙЛОВНА. СЕРЕЖА и ЛАРИСА ведут МАРИЮ МИХАЙЛОВНУ под руки, она останавливается через каждые несколько метров и тяжело дышит, опирается на палку.
Мария Михайловна. Ох, давайте немножко остановимся, подышу.
Лариса. Бабушка, да наоборот, лучше побыстрее, а потом вон на лавочке посидишь.
Мария Михайловна. Ой, не могу, совсем уже, совсем.
Сережа. Опоздаем.
Мария Михайловна. Не опоздаем, колокольчик, не бойся. Я специально, как умная Маша, за час выхожу, чтобы со своей скоростью добрести.
Сережа. Да не в этом дело…
Компания на газоне, увидев СЕРЕЖУ, оживляется.
Димас. Христос воскресе!
Лариса (Сереже). Сколько время?
Сережа. Да че время, время мало еще, ты посмотри, кто там.
Лариса. Точно, Санькин брат. А я думала, нищие. С утра синие уже…
Сережа. Их как-то обойти надо, делай, я не знаю, что.
Мария Михайловна. Что вы там бормочете?
Димас. Эй, Серега, я тебе сказал – Христос воскресе, а ты че? Не умеешь?
Лариса. Бабуль, постарайся все-таки побыстрее. Как можно быстрее.
Мария Михайловна. Да это попрошайки, колокольчик, чего ты боишься. Где-то у меня кошелек…
Сережа. Специально ждали. Не лень было встать со сранья.
Лариса. Откуда им знать-то?
Сережа. Два и два сложить. Если я к бабке вчера пошел, то зачем? Ясно, что здесь появлюсь. Он им сказал. Этот твой…
Димас. Серега, сюда подошел!
Сережа (Ларисе, шепотом). Как хочешь, что хочешь, но идите в храм.
Отпускает руну бабушки.
Мария Михайловна. Сережа, подожди, я тебе денег дам!
Лариса. Баб, да это… его друзья, пойдем.
Мария Михайловна. Друзья? А чего на газоне лежат, как собаки?
Лариса. Ну, собака – друг человека же.
– Ты в следующий раз бей сразу ногами. Руки береги. Руки для музыканта – главное.
– Какой я музыкант…
– Если будешь дальше прогуливать, точно никакой станешь.
Димас. Серега, я тебе сказал – Христос воскресе, как надо отвечать?
Сережа (подходя). Воистину воскресе.
Мария Михайловна (кричит издали). Сережа, мне не нравятся твои друзья!
Сережа (широко улыбаясь). Только пасхальная неделя давно закончилась.
Димас. Края потерял, да?
Мария Михайловна. Сережа, пойдем скорее!
Сережа. Баб, вы идите, я счас! (Хватает за руку Димаса, трясет ее, хлопает его по спине, продолжая улыбаться.) Что вы хотели, друзья?
Димас. Охерел? Че ты щеришься, пасть закрой.
Сережа (с улыбкой). Я сейчас драться не могу.
Мария Михайловна. Сережа, может, ты палку мою возьмешь?
Димас. Иди возьми палку, обсос, бабушка волнуется.
Сережа (улыбаясь). Че хотите, как хотите.
Хотите подраться – пожалуйста, но потом. Пусть они уйдут. У нее сердце слабое.
Димас. Счас заплачем от жалости, млять.
Сережа (улыбаясь). Я тебе денег дам, только уйдите. (Вынимает из кармана купюры, протягивает.)
ДИМАС медленно забирает деньги.
Мария Михайловна. Сережа, нищим это много! Много!
Лариса. Бабуль, он им занимал, он им должен! Пошли, они разберутся!
Димас. Брата моего мочкануть хотел, ссыкло, с ножом на человека, а меня купить собрался?
Сережа. Я ходил нож точить, это Санька твой – ссыкло.
ДИМАС медленно сминает деньги в ном.
Димас. А я твою маму знаешь что? Знаешь?
СЕРЕЖА рвется ударить ДИМАСА. По сигналу друзья ДИМАСА хватают СЕРЕЖУ за руки и удерживают, а ДИМАС засовывает СЕРЕЖЕ деньги в рот.
Мария Михайловна. Сережа, палку! Палку! Палку! Лариса. Бабушка, стой!
МАРИЯ МИХАЙЛОВНА добирается до дерущихся и колотит их по спине палкой. ЛАРИСА пытается ее оттащить. Появляется СОЛОМОН, вмешивается в драку, наносит довольно точные и болезненные удары, после чего куча-мала распадается.
Димас. Вы-то че, млять? Вам-то че не живется?
Соломон. Милиция уже едет, уходи подобру, Дмитрий.
Димас (Сереже). Я тебя найду потом.
ДИМАС и его дружки уходят.
Лариса. Бабушка, ты как? Может, скорую?
Мария Михайловна. Нет, ты знаешь, я как-то даже взбодрилась. (Соломону.) Санечка, спасибо, колокольчик.
Соломон. Да не за что, теть Маша. (Сереже.) Ты в следующий раз бей сразу ногами. Руки береги. Руки для музыканта – главное.
Сережа. Какой я музыкант…
Соломон. Если будешь дальше прогуливать, точно никакой станешь.
Сережа. Ну и пусть.
Соломон. Что значит – пусть? Тебе рано пока.
Сережа. Что рано?
Соломон. Жить в разочарованиях.
Лариса. Бабуля, на службу опоздаем!
Мария Михайловна. Пойдем, пойдем, колокольчик. Сережа, догоняй нас.
Идут к храму, СОЛОМОН и СЕРЕЖА остаются. СЕРЕЖА собирает разбросанные деньги.
Сережа. Зачем вы вообще влезли?
Соломон. Я вчера у твоей матери был.
Сережа. Вы были у моей матери?
Соломон. Я не за этим…
Сережа. За чем – «за этим»?
Соломон. Я узнать, почему ты не ходишь.
Сережа. Я к отцу хожу. А то там не убирает никто.
Соломон. Не обязательно так часто убирать.
Сережа. Я просто посидеть. А то и поговорить не с кем.
Соломон. Можешь со мной говорить. Сережа. Да счас!
У СОЛОМОНА звонит мобильный телефон.
Соломон. Да. Да, куплю. Да, я прогуляться решил. Воздух хороший. Обязательно попозже вылезем. Да, пока. Да. Хорошо. Пока. Да. Пока.
Пока он говорит, СЕРЕЖА уходит.
Соломон. Сережа!..
Утро. Кладбище. СЕРЕЖА приходит на могилу отца с буханной хлеба и бутылкой водки. Часть выливает на могилу, отщипывает хлеба, сидит возле могилы на скамейке.
