Анна Бардина
Родилась в Великом Новгороде в 1993 году, студентка кафедры журналистики Новгородского университета. Работает PR-менеджером.
Преодолеть травмуКристина Гептинг. «Плюс жизнь» (Like Book, 2019), «Сестренка» («Эксмо», 2019)
Увлечение современностью, актуальными социальными проблемами у разных писателей выглядит по-разному: Михаила Тарковского интересует судьба сельского учителя, процесс сближения и примирения городской и деревенской жизни, Анна Старобинец в безжалостном прямом высказывании переосмысляет то, что, кажется, никогда не изменится, – форму общения государства и человека, попавшего в беду. Из безвременья выходит наша страна в романе Бориса Екимова «Осень в Задонье», герои Марии Кондратовой путаются в сигнальных путях донбасской войны, пытаясь сохранить семейные, любовные, дружеские связи; молодой неудачливый стендап-комик из романа Антона Секисова «Реконструкция» хочет справиться с взрослением, обживая спальные районы большого города. Время плохо поддается заморозке, никогда не знаешь, что из него может получиться – компот, бульон, «Война и мир» или «Двенадцать стульев». Мы читаем о времени Андрея Платонова, Валентина Катаева, Леонида Леонова и думаем: достойна ли наша эпоха твердого переплета или хотя бы безличной гиперссылки?
На одном из выступлений, посвященных современному литературному процессу, Алексей Варламов дал ему емкую характеристику: краткий период увлечения историей преодолен сильными, молодыми, небезразличными авторами, которые не боятся работать с актуальным и больным. Ксения Букша, Евгения Некрасова, Саша Филипенко, Анна Козлова, Дмитрий Захаров, Павел Селуков – вот лишь несколько ярких имен. Борьба с незаконными мусорными свалками, политическая конкуренция и уличные митинги, жизнь неблагополучных семей, детских домов и городских окраин – все это не просто картинка для привлечения внимания, но живая ткань сюжета, без которой герои лишились бы собственного голоса, потерялись в складках трех постсоветских десятилетий.
Несколько болевых точек исследует Кристина Гептинг в дебютной повести «Плюс жизнь», получившей главный приз премии «Лицей» в 2017 году.
Автор рисует безжалостную к современности картину: в небольшом провинциальном городе на северо-западе страны живет восемнадцатилетний Лев Спирин, с рождения он болен ВИЧ по вине незадачливой матери: «Много о себе думала, вот и получила». Мальчика воспитывала по-санаевски вдохновенная бабушка: «Мое детство – оно с запахом хлора. Бабушка мыла с хлоркой все, к чему я прикасался». Она – символ всего косного, крикливого, взрослого, советского. Мечту стать хирургом из-за болезни воплотить не получается, и мальчик работает в морге. В один из дней герой встречает неописуемую Арину, они начинают жить вместе. По случайности он заболевает туберкулезом и попадает в больницу, Арина и Лев расстаются. Так что в этом безжалостного? Стандартная история болезненного взросления по типу Холдена Колфилда развивается на фоне борьбы с ВИЧ – и борется с ним не сам Лев, а его семья, друзья, знакомые и общество в целом, отрицая и саму болезнь, и героя как ее жертву. Конфликтный период роста, узнавания нового, испытания мира на прочность, где вирус иммунодефицита человека – это формальный предлог.
Первая любовь и первое разочарование в любви, потеря друзей, острые и неопределенные чувства к погибшей матери – Лев не может разрешить себе быть нормальным, он недостоин счастья. Зато он может быть ироничным и смешливым: Кристина Гептинг по-журналистски метко фиксирует социальные типы и образы, чтобы мальчик мог вдоволь поупражняться в остроумии. Дамы из бесконечных отделов кадров, сердобольные в меру, библиотекарши с неопределенным семейным положением, которые делятся кулинарными рецептиками в «Одноклассниках», феминистки, ненавидящие защитников животных, назойливые веганы-противники ВИЧ-положительных, все смешалось. Автор безжалостно толкает героя в жизнь и, чего уж скрывать, в не самый прекрасный ее извод. Но Лев справляется: прощает мать, принимает свой «плюс», переезжает в Калининград. После финальных титров мы понимаем, что не студент Лев Спирин 1997 года рождения требует срочной интенсивной терапии, а общество, мы: часто агрессивные, глухие, безразличные. Другое дело, смогут ли справиться с этой задачей 187 страниц повести.
