Родился в 1971 году в Кемерове, там же получил высшее историческое образование. После аспирантуры РГГУ осел в Москве, какое-то время работал заместителем декана, а затем с головой ушел в сферу коммуникаций. Объехал на машине пол-Евразии, от Полярного Урала до Пелопоннеса. Пока менялись кабинеты и должности, в столе копились стихи, некоторые из которых опубликованы, и рассказы.
Большая часть творчества посвящена любимому делу – интеллектуальным путешествиям в стиле магического реализма. От этого захватывающего занятия иногда бывает трудно оторваться, но начальство, трое детей и жена с этим успешно справляются.
Хроники путешествия в эпоху пандемии
В большую темную квартиру на 1-й Тверской-Ямской гости собирались тихо, воровато оглядываясь. К спиритическим путешествиям у новых властей вопросов пока не было, но настроения чекистских начальников так переменчивы.
После холодного и смердящего мочой парадного в натопленную квартиру входили почти как в рай: шумно здоровались, энергично скидывали вещи, почти готовы были целовать хозяйку, но сдерживались, конечно. По Москве гуляло столько бактерий и вирусов, занесенных воинскими эшелонами и мешочниками, что в чувствах надо было проявлять осторожность. Больницы были переполнены больными тифом, испанкой и корью, лекарств не хватало. Дров, кстати, тоже, но в квартире дипломированного медиума было тепло.
– А в Америке, говорят, люди ходят по улицам в марлевых масках и в трамваях в них ездят. Испанки боятся, – объяснила пожилая путешественница, усаживаясь за стол и погружая разутые ноги во влажный теплый песок, насыпанный под столом в специальную емкость.
– И у нас бы ездили, да марли не достать, – вздохнула ее подруга. – А вообще, культурная страна! Я бы хотела как-нибудь там оказаться. Только не в Нью-Йорке. Там негров много, а я их боюсь.
– А чем это вам негры не угодили? – вступил плешивый господин с кавалерийскими усиками. – Те же люди. Не страшнее чекистов.
– Вы что такое говорите, нашли с кем сравнивать, – испуганно зашелестела полная дама в светлой блузке. – Чекисты хотя бы бандитов ловят, а негры кого? Вшей на аркане?
– Чекисты ваши тоже только вшей ловить способны, да еще, может, честных людей, у кого еще совесть осталась.
За столом зашикали и непроизвольно увеличили с плешивым дистанцию. Гармония круглого стола оказалась нарушена.
– Товарищ, заткнитесь уже, кто вас пригласил сюда, честное слово. Если вам нужны неприятности, идите на Лубянку, что здесь-то забыли? Мы приходим к Клавдии Ильиничне отвлечься от безрадостных будней, опасностей, посмотреть на счастливых людей по ту сторону колючей проволоки, а вы опять тыкаете нас мордой в дерьмо. Ведите себя прилично или проваливайте, – авторитетно заявил мужчина в пенсне.
– Хорошо, хорошо, извините. Не будем о неграх, – пробурчал плешивый. – Я ведь не ходил раньше на спиритические сеансы. Почем мне знать, может, это все шарлатанство и сто первый способ отнять копеечку у простого народа. Хочу сам проверить, может, и не зря сюда запись на три года вперед. Отвлечься мне тоже хочется.
– Вот и сидите спокойно, недоверчивый вы наш, – подхватила тему женщина в длинном жаккардовом френче и шляпке, тоже, видать, из бывших. – Клавдия Ильинична настоящий физик, выпускница Бестужевских курсов! Знаете, кто был ее учителем?
– Кто?
– Попов! Александр Степанович!
– Изобретатель беспроволочного телеграфа?
– Вот именно! Они вместе ходили с учителем на кладбище и общались с духами при помощи электричества. Потом эта техника пригодилась и для морского дела.
– И как же они при помощи телеграфа с духами общались? – удивился молчавший до этого худой мужчина в галстуке и длинном плаще, который почему-то не был оставлен на вешалке. – Какой-то странный маршрут для прогулок со студентками.