Сережа. Знаешь… Я не хочу никого убивать.
Я даже хотеть не хочу.
СЕРЕЖА пьет и съедает всю бухан-ну, играет на расческе.
День. Спальня в квартире ЛИДИИ. На столе включенный ноутбук, пепельница с окурками, пустые бутылки, упаковки от продуктов, тарелки с крошками. ВАЛЕРА один в кровати, просыпается, потягивается. Встает, замечает ноутбук, присаживается к столу, что-то смотрит в браузере.
Входит ЛИДИЯ.
Лидия. Ты че там?
Валера. Да мне ехать счас на подписание, хотел посмотреть, куда.
Лидия. В телефоне карты есть.
Валера. Я не умею их, куда их тыкать…
Лидия. Слушай, даже я умею.
Валера. Я уже нашел тут, мне на Московку надо.
Лидия. Что ты забыл-то там?
Валера. Как обычно, договор на аренду подписывать.
Лидия. Может, ну его?
Валера. Ты что, нельзя отменять, еще гоняться потом за ними. Они же вечно: ой, давайте не в этот день. Ой, давайте перенесем. В итоге едешь в воскресенье в десять, одиннадцать утра на другой конец города. Причем приедешь, а они каждый раз наливают за знакомство. Я уже избегать пытаюсь. А они свое: ну, за знакомство! Ты такой: ну, может, без этого, может, сразу? Не-е-ет – за знакомство. И таких встреч три-четыре может быть. В аптеке, помню, ездил подписывать, мне вообще стакан спирта налили.
Лидия. Так ты похмеляться едешь?
Валера. Куда там – похмеляться, я и сам не рад, иногда такую гадость нальют – из своих запасов, что ли. Выпиваешь стакан – фу, дрянь какая. Через десять минут: вау, выход за пределы сознания. Еще через десять: да я все вам подпишу на ваших условиях, дайте уже пойти пописать.
Лидия. Сгораешь на работе просто. У Коли вон поджелудка отказала, не боишься?
Валера. Да, с Колей ужас, конечно.
Лидия. А ты знаешь, что он между корпусами лежал полчаса и никто даже не подошел, не поинтересовался?
Валера. Там пусто в пересменку, никто просто не видел, видимо.
Лидия. Потом я уже звонить стала. А он не любил, чтоб на работу звонили, ругался. Я просто что-то почувствовала.
Валера. Да ужас, Лид, чего говорить.
Лидия. Это я к тому, что как пить вместе, так все друзья, а как помрешь, так просто алкашня, и никто никому ничего.
Валера. Ну что сразу – алкашня…
Лидия. И Коля был алкаш, и ты алкаш.
Валера. Че сразу алкаш, работа вредная, говорю.
Лидия. Убереги нас божечка от работы от такой, чтоб пить все время и не знать, куда себя деть.
Валера. Тебя божечка неплохо от работы бережет.
Лидия. Да я ищу. Не устроилась еще просто. За хорошие места люди зубами держатся.
Валера. Держатся… Видел я, как ты ищешь.
По истории пошарил (кивает на ноутбук). Базу расширяешь? Клиентов новых, тэкскэть…
Лидия. Сейчас выйдешь отсюда и никогда больше не зайдешь.
Валера. Ты же нормальная баба, на экономиста училась.
Лидия. Училась, свое уже отучилась, чтоб еще ты меня учил.
Валера. Ты так долго не вынесешь.
Лидия. Я много чего вынесла. Когда отца на заборе повесили, мама согнулась вся в дугу и только и могла, что молиться, а я – жила. Когда на проходную дозвонилась и мне сказали, что Коля все, я вынесла.
Валера. Не вынесла. Ты вот этим всем себя добиваешь сейчас.
Лидия. Чем «вот этим»? Чего ты там такого наискал? Вот это вообще подло, я тебе скажу, как в грязном белье копаться.
Валера. А я тебе скажу, это плохо, когда история браузера похожа на грязное белье.
Лидия. Все. Вали.
Валера. Выбери лучше кого-нибудь из нас. Не один же я к тебе хожу. Эти твои друзья, которые давно друзья… Кто там на поминках был, Сарычев? Из банка который…
Лидия. Из банка. Он там давно не работает, кстати, а ему все тычут этим банком. Он оскорбляется, интеллигентный такой стал.
Валера. А, ну раз ушел, значит, не вариант тебе.
Лидия. Валера, не доводи, уходи подобру. Валера. Еще там кто-то был, молоденький, носатый, но у него вроде жена…
Лидия. Договор свой опоздаешь подписать.
Валера. Ничего, подождут. Или, может, профессор музыки твой?
Лидия. У него мама.
Валера. Что – мама? Он на маме женат?
Лидия. Мама парализована.
Валера. Тоже тебе не подходит, такой груз на шею…
ЛИДИЯ замахивается на него.
Валера. Вот и выходит, что лучше меня варианта нет.
Лидия. Это ты мне так предложение делаешь? Оскорбив меня всячески?
Валера. Я хочу, чтоб ты отрезвилась немного. Лидия. Сам отрезвись, алкашня.
Валера. У тебя, как Коли не стало, будто и глаз не стало. Ты не видишь, что делаешь? Дети у тебя где? Где твои дети?
Лидия. У бабушки дети.
Валера. Материнский инстинкт у тебя есть? Лидия. Материнский инстинкт – это выдумки, мужики выдумали, для удобства, чтоб женщину к месту привязать. А если бы он и был, я бы никаким инстинктом не решила второй раз за алкаша выйти. Коле сорока не было. Уходи, не могу больше.
Валера. Ты думаешь, такая гордая, послала, так к тебе другие прибегут? Скурвишься быстро. Не молоденькая.
Громкий стук в дверь.
Валера. Иди дверь открой.
Лидия. Я не открываю никому. Я женщина одинокая, мало ли что.
Валера. Может, это дети твои.
Лидия. У детей ключи есть. И бабушка звонит, когда они идут.
Валера. Я вот так же один раз к тебе стучал, ты не открыла.
Лидия. Звонить надо было заранее.
Стук повторяется, стучат долго, громко.
Валера. Ну и кто там такой настойчивый?
Идет в прихожую, открывает дверь, возвращается с СЕРЕЖЕЙ. СЕРЕЖА пьян.
Валера. Вон че! Родную кровь не пускаешь! Сережа. Я не помню, как вас. Дядя Петя? Дядя Саша? Столько новых лиц…
Валера. Прям вот столько?
Сережа (увидев на столе мусор). Уважаемые жители и гости нашей квартиры! Уважайте труд уборщиц. Просим вас убирать ваше дерьмо с глаз долой. Для вас придуман мусоропровод. (Сметает все со стола на пол.)