С Джудом Ханьи Янагихары или Оскаром Джонатана Сафрана Фоера себя сравнивать страшно: Гептинг делает все, чтобы сократить расстояние между своими героями и читателем, когда «недописывает» образ врачихи, надевающей двое перчаток перед осмотром Льва, или директора летнего лагеря, вернувшего очередного «вичушника» домой из-за протестов родителей здоровых детей. Кто вы на этой фотографии?
Если «Плюс жизнь» – это повесть-воспитание, то «Сестренка» – это роман-терапия, посвященный еще более актуальному и травматичному вопросу. На обложке книги Ольга Брейнингер коварно обещает острую «социалочку», поход в сторону движения #МeТoo, но это только полбеды. Кристина Гептинг не пытается перевоспитать очередного Раскольникова и поставить перед ним вопрос о твари дрожащей, она обращается к жертве: имеешь ли ты право говорить, ненавидеть, мстить своему палачу? Здесь грань, отделяющая художественное от реального, еще тоньше, она условна, отсюда и упреки в сериальности, натуралистичности, поверхностности, но вряд ли Netflix или «СТС» это по зубам.
По традиции, история развивается в пространстве социального: героев окружают многочисленные знакомые, родственники, общественные институты – армия, церковь, больницы, депутатские советы. Все в неприглядных серых тонах, а как иначе, если отец пьет и бьет безответную мать, старший брат шпыняет, а школа она и есть школа, ужасное место. А в тринадцать лет Юлю, главную жертву, насилует брат Юра. Почему это произошло, кто виноват? Ответ есть, но проблема в том, что одной версии недостаточно: по очереди Гептинг дает высказаться родителям, жертве, насильнику, далекой бабушке с фиолетовыми волосами. Фабульная композиция как в детективе, только внимание приковано не к виновному, а к причине, ко всем причинам.
Через десятилетие, когда семья собирается за новогодним столом, Юля объявляет о произошедшем, а после пишет исповедальный пост в инстаграме на миллионную аудиторию, ведь она успешный фитнес-тренер и блогер. Это не освоение целины, не электрификация всей страны, не защита Байкала и стройка БАМа – блогер в инстаграме как герой нашего времени, очередной шок-контент с картинкой в фейсбучной ленте с комментариями «сама виновата», «ничего себе жертва», «я б ей вдул». Изживание боли – та терапия, на которую работает проза Кристины Гептинг, она если и не исключает аспект художественного, то сильно его ограничивает. Под горячую руку попали все: в армии сплошь насильники, церковь – неграмотные старики, бьющие поклоны в пустоту, алчные врачихи с грубыми большими руками, досталось даже щам – и те в тарелке какие-то серые. Все виноваты, всем должно быть больно.
Уйти, только так можно преодолеть травму: мать уходит в монастырь, отец имитирует безумие, чтобы не сойти с ума по-настоящему, фиолетовая бабушка умирает, невыездной брат растворяется в складках безымянной местности, а Юля просто живет дальше. Герои едва смогли проявиться, так они торопились жить: немного картонные, потертые на сгибах от частого использования. Кажется, будто они смотрят на нас с семейного портрета, с фотографий, на которых нас отметили, из очереди в поликлинике или магазине. Кристина Гептинг бьет по самым больным местам, но не торопится искать крайнего: проза в широком смысле исследует травмы общества и в нем же находит необходимые для преодоления проблемы антитела.