– А куда, по-вашему, должен был профессор вести студентку, на танцы, что ли? Раньше нравы были не то что сейчас – стакан воды называется… Распутники. Вот и водил ее на научные занятия, в лабораторию свою, на кладбище. Они там железные штыри в могилы втыкали и подавали на них электрический ток с помощью динамо. Да не просто так, а морзянкой. А в сторожке у кладбища за столом сидел друг Попова, Рыбкин, и фиксировал ответные сигналы грозоотметчиком, это прибор такой, его тоже Попов изобрел.
– Значит, оставляли Рыбкина в сторожке, а сами к могилкам? Ай, молодцы!
– Тьфу на вас, извращенец.
– Молодой человек, не хочешь – не слушай, а нам не мешай, – сделала замечание пожилая дама. – И что же он там нафиксировал?
– Ну, в основном то же, что и передавал Попов. Собственно, в этом и был эффект беспроволочного телеграфа, принесшего ему славу и деньги на покупку имения в Тверской губернии. Там, кстати, Александр Степанович с Клавдией Ильиничной свои опыты продолжили и очень усовершенствовали технику. И кое-что еще узнали, кроме морзянки.
– Да как же они продолжали, когда с Поповым на даче семья жила?
– Ну что вы такой упертый, ей-богу! Исключительно научный интерес, я вас уверяю. Правда, в усовершенствованиях они переусердствовали, кажется, и у Попова случился инсульт. Совсем молодым умер, в полном расцвете сил… Но Клавдия Ильинична дело жизни изобретателя не оставила и применила его на пользу всем жаждущим общения с потусторонними силами, то есть нам.
За столом помолчали.
– А вот и Клавдия Ильинична, здравствуй, голубушка, – с искренним радушием поднялась навстречу хозяйке дома недавняя рассказчица. – А мы тут о твоих опытах вспоминали. Куда сегодня отправимся? Есть уже наметки?
– Здравствуй, Аглая. А куда хотите? – обратилась к гостям женщина-медиум, продолжая приготовления к трансу.
Она поставила на спиртовку серебряную опиумницу с порошком самого тонкого помола, разожгла огонь и проверила влажность песка под столом. Потом разулась и заняла свое место на высоком кожаном стуле с медными подлокотниками.
– Хорошо бы в Китай… – мечтательно прошептала путешественница со стажем. – Я обожаю эту страну! Длиннющие каналы с лотосами, работящие люди, Фарфоровая башня…
– Фарфоровую башню, к вашему сведению, разломали какие-то повстанцы еще 70 лет назад.
– Очень жаль… Я читала про нее в какой-то старой книжке. Из нее можно было видеть весь Нанкин с окрестностями. А звон колокольчиков, развешанных вокруг каждого этажа, лился над городом, как песня усталого ветра. Но в Китае и без башни хватает чудес! Одна китайская стена чего стоит. Мой муж видел эту стену, когда строил Маньчжурскую дорогу. Где он сейчас, мой Савва…
– Да, в Китай было бы неплохо слетать. И в Америку тоже… А я раньше в Баден любил ездить, видел там Чехова, кстати, – поделился плешивый. – Да где сейчас курорты. Разве что в лагерь принудительных работ назначение выпишут… Замолкаю, замолкаю, – добавил он, почувствовав осуждающие взгляды путешественников.
– Ну, в Китай, так в Китай. Сама давно мечтала. Главное, чтобы электричество не выключили, – сказала Клавдия Ильинична и оценивающе посмотрела на подвешенную над столом лампу. – В последнее время на электростанции Брестского вокзала постоянные перебои. А путь не близкий.
Горьковатые пары опиумного порошка уже начали свое незаметное действие, наполняя собравшихся чувством единства и эйфории. Гости возложили руки на стол и стали ждать контакта медиума с духом.
Клавдия Ильинична глубоко задышала, закрыла глаза и подняла руки кверху. Тусклая электрическая лампочка над столом начала тревожно мигать, щелкать и наконец почти погасла. В то же время державшиеся за руки путешественники почувствовали легкое электрическое покалывание в районе лодыжек, толчки и глухой стук стола. Запах опиума уже не казался таким горьким, всем стало не до него на фоне отчаянных гримас медиума.
Наконец Клавдия Ильинична устало откинулась в кресло и грубым мужским голосом произнесла:
– Он здесь.
– Кто?
– Дух. Из Китая, кажется. Вы можете задать ему вопросы.
– Как звать тебя, дух, – собравшись с мыслями, спросил мужчина в пенсне.