Лидия. Сережа, ты что, пьян? Ты где деньги взял?
Сережа. Ты сама дала мне деньги.
Лидия. Я тебе на что давала?
Сережа. Скажи спасибо, что не купил, на что давала.
Лидия. Я тебе на ножи давала! Ты что, как папа, хочешь?
Сережа. Да поскорее бы. А ножи лучше от меня подальше, а то прирежу! Или тебя, или себя.
Валера. Ремня не хочешь, нет, в качестве успокоительного?
Лидия. А ты какое право имеешь ему ремнем грозить?
Валера. Я вообще уже ушел.
Лидия. Иди-иди.
ВАЛЕРА уходит, ЛИДИЯ закрывает за ним дверь. СЕРЕЖА вынимает из ящика комода фотографию, другую ставит на полку, третью находит в шкафу и тоже возвращает на место, подравнивает. Роняет фотографию, разбивает стекло.
Сережа. Блин. Папа, прости. (Пытается собрать осколки.)
Лидия. Стой, я совок принесу. Стой, обрежешься.
Сережа (собирая осколки). Папа, прости меня. Папа, прости.
Лидия. Ты успокоился?
Сережа (чуть не плачет). Ниче я не успокоился.
Лидия. Сердитый такой. Сердитый. Сердитый мой пресердитый. Казачина ты, казачина ты моя глупая…
Сережа. Какая еще казачина, я ненавижу казаков.
Лидия. Так Коля же из казаков, по материнской линии.
Сережа. Мне все равно, я ненавижу казаков, ясно?
Лидия. Он тоже, как что ему не так, сразу наголо шашечку и всех покрошить в крошечки.
Сережа. Не удобряй меня!
Лидия. Что я тебя? Не удобряй?
Сережа. Не пытайся меня удобрить!
Лидия. Ах ты, господи. (Хохочет.)
Сережа…Разговорами об отце. Не пытайся.
Лидия. Не пытаюсь. Удобрить. (Не может перестать смеяться.)
Сережа. Я злой. Я очень злой.
Лидия. Злой-презлой.
Сережа. У меня дико болит голова.
Лидия. Так еще бы, столько выпить. (Перестает смеяться) Сереженька, вот правда, не пей, ладно? Если ты еще будешь пить, я вообще, я не знаю, из окна прыгну.
Сережа. А ты не води кого попало в квартиру. Это моя квартира, моя, тут все мое. Я не хочу, чтоб тут воняло чужими, чтоб были их окурки, бутылки эти, не хочу тут никого видеть. Я дома хочу жить, не у бабки. Это мое место, моя жизнь.
Лидия. Мое, мое. Не твое, а наше.
Сережа. Если не перестанешь водить, я каждый день буду пить.
Лидия. Я тебе денег не дам.
Сережа. Украду, если надо.
Лидия. Сядешь.
Сережа. Тебя прав лишат.
Лидия. Запугать меня хочешь? Иди проспись. Сережа. Ты если фотки отца убираешь, чтоб он не смотрел, так я буду, как он, чтоб ты видела. Так же приходить, шататься и падать. И звать тебя Лидкой. Потому что ты Лидка. Лидка, где ужин? Лидка, поменяй мне штаны, я обоссался! Лидка-Лидка! (Падает.)
Это дикое время было, ужас, у нас во дворе постоянно стреляли, ты представляешь, средь бела дня, а один раз я иду домой, а на площадке сосед другому из-под полы автомат продает.
ЛИДИЯ уводит его в другую комнату. СЕРЕЖА что-то бормочет и вяло сопротивляется.
ЛИДИЯ возвращается, звонит по городскому телефону.
Лидия. Добрый день, а Соломона Адамовича можно? Почему в школе, воскресенье же?.. Ах, точно, праздник… Нет-нет, я из родительниц, просто про ребенка хотела узнать. Да уж наверное, Клара Хаимовна, вы меня узнали, мы с ним в одной школе учились… (Слушает, на лице медленно появляется отвращение) Я перезвоню. (Вешает трубку.)
Квартира МАРИИ МИХАЙЛОВНЫ, ЛАРИСА смотрит телевизор, МАРИЯ МИХАЙЛОВНА ходит туда-сюда по комнате.
Мария Михайловна. Ты звонила?
Лариса. Бабуль, не бесись.
Мария Михайловна. Он уже давно должен был вернуться.
Лариса. Решил погулять.
Мария Михайловна. Лида тоже не отвечает? Лариса. Да не слышит, наверное.
Мария Михайловна. Черт знает что. Черт знает что.
Лариса. Бабуль, ты че-то раздухарилась. Тебе драка на пользу пошла. Давай я еще тебе Саньку приведу, ты его палкой поколотишь.
Мария Михайловна. А что Санька, поссорились? Лариса. По ходу, да.
Мария Михайловна. Вот и слава богу. Лариса. Да?
Мария Михайловна. Не пара он тебе. Лариса. Угу. Автосервис.
Мария Михайловна. Вот куда они могли с Санькой пойти?
Лариса. Бабуль, ты че, не с Санькой, а с Соломоном.
Мария Михайловна. Соломон тоже Санька. В школе Санькой звали, а то длинно.
Лариса. Да куда б ни пошли, ничего он ему не сделает, учитель же. У них мужской разговор.
Мария Михайловна. Вот пришли бы и тут разговаривали на кухне. Не чужие, между прочим. Твоя мама с этим Соломоном встречалась.
Лариса. Вот прямо?
Мария Михайловна. Она не говорила? Лариса. Да как-то речи не было.
Мария Михайловна. Мама твоя в школе многим мальчикам нравилась.
Лариса. Уж я догадываюсь.
Мария Михайловна. А потом это было с твоим дедом, ну, ты же знаешь, начало девяностых, он где-то вляпался, с конкурентами не поладил, по бизнесу… Говорила я ему, брось ты этот бизнес, вернись в школу, не помрем с голоду, люди помогут, если что, с дачи будем питаться… Одно лето мы с дачи питались, правда, такие дожди были, и зарплату нам задерживали сильно, так мы и питались одними этими кабачками, только кабачки уродились…
Лариса. Да, ты рассказывала.
Мария Михайловна. Это дикое время было, ужас, у нас во дворе постоянно стреляли, ты представляешь, средь бела дня, а один раз я иду домой, а на площадке сосед другому из-под полы автомат продает.
Лариса. Как – из-под полы? Как он ему влез туда, под полу?
Мария Михайловна. Ну не из-под полы, просто тайком. И не автомат, я спутала. Пистолет.
Лариса. A-а. Санька говорил, что у его папы есть пистолет служебный.