Архетип войныКонстантин Куприянов. «Желание исчезнуть» («АСТ», 2019)
О донбасской войне написаны романы и стихи. Литература следует за жизнью, повторяет ее, по-новому осмысляет в образах и сюжетах. Первой реагирует безотказная публицистика – эмоциональная, бескомпромиссная, сиюминутная. Сборники репортажей и статей Эдуарда Лимонова, Марины Ахмедовой, Семена Пегова, Аглаи Топоровой, Ильи Барабанова и других свидетелей рождения новой войны переполнены фактами, историями и деталями, которые важно было немедленно зафиксировать, обдумать. За шесть лет бурный поток событий успел смыть их, как и почти всех героев тех ярких передовиц.
В 2015 году в издательстве «Лимбус Пресс» вышли очерни Яны Кович о жизни прифронтового города Енакиево: жизнь под бомбами, разговоры соседей в бомбоубежищах, много военного юмора и надежды. «Донбасский дневник» – это рефлексия человека, панельного дома, раскуроченных минометным обстрелом детской площадки и насосной станции, маленького цветущего украинского городка, который случайно попался большой истории на глаза. Все парадоксы гражданской войны, когда свои поневоле стали чужими, когда вражеские позиции находятся в ближайшем селе, как если бы станции метро «ЦСКА» и «Лухмановская» считали входящие и исходящие. Позже в серии «Проза военных лет» издательства «Эксмо» вышел роман Марии Лабыч «Сука», взгляд на войну с другой стороны. Украинская активистка Дана Бойко с детства травмирована психически, девушка считает себя собакой, хваткой и сильной. Сначала кажется, что война ей к лицу: уставные отношения и обезличенный враг, все просто. Она приезжает в Донбасс и там на позициях в Песках навсегда теряет себя, встречаясь с ненавистью местных жителей и предательством военного командования, погибает в одиночестве, ничья дочь, ничья жертва.
Жертвам войны посвящен роман Константина Куприянова «Желание исчезнуть», за который автор получил премию «Лицей» в 2018 году.
На Юго-Востоке неназванной страны опять подул сильный северный ветер: во время активных боев за Одессу был ранен полевой командир Кузьма. Он оставляет руины города, чтобы вернуться домой в поселок Край под Новороссийском, приглядеть за дочерью-подростком и, если получится, зажить довоенной жизнью. Здесь героя встречает первый мирный конфликт – семейный: жена Галина умерла два года назад, тесть стар и не справляется с внучкой, Полина, отвыкшая от отца за четыре долгих и трудных года, его не принимает. Да и поселок уже не тот: напарник продал чужакам доходный шалман на набережной, соседи и знакомые смотрят недобро, иногда с усмешкой. Кузьму мучает несправедливость – тихая и благополучная родина их забыла: «Мы на стороне России встали против зла, понимаешь? И все об этом знали. А пока шла война – забыли! Потому что стало меньше новостей. А гробов-то меньше не стало».
А поводов для гордости и обиды у Кузьмы множество: одним из первых 13 апреля 2014 года в составе отряда Целелова он прибыл в Одессу, сначала оборонял, а потом захватывал знаменитый вокзал, чудом спасся из Херсонского котла, получил «Звезду Героя» и медаль «За отвагу». «Все вокруг требовало починки, а он будто уехал обратно на фронт». Вскоре «в» или «на» Край приезжают его боевые товарищи из батальона «Смерч» – и история начинается с начала: бывшие сослуживцы собираются по вечерам, обсуждают планы, создают отряд, закупают оружие и боеприпасы, чтобы навести в селе порядок: «Я устраиваю беспредел?! Я порядок навожу! В родном поселке, где все просрали! Уезжал – было цветущее место, а сейчас?! Понастроили невесть чего на набережной, грязь, мусор, черти, цыгане…» В стороне от праведных разборок остался Артем Стрельцов, молодой снайпер, который потерял на войне любимую девушку Марину, ее запытали как наводчицу. Призрак Марины, словно навязчивая и больная мысль, не оставляет Артема, эхом горя, любви и войны она мучит его сознание, умоляет отомстить за себя. Артем то ли сопротивляется, то ли ждет подходящего времени.