Мария Михайловна. Так я о чем. Когда деда твоего убили, мама твоя как-то быстрее оправилась, чем я, слава богу, в школу только не ходила недели три, ну я уж ее не трогала.
Лариса. Я бы сейчас тоже с удовольствием.
Мария Михайловна. Что ты с удовольствием?
Лариса. В школу не ходила.
Мария Михайловна. Это ты брось.
Лариса. Мне же на него теперь смотреть каждый день.
Мария Михайловна. На кого, не поняла?
Лариса. На Саньку.
Мария Михайловна. Да выкинь его из головы. Лариса. Угу.
Мария Михайловна. Так о чем я, потом она вернулась в одиннадцатом классе и уже только с одним мальчиком ходила. Вот это как раз Соломон тот и был.
Лариса. А потом чего?
Мария Михайловна. А мать у него ужасная.
Лариса. Мать-то при чем?
Мария Михайловна. Ну не позволила она им.
Лариса. В смысле – не позволила? А кто ее спрашивал?
Мария Михайловна. Ну, я, знаешь, тоже не в восторге была, но его мать – особенно, она такая властная, ты же знаешь, как у них, он, кстати, так и не женился.
А она парализованная сейчас, мать-то его, ноги парализовало, он ее в коляске иногда выкатывает. В сквере тут гуляют, видела? Напротив живут.
Лариса. А, точно.
Мария Михайловна. Они в Израиль хотели уехать, а тут ее парализовало, лечились-лечились, надо было денег наскрести и туда ехать, да он не наскреб, денег у него никогда не было, с его музы-калкой.
Лариса. А может, их сейчас помирить?
Мария Михайловна. Да не смеши.
Лариса. А что? Если любовь была.
Мария Михайловна. Да какая любовь в десятом классе.
Лариса. Да хоть в первом.
Мария Михайловна. Не смеши. До любви дорасти надо, а это пока игрушки, в таком возрасте, ненастоящее.
Лариса. Мне кажется, людям самим лучше понятно, настоящее у них или нет, это надо у людей спрашивать, баб.
Мария Михайловна. Где Сережа, я уже не могу. Позвони ему.
Лариса. Сережа-Сережа. Не пропадет твой Сережа!
Мария Михайловна. Он должен пообедать и позаниматься. Ему надо заниматься по два часа в день как минимум.
Лариса. Я тоже хочу обедать. Давай без него пообедаем.
Мария Михайловна. Он в последнее время вообще забросил. Надо за него взяться. Вот Саня, кстати, очень много занимался, они старательные, это у них не отнять.
Лариса. Саня?
Мария Михайловна. Соломон. В школе, тогда.
Лариса. Может, мама поэтому захотела, чтоб Сережа играл.
Мария Михайловна. Может быть.
Лариса. Видишь? Значит, настоящее.
Мария Михайловна. Да бред это.
Лариса. Бред – это когда люди из-за мамы пожениться не могут.
Мария Михайловна. Ой, колокольчик, жизнь намного сложнее. Молодые всегда думают, что родители неправы. А на деле со стороны-то лучше видно.
Лариса. Ну не знаю.
Мария Михайловна (жестко). Я зато знаю. Не пререкайся.
Лариса (услышав звонок). Мобильник возьми, мама, наверное.
Мария Михайловна (по телефону). Лидочка! Спит? Ой, как я рада! А чего он спит, день же? Ну да, не выспался, на службу рано мы пошли… Ой, тут что было, он тебе не рассказал?..
Рассказывает в красках про события сегодняшнего утра. ЛАРИСА притворяется, что смотрит телевизор, по щекам катятся слезы.
Понедельник
Вечер. СЕРЕЖА один дома, играет на фортепиано, набрасывает ноты в тетради. Хмурится, черкает и правит текст, правит ноты, наигрывает одним пальцем, мычит мелодию.
Звонок в дверь. СЕРЕЖА открывает.
Катя. Ты один?
Сережа. Кать, она придет счас.
Катя. Ты мне обещал свои песни показать.
Сережа. Кать, я потом. Она никогда надолго не уходит.
Катя. А где она?
Сережа. В магазине. Хрен знает. Наверное, в магазине. Они вчера тут все сожрали, один хлеб…
Катя. Да она не скоро придет.
Сережа. Скоро. Давай я потом.
Катя. Когда потом, если она все время дома? Давай, че ты боишься? Че мы такого делаем?
Сережа. Ладно, только быстро.
Лихорадочно поправляет что-то в нотах. КАТЯ уходит на кухню.
Катя (кричит с кухни). Можно вина? Сережа. Не трогай лучше!
Катя (вернувшись с бокалом вина, опирается на фортепиано), к? Куртуазненько.
Сережа. Ты где такое слово подцепила?
Катя. Не помню. Лина Петровна, кажется, говорит.
Сережа. Это кто?
Катя. Это у «бэшек» математичка. Она чего сказанула недавно, Санька график рисует такой, функцию, а она смотрит такая и говорит: какая-то зигзигулина у вас нефинтикультяпистая.
Сережа. Тебе Санька рассказал?
Катя. Ну а кто?
Сережа. Как он выговорил-то? Зигзи… Катя. Ну ты играть мне будешь?
Сережа. Буду, сейчас поправлю тут…
Катя. Какой-то ты напряженный. Давай я тебе сделаю массаж.
Массирует ему плечи. Шум в прихожей, входят ЛИДИЯ и ВАСЯ САРЫЧЕВ.
Катя. Здрасте.
Лидия. О. Какие гости.
Катя. Мне уйти?
Лидия. Да вы что, мы вам не мешаем, мы тут тихонько на кухне посидим.
Катя. Нет-нет, вы нам не мешаете, главное, что мы вам не мешаем.
Вася. Привет.
СЕРЕЖА поднимается с места, протягивает ВАСЕ руку. ВАСЯ пожимает руку, СЕРЕЖА делает движение, будто хочет сделать захват, смеется. Все нервно смеются.
ЛИДИЯ и ВАСЯ уходят на кухню.
Катя. Ну, чего ты?
Сережа. И чтоб они слышали? Да ну.
Катя. А давай постонем, чтобы их затроллить.
Сережа. С ума сошла?
Катя. Ах! Ах, боже мой!
СЕРЕЖА зажимает ей рот, КАТЯ приглушенно хихикает, борьба.
Катя. Ну пой, че ты?
Сережа. Да не могу я! При ней – не могу!
Катя. Слушай, ты как больной. Они нам правда не мешают.
Сережа. Мешают.
Катя. Че у тебя с глазами?
Сережа. А че у меня с глазами?
Катя. У тебя они вытаращились, вот так вот белая полоска вверху, как у бычка.
Сережа. Му-му-му.
Катя. Была такая история, про Му-му-му, там все плохо кончилось.
Сережа. Это ты к чему?
Катя. Так.
Уходит.
СЕРЕЖА черкает что-то в нотах, потом рвет их.
Вторник
Школьный коридор, перемена.
У дверей класса стоят СОНЯ и ВЕРА, одноклассницы Сережи. Подбегает ЛАРИСА, заглядывает в кабинет.
Лариса. Сережи нет?
Соня. Ну посмотри еще, может, найдешь.
Лариса. Где он?
Соня. Че мы его, сторожить должны? Слышь, Вера, слышь… Как там… Разве сторожи мы брату твоему?
Лариса. Рожи-сторожи.
Вера. Да вниз он пошел. В туалет.
Соня. В тубзилайн.
Лариса. Блин, ну я тут подожду.
Вера. Жди, нам-то че.
Соня. Разрешения просишь, что ли?
Лариса. Пошли вы…
Вера. Ой, грубая какая, а грехи-то замаливать придется, Ларисочка.
Соня. В церковь пойдешь, с боженькой разговаривать, рассказывать, какая ты плохая.
Вера. Мы тебя видели, вы с церкви выходили с бабкой.
Лариса. И че теперь?
Соня. Че, помог вам боженька?
ЛАРИСА показывает ей средний палец.
Соня. Не помог, по ходу.
Появляется СЕРЕЖА, весь мокрый, тяжело дыша, оберегает правую руку.
Лариса. Ты мылся, что ли?
Соня. По ходу, его мыли!
Вера. Покрестили!
Соня. В унитазе.
Сережа. В каком вам унитазе, не был я в унитазе!
Лариса. Ты где это? У тебя кровь на руке, дай! Сережа (пряча руку). Об зубы ободрал, уйди. Вера. Дрался? Серега дрался? Серега, ты же пианист, тебе нельзя!
Соня. Поссать-то хоть успел?
Вера. Не видишь, все кругом обоссал, и себя тоже.
Соня. Не, слышь, Вера, он левой рукой держал это, а правой бил.
Лариса. Кто тебя так?
Сережа. Угадай с трех раз.
Вера. Его Санька в туалете подождал. Сережа. А вы знали, подлюки.
Соня. Да все знали, что пацаны тебя в унитазе искупают.
Лариса. Это правда?
Сережа. Не был я ни в каком унитазе. Меня из фонтанчика облили, ясно?
Соня. Слышь, Вера, слышь, они его смыть пытались, но он застрял.
Вера. Слифком больфая какафка.
Соня. Тофно.
Лариса. Слышьте, слышьте, Серега девочек не бьет, а я-то вполне могу.
Соня. Да вас тогда вообще убьют. Шлюхины детки.
Вера (распевая). Шлюхины детки, шлюхины детки.
Сережа (Ларисе). Они все это повторяют, ясно? От каждого услышал сегодня. Это этот твой! Санька твой!
Вера. Че Санька? Да ты сам первый всем ходил, рассказывал!
Сережа. Я ничего никому не рассказывал!
Соня. Слышь, а ты расскажи, поди, есть, что рассказать.
Сережа. Моя мать не шлюха, ясно?
Появляются САНЬКА и КАТЯ, у САНЬКИ губа разбита, КАТЯ промачивает губу салфеткой.
Катя (показывая на Сережу). Смотрите, дети, перед вами настоящий водяной. Из-за плохой экологической обстановки водяные больше не обитают в озерах и реках, зато живут на подножном корму в унитазах…
Соня. Гениально.
Лариса. Нашли друг друга! Автосервис и авто… леди.
Санька. Вы готовы, дети?
Соня и Вера. Да, капитан!
Санька. Я не слышу!
Соня и Вера. Так точно, капитан!
Санька. Кто проживает на дне унитаза?
Соня и Вера. Сережа Бородин, шлюхин сын!
Звенит звонок. ЛАРИСА тянет СЕРЕЖУ прочь. Остальные топчутся у дверей класса.
Сережа. Куда, контрошка счас…
Лариса. Какая тебе контрошка! Переодеться надо!
Соня (засунув голову в дверь кабинета).
Слышьте! Вероника Пална! Бородин на контрольную идти не хочет!
Лариса (шепчет). Быстро слушай меня. Иди сегодня к Соломону.
Сережа. Мне только Соломона не хватало, млять.
Лариса. Вот счас иди переоденься, а вечером к Соломону. Он тебе поможет.
Сережа. Да как он, млять, поможет?
Лариса. Его мама любила в школе.
Сережа. Обосраться, как интересно.
Лариса. Она поэтому тебя на музыку отдала.
Сережа. И че теперь?
Лариса. Че теперь, че теперь! Иди к нему, попроси помочь!
Сережа. Мне что – пойти сказать «возьмите мою мать замуж»?
Лариса. Тупой, да?
Сережа. Да, тупой, я не понимаю, что мне это даст.
Лариса. Я просто думаю, есть настоящие вещи…
Сережа. Чего-чего?
Лариса. Настоящие вещи…
Что-то хочет сказать, захлебывается, пытается не заплакать.
Сережа. Я мысли читать не умею. Если есть что сказать – скажи нормально.
Лариса. Да ты все равно не послушаешь.
Сережа. Послушаю.
Лариса. Не послушаешь, меня никто не слушает. Живи себе дальше на дне унитаза. (Быстро уходит.)
СЕРЕЖА, помедлив, бежит за ней.
Музыкальная школа. Кабинет СОЛОМОНА. Рядом с фортепиано стол, СОЛОМОН заполняет документы. Без стука в дверь входит СЕРЕЖА с перевязанной кистью.
Соломон. Ага. Повернись-ка вкруг себя. Сережа. Зачем?
Соломон. Хочу посмотреть, нет ли на тебе пыли.
Сережа. Откуда бы пыль?
Соломон. Не запылился ли ты.
Сережа. Сегодня все шутят не очень удачно.
Соломон. Ты тоже решил пошутить, я вижу, или правда рука болит?
Сережа. Правда. Ободрался.
Соломон. И зачем ты мне, однорукий бандит?
Сережа. Я все выучил, честно. Могу левую партию показать.
Соломон. Смысл?
Сережа. Ну, не знаю, ну мне уйти, что ли?
Соломон. Писал что-нибудь?
Сережа. Писал. Только потом порвал.
Соломон. Порвал?
Сережа. Потом другое написал.
Соломон. Показывай.
Сережа (доставая из рюкзака тетрадь). Ну вот. Только я недееспособен.
Соломон. Ну-ка…
СОЛОМОН подходит к фортепиано, наигрывает по нотам, которые принес СЕРЕЖА, сначала небрежно, потом увлеченно.
Сережа. Вот.