Есть в «Желании исчезнуть» нарочитые «московские снобы», которые или пытаются разобраться в природе конфликта, или давно все уже о ней поняли.
В одном из интервью Константин Куприянов рассказал, что два героя романа частично выражают его мнение о конфликте и в целом о войне как вневременной категории. Есть в «Желании исчезнуть» нарочитые «московские снобы», которые или пытаются разобраться в природе конфликта, или давно все уже о ней поняли. В первой половине романа мы знакомимся со столичной журналисткой Катей, которая пишет то ли кандидатскую работу, то ли книгу об участниках гражданской войны. Она живо интересуется фактами, именами, деталями военных событий. Иногда кажется, что Катя нашла безопасный способ пережить войну вдали от настоящего фронта, даже помогает Артему, герою одного из ее интервью, убить человека – как наводчица. И все же молодость, образование, неприятие насилия героини нужны Куприянову, чтобы кто-то мог свободно негодовать, удивляться и раздавать эмоциональные характеристики окружающим убийцам: «Война одной лжи против другой, вот и все, – намного спокойнее повторила Катя, – посреди пустоты. Нет новостей – нет войны. И вот посреди этой пустоты – только ложь, ложь, ложь… И героями делают тех… я не знаю. Тех, кто лжет и убивает лучше!» Столичные дамочки, они такие.
Но не только московскими редакциями жив человек, на краю поселка гостит и работает модный художник с былинно-архаичным псевдонимом Нестор, главный антагонист Кузьмы. Свободный от милитаристских предрассудков, гордый гений и интеллектуал, оперирующий образами мужской любви. Кажется, у Нестора нет изъянов, он правильный и последовательный, как брошюра о вреде курения: «Каждый воюет. Иногда за себя, чаще – за флаг местности, в которой родился или которая платит больше. Я написал картину о том, что есть надежда одолеть войну, а значит, превозмочь человеческую природу». Однако и он не удерживает Кузьму от геенны огненной, и в Край наконец приходит грязная и суетливая война.
Автор не старается слишком загрузить читателя двойными смыслами и сложными аллюзиями, не заставляет искать намеков, разгадывать философские загадки. Герои говорят и действуют открыто, у каждого своя незатейливая роль: молодой снайпер с позывным Профессор мстит, Катя ищет однозначную и классово верную правду, попутно напоминая окружающим об их страшных преступлениях, Нестор снисходительно поучает голытьбу в растянутых трениках. Кузьме пришлось сложнее: начиная чинам; когда дарит дочери трофейные украшения, снятые с бог знает кого, и заканчивая практически духовным перерождением, внезапной апатией и новым витком безумия в финале романа. Мысль автора раскручивает этот волчок раз за разом, Нузьма едва успевает вписываться в сюжетные повороты. От брутального отца-командира, комиссованного по ранению, до трепещущего ценителя абстрактного искусства; от сильного и безжалостного воина – до погромщика овощных палаток. А ведь герою только 40 лет.
Архетип войны, который Константин Куприянов вывел на основе конфликта в Донбассе, не имеет светлых сторон. Бывшие ополченцы пересказывают известные байки, обмениваются на собраниях скучными и неживыми, как вареные макаронины, фразами, сама экспозиция военных событий получилась небрежной и схематичной. Герои бросаются друг в друга вульгарными лозунгами, будто на ток-шоу. В них нет ни жизни, ни вдохновения. Автор не только не доверяет своим героям, когда те делятся нутряным и сокровенным, он к ним холоден, наблюдает за этой баней с клопами отстраненно. Что спрятано за этим нагромождением героев-формул и сюжетов-схем? В войне побеждает одна из неправд. Война – потеря человеком человечности, а с ней: нежности, любви, радости, чувственности, теплоты, всего, что называется бессмертной душой.