Соломон. И ты смеешь не приходить.
Сережа. Да это фигня, я на самом деле не за этим.
Соломон. Да ладно.
Сережа. Я хотел с вами поговорить.
Соломон. Как интересно. Мне звонила твоя мама и тоже просила с тобой поговорить.
Сережа. А я хотел поговорить, чтоб вы с ней поговорили.
Соломон. Я уже с ней говорил. Потому что ты пропускаешь занятия. Приходил, не застал тебя.
Сережа. Я знаю. Я сейчас не дома часто. Хоть бы вовсе там не быть.
Соломон. Вот как.
Сережа. Не могу все это видеть.
Соломон. Ясно.
Сережа. Поговорите с ней, а?
Соломон. Почему ты думаешь, что это поможет? Сережа. Ну, звонит же она вам. Я ее напугал немного, наверное, вот она и звонит. Не кому-то из своих… этих, а вам. Блин, очень тупо себя чувствую.
Соломон. Это нормально.
Сережа. Просто выходит, она никого на место отца не ставит, а вас ставит.
Соломон. Это ты сам додумался? Сережа. А что?
Соломон. Не своими словами говоришь.
Сережа. Ну да, если честно, это Лариска. Она еще сказала, что вы в школе с мамой… ну, общались.
Соломон. Так.
У СОЛОМОНА звонит мобильный телефон.
Соломон. Да. Да. Я в школе еще, в школе. В школе. Да. (Сбрасывает.)
Сережа. В общем, поговорите с ней.
Соломон. Я уже говорил и не думаю, что это поможет.
Сережа. Лариса говорит, что есть настоящие вещи…
Соломон. Лариса говорит, а ты как считаешь? Сережа. Я никак не считаю, меня задолбало все. А она считает, Лариса, что если все совсем плохо, человека могут вытащить какие-то настоящие вещи. Ну, они у каждого в жизни были.
Соломон. Были.
Сережа. Вот и Лариса сказала, если мама вам звонит, то это, наверное… Блин, тупизм, она когда объясняет, у нее все так одно к одному пригнано, а я сейчас говорю, и тупость какая-то.
Соломон. Настоящие вещи. Понимаешь, Сережа, если человек даже обо всем догадался, сам все подстроил, свел людей вместе, то никак ничего не получится, хоть ты вроде все учел. А со временем понимаешь, что хорошие вещи нарочно не происходят. Настоящие вещи нарочно не происходят. Настоящие вещи происходят случайно. Горько, но это так. Бесполезно что-то подстраивать, выстраивать. Просто нет никакого рационального решения. Нет волшебной таблетки, короче говоря, не существует ее.
Сережа. Короче говоря, вот вам ключ. Соломон. Зачем?
Сережа. А я все равно сегодня к бабке пойду. А вы туда идите.
Соломон. Ты с ума сошел? Она меня вытолкает.
Сережа. Не. Она вас уважает.
Соломон. Ты бы видел, как она меня уважала, когда я приходил на днях.
Сережа. Это она непуганая еще была, а сейчас пуганая.
Соломон. Послушай, человек – не дикий зверь. Если в угол загнать, результаты могут быть вообще непредсказуемые.
Сережа. А вы не загоняйте. Вы повспоминайте что-нибудь приятное. Про школу, например. Может, ей легче станет. Ну, нет волшебной таблетки, ладно, но что-то же есть? Вы ее тогда поддержали после смерти дедушки, поддержите и сейчас. Скажите, что ей на работу надо устроиться…
Соломон. Не понимаю, почему наши люди так не любят услуги профессиональных психологов.
Сережа. А как я ее к психологу, палкой загоню?
Соломон. Ты меня сам сейчас загоняешь. И вообще шантажируешь.
Сережа. Кстати, совсем забыл. Я зарежусь. Соломон. Слушай, это просто пошлость.
Сережа. Да мне все равно, сделайте что-нибудь.
Соломон (показывает на руку). Это ты в школе подрался?
Сережа. Не переводите тему.
Соломон. Может, тебе школу поменять?
Сережа. Не в школе дело. Меня там никогда не любили особо. Это просто повод. Я с Санькой поцапался, вот и стал хитом дня. Завтра что-то другое придумают. Какой смысл школу менять, если главное дерьмо дома?
Соломон. Твоя мать взрослая женщина, сама выбирает, как жить.
Сережа. А я тоже там живу. И я не хочу, чтоб в моем доме жили чужие. Жрали из моего холодильника, мусор раскидывали и окурки.
Соломон. Я тоже курю.
Сережа. И что?
Соломон. Имей в виду.
Сережа. Отлично, вы меня поняли.
Соломон. Ключ я не возьму. Я тебя сегодня отпускаю. А матери твоей позвоню и договоримся о встрече.
Сережа. Нельзя ей звонить. Ее надо врасплох застать.
Соломон. От неожиданности одумается? Тебе самому не смешно?
Сережа. Смешно. Счас сдохну от смеха.
Выскакивает из кабинета.
Соломон. Сережа! Ключ забыл!
Вечер. Нвартира ЛИДИИ. СОЛОМОН открывает дверь ключом. ЛИДИЯ выходит в прихожую и изумленно останавливается.
Соломон. Я не знаю, зачем пришел.
Лидия. А ты никогда ничего не знаешь.
Соломон. Ключ мне Сережа дал.
Лидия. А то кто же.
Соломон. Ты кого-нибудь ждешь?
Лидия. Сына.
Соломон. Он, похоже, к бабушке собрался.
Лидия. Ты с ним говорил?
Соломон. Говорил.
Лидия. Он не будет больше пить?
Соломон. Ты сама не пей, для начала.
Лидия. И что мне делать предлагаешь?
Соломон. Живи, что.
Лидия. Живи? Мне некуда жить и нечем.
Соломон. Зато есть для кого жить.
Лидия. Для детей? Зачем я им такая?
Соломон. Без надрыва, пожалуйста. Какая-никакая…
Лидия. Никакая.
Соломон. Ну так стань «какой».
У СОЛОМОНА звонит мобильный телефон. СОЛОМОН машинально кладет ключ в карман, отвечает на звонок.
Соломон. Да. Да. Нет, не скоро. Паша палец вывихнул. Ну вот так. Да, вместо него. Нет, нельзя. Да, надолго. Я позвоню. Пока. Я позвоню. Пока. (Сбрасывает.)
Лидия. Это кто у вас там чего вывихнул?
Соломон. Мы в ресторане тут рядом играем по вечерам, у меня среда обычно. А по вторникам Паша.
Лидия. Палец вывихнул?
Соломон. Палец.
Лидия. А может, всю руку для верности?
Соломон. Может.
Лидия. Так ты беги, подмени его, ты что. Место хорошее потеряете.
Соломон. Лида, перестань.
Лидия. Заработок же. Что там в школе-то платят.
Соломон. Перестань.
Лидия. Маму-то на что кормить будешь?
Соломон. Лида…
Лидия. Ее инвалидность да твоя зарплата… У кого больше, кстати?
У СОЛОМОНА звонит телефон. СОЛОМОН сбрасывает вызов, не отвечая.
Лидия. Это очень жестоко сейчас было.
Соломон. Нормально.
Лидия. Нет, жестоко. Просто ужасно. Иди, вправляй палец Паше своему и возвращайся домой. И позвони пятьсот раз.
Соломон. Думаю, мне стоит остаться.
Лидия. Стоит сначала свои проблемы решить, а потом чужие.
Соломон. Ты не чужая.
Лидия. Давно ли?
Соломон. Всегда.
Лидия. Хм. Ну, давай выпьем, что ли.
Соломон. А ты не в состоянии иначе разговаривать?
Лидия. В состоянии. Просто я злобная. Соломон. И что ты злобная-то?
Лидия. Ты мало того, что ворвался, так еще и исповеди ждешь.
Соломон. Не жду, я грехи не отпускаю.
Лидия. А их никто не отпустит, кроме меня самой, а я себя не отпущу ни за что. Соломон. Вот и зря.
Лидия. Пошли, выпьем.
Приносит из кухни бутылку. Садятся в зале, наливают.
Соломон. Тебе Сережа играл, что он написал недавно?
Лидия. Он мне больше кричит, а не играет. Соломон. Ему обязательно нужно заниматься. Он не вылезет на одном таланте.
Лидия. Да кто его знает. Полно самоучек, которые даже нот не знают.
Соломон. Просто ему же стыдно самому будет, он-то знает, что может намного лучше. Человек должен задействовать максимум ресурсов.
Лидия. Никто не должен никому. Синдром отличника – это ужасно вообще, не надо его развивать.
Соломон. Я был отличником.
Лидия. У тебя он тоже есть. Соломон. Что-то незаметно.
Лидия. Есть-есть. Вот представь: ребенок учится не очень, так-сяк, с тройки на четверку. Но ему хочется, чтоб родители купили крутые кеды, например. А они ему говорят: мы тебе купим, если будешь учиться на четверки. Он учится на четверки, но теперь ему хочется приставку. Ну, учись на пятерки, тогда мы купим тебе приставку. Он учится на пятерки, но теперь ему хочется, допустим, велик. А все! Потолок! Он не может учиться больше, чем на пятерки. А если он не может стать лучше, он всегда будет плохим, и за каждую четверку его будут так утюжить…
Соломон. А я сразу учился на пятерки.
Лидия. У тебя, значит, сразу была финальная стадия. Мама тебя не насчет пятерок, а чтоб домой вовремя возвращался.
Соломон. Угу.
Лидия. Видишь? А у меня еще хуже. Мне мама сказала, что меня Бог наказал.
Соломон. Когда?
Лидия. А когда вот это с папой было.
И я, главное, поверила. Маму-то за что наказывать, она нормальная всегда была. На отца только ругалась, что он в долги влез. Она тогда сильно молиться стала. И меня все время таскала в церковь. Помню их трапезную, хлеб этот, порезанный грязным ножом, весь в каких-то крошках, а что они варили там в котле, вода, и в ней хлопья капусты какие-то плавают… И вроде не пост был. И мы это ели почему-то, с ними. Может, есть было нечего. Нам церковь помогала. Даже вещи какие-то передавали. Я все время ходила в чьих-то чужих вещах. А мама ляпнула, что меня Бог наказал, я стала думать, за что.
Ну, и перестала с мальчиками. Или они со мной перестали. Они такое чувствуют. Ну и видели, что уже не то что-то. Кем я там стала-то потом.
Соломон. Со мной-то не перестала.
Лидия. С тобой-то я бы не перестала, если б не твоя мама, да ты еще сомневался.
Соломон. Я всегда сомневаюсь. Зато ошибаюсь меньше.
Лидия. И я была хорошей, хорошей, я была такой хорошей, с тобой мы расстались из-за мамы, а я все равно была хорошей, и вышла замуж за Колю, и родила Сережку, а потом Лариску, а потом еще стала в институте учиться, и все была хорошей, и у меня много друзей было, и Валерик, и Сарычев Вася, а я все равно была хорошей, а Коля все равно пил, а потом умер. Вот так. Вот так.
Целуются.
Ночь. Двор. Появляется ВАЛЕРА, долго звонит в домофон, ругается, раздраженно ходит туда-сюда, потом начинает кричать, подняв голову; «Пидарас! Выходи!» Кричит очень долго, потом уходит.
Среда
Утро. Квартира ЛИДИИ, зал. Диван, фортепиано, журнальный столик, на столике остатки еды. ЛИДИЯ и СОЛОМОН просыпаются на диване в обнимку.
Лидия. Я когда на таком узком пространстве лежу, представляю, что в поезде, на боковой полке.
Соломон. Чучух-чучух.
Лидия. Чучух-чучух. Куда мы едем?
Соломон. Из Парижа в Лондон.
Лидия. Что-то жирно для наших финансов. Соломон. Наша армия завоевала и Англию, и Францию, и теперь из Парижа в Лондон идут поезда с боковыми полками.
Лидия. Да это ад…
Соломон. Ты бы видела чебуречную на месте Тауэра. «Теперь с воронами!»
Лидия. А знаешь, не в Лондон. Забери меня в Израиль. Ты же хотел уехать. Хочу, чтоб тепло, чтоб хоть немножко тепла. Чтоб дерева в цвету.
Соломон. Ты же помнишь, кем я работаю?
Лидия. Я работать буду. Я же экономист. Заработаю нам…
Соломон. И с мамой уживешься.
Лидия. Ну да, смешно, конечно. Я не изверг, а ждать, пока… а ужиться, нет, не уживусь.
Соломон. Что делать…
Лидия. А ты не хочешь разве, чтоб дерева в цвету?
Соломон. Я хотеть-то хочу еще. Только не думаю, что пригожусь там.
Целует ее, встает, уходит в ванную комнату.
ЛИДИЯ поднимается с дивана, открывает окно, долго смотрит в окно, лезет на подоконник.
СОЛОМОН возвращается.
Соломон (схватив ее). Ты чего, ты куда?
Лидия. Смотрю. Там всю ночь под окнами кто-то орал.
Соломон. Я спал.
Лидия. А я плохо сплю. Поэтому лежала и слушала.
Соломон. Чего орал?
Лидия. Искал своих друзей.
Соломон. Он что, реально кричал «Друзья, где вы?».
Лидия. Нет, он кричал «Пидарас, выходи». Соломон. Ну да. Так друзей не найдешь.
Смеются.
Соломон. Ну, я пошел.
Лидия. Иди.
Соломон. Ты тут нормально?
Лидия. Я тут нормально. Соломон. Я приду потом.
Лидия. Не надо.
Молчат.
Соломон. Ладно, я пошел. Лидия. Ты сказал уже.
Соломон. А теперь иду.
СОЛОМОН уходит. ЛИДИЯ приносит из кухни в комнату бутылку вина и стакан. Ставит стакан на стол, наливает вино, льет через край, не замечая, разливает вино по столу, вино льется на пол, бутылка опустела. ЛИДИЯ вытирает стол рукой. Мокрой рукой трет лицо.
Стучат в дверь. ЛИДИЯ неподвижно стоит у стола. В дверь продолжают стучать. ЛИДИЯ с мокрым лицом отправляется открывать дверь.
В комнату входит СЕРЕЖА со школьным рюкзаком. Смотрит на разгром, на ЛИДИЮ.
Сережа (ухмыляясь). Мам. Я креститься хочу.
Лидия. А зачем?
Сережа. А какая разница?
Лидия. Вот именно, что никакой.
ЛИДИЯ уходит в ванную. СЕРЕЖА методично прибирается: вытирает со стола, вытряхивает пепельницу, выбрасывает бутылку.
Входит запыхавшаяся ЛАРИСА со школьным рюкзаком.
Лариса. Ну что тут?
Сережа. Что он сказал? Лариса. Ничего.
Сережа. И так все ясно. Не надо было за ним бежать.
Лариса. Я почти до разъезда добежала.
Он даже не обернулся.
Сережа. А я что говорил?
Лариса. Мы рано вернулись. Надо было сначала в школу.
Сережа. Никакой разницы.
СЕРЕЖА находит на столе нож.
ЛАРИСА, увидев это, молча кидается отнимать. Борьба. СЕРЕЖА отпихивает ЛАРИСУ в угол.
Лариса. Мама!
Лидия (из ванной). Я в туалете!
Сережа. Тихо.
Лариса. Мама, он нож взял!
Лидия. Я тебя не слышу, скажи потом!
СЕРЕЖА сидит на диване, смотрит на нож.
Лариса (тихо). Сережечка, отдай. Сережечка, отдай, пожалуйста.
Сережа. Успокойся.
Слышно, как ЛИДИЯ выходит из ванной и отправляется на кухню. ЛАРИСА пытается встать, ноги у нее дрожат.
Лидия (голос). Идите поешьте перед школой.
Сережа. Счас.
Лидия. Ты играл сегодня?
Сережа. Когда бы?
Лидия. Зря, что ли, бабушке пианино ставили?
Сережа. Оно расстроенное.
Лидия. Да?
Сережа. Ага. В хлам. Наше тоже, кстати, не очень.
Лидия. Надо настройщика звать.
Сережа. Ага. Надо.
Подходит к фортепиано, открывает крышку, смотрит на клавиши, потом начинает с размаху тыкать в клавиши ножом.
Лидия. Ты что там?
Сережа. Проверяю.
Лидия. Еще больше расстроишь. Сережа. Еще больше.
Стоит возле фортепиано с ножом в руках.
ЛИДИЯ появляется в дверях, смотрит на разоренное фортепиано.
Подходит к СЕРЕЖЕ, обнимает его сзади.
Лидия. Сыграй мне что-нибудь.
Квартира СОЛОМОНА. Кровать у окна, рядом инвалидная коляска, на ней висит пиджак, на кровати с закрытыми глазами лежит КЛАРА ХАИМОВНА. Входит СОЛОМОН.
Соломон. Извини, что так долго…
КЛАРА ХАИМОВНА не отвечает, лежит неподвижно. СОЛОМОН подходит, приглядывается.
Соломон. Мам! (Трясет ее.)
Клара Хаимовна (открыв глаза). Хлеба хоть взял?
Соломон. Господи, ты что так пугаешь? Ты что лежишь без движения?
Клара Хаимовна. Я специально.
Соломон. Специально?
Клара Хаимовна. Если я пошевелюсь, я лопну. Соломон. Давай в коляску.
Клара Хаимовна. Лучше утку.
Соломон. А что так?
Клара Хаимовна. А я что-то ослабела. Перенервничала.
Соломон. Начинается.
Клара Хаимовна. Боюсь, не донесу.
Соломон. А я тебе говорил – памперс надо.
Клара Хаимовна. Памперсы. Куда как мило. Я, значит, буду тут в памперсах лежать, вся такая красивая, а ты будешь где-то бегать?
Соломон. Давление давай смеряем.
Клара Хаимовна. Потом давление, я не завтракала. Хлеба почему не взял?
Соломон. Да я даже без карточки вышел. Клара Хаимовна. Пустая твоя голова…
Соломон. А что я мог, кто ж знал, что Пашка палец, ээм-эээм, руку повредит?
Клара Хаимовна. Подменил бы кто-нибудь другой. Не вытурили бы!
Соломон. Вытурили. Там много кто играть хочет, место хорошее, по выходным так вообще битком, и по будням нормально. Мне нельзя терять, сама знаешь, на одну зарплату мы с тобой не проживем.
Клара Хаимовна. А как ты играешь в ресторане, так мы прямо в золоте купаемся.
Соломон. Перестань, пожалуйста.
Клара Хаимовна. Чтоб больше этого не было. Ты не лабух, по ресторанам играть. Найди себе что-нибудь другое.
Соломон. Что? Что – другое? И как я искать буду, бегать? И когда?
Клара Хаимовна. Опять я тебе мешаю, надо полагать?
СОЛОМОН роется в карманах пиджака, висящего на спинке коляски, вытаскивает бумажник, кладет в карман куртки. Из кармана куртки выпадает ключ. СОЛОМОН поднимает ключ, долго смотрит на него.
Соломон. Так, я за хлебом.
Клара Хаимовна. А утка?
Соломон. И за уткой.
Клара Хаимовна. Очень смешно. Куда!
СОЛОМОН порывается уйти, потом возвращается, вынимает из-под кровати утку. КЛАРА ХАИМОВНА вцепляется в его руку.
Клара Хаимовна. Ты мне скажи, куда ты идешь? Куда ты идешь?
Соломон (вырвавшись). За хлебом я! За хлебом!
СОЛОМОН быстро выходит.
Клара Хаимовна. Черт знает что.
Ловко перебирается в коляску, укатывается на кухню.
СОЛОМОН выходит из дома, сначала идет, потом почти бежит, потом бежит очень быстро.
Занавес