В ответ стол задрожал, электрическое пощипывание ног усилилось, и все явственно услышали стук: звонкий, глухой, глухой, звонкий, потом пауза. Опять два звонких и глухой, пауза, два звонких.
– Пу И, – перевел не снявший плащ мужчина.
– Это китайский император? Но он ведь, кажется, жив! – удивился плешивый. – Или умер уже? Вы ничего не напутали?
– Я был офицером Императорского флота, – гордо ответил плащ, – и морзянку знаю лучше, чем вы родинки у себя на теле!
– Ну, к родинкам я не приглядывался, так что вам не трудно поверить. Но, может, букву какую пропустили…
– Или две… – продолжила мысль пожилая, – ведь стук-то нечеткий. Бог его знает, как там звук от духа на стол идет.
– Нет, точно Пу И, – обиделся офицер, – но, может, не император! В Китае народу – прорва, может, у них людей с именем Пу И – сколько у нас Романовых! Не каждый Романов царь.
– А давайте проверим, – предложила Аглая, – пусть покажет нам Фарфоровую башню!
– Которую снесли?
– Ну да, если это другой Пу И, давно умерший, для него показать башню будет плевое дело.
– А если ныне здравствующий?
– Не сможет показать. Или что-то другое сделает, проявит как-то себя. Ну я не знаю.
– Хорошо, – согласился плешивый, поворачиваясь к медиуму, – Пу И, покажи нам Фарфоровую пагоду в Нанкине!
Люди сидели, прислушиваясь к электроразрядам и шорохам, и гадали, как дух справится с заданием.
Рука лежавшей на кресле Клавдии Ильиничны затряслась и потянулась к столу, совершая характерные рыскающие движения.
– Он ищет карандаш и бумагу, – догадалась Аглая, – это же излюбленная техника духов! Вселяются в руку медиума и рисуют! Сейчас мы все увидим.
Аглая подвинула к руке Клавдии Ильиничны блокнот и карандаш, лежавшие у спиртовки, и подвинулась ближе к медиуму, чтобы лучше видеть рисунок. Дрожавшая рука схватила карандаш и, не обращая внимания на лежавшую в трансе хозяйку, принялась быстро-быстро чертить на бумаге. Вниманию изумленных граждан предстал образ башни с гладкими стенами и большими окнами. Никаких загнутых по китайской традиции кверху карнизов между этажами не наблюдалось, а вместо колокольчиков вдоль стен были развешаны какие-то панели, наподобие стеклянных парусов. К башне вела грубая лестница из входящего в моду бетона, а вместо изящного шпиля из сложенных друг на друга камней наверху виднелся какой-то столб с набалдашником.
– Ну вот, очевидно же, что дух никогда не видел Фарфоровой башни, – разочарованно сказала потерявшая мужа путешественница. – Она вся была украшена резьбой и арками, окна и двери на каждом этаже обрамлялись белым фарфоровым кирпичом, а широкая лестница к главному входу была низкой и сплошь выложена камнем!
– Так какую же башню нам показывает этот самозванец? – грозно спросил мужчина в пенсне.
Медиум обиженно повернулась на кресле, обратив к собравшимся голые плечи и собранные в пучок волосы.
– Ну зачем вы его обижаете, – постаралась разрядить ситуацию Аглая, – может, он показал нам какую-то другую фарфоровую башню. Может, китайцы ее снова выстроили, только по-другому, современными дешевыми материалами. Так-то похожа, высокая.
Медиум начала потихоньку разворачиваться к столу.
– Не слышал я о таком строительстве, – неуверенно сказал плешивый. – Впрочем, новости до нас из Китая доходят плохо. И у них бардак, и у нас…
– Товарищ, не отвлекайтесь, – перебила его Аглая. – А давайте попросим его показать себя? Фото императора ведь помните. В круглых очках.
Рука Клавдии Ильиничны вновь потянулась к листу, на этот раз не так быстро и уверенно, и стала рисовать какой-то портрет в знакомой собравшимся технике художников РОСТА. На рисунке проявилась мужская фигура с грозным лицом, тянувшая указательный палец прямо в зрителя. На заднем плане виднелось странное монументальное здание, напоминавшее одновременно и античный храм, и кремлевскую башню, а под плакатом – то, что это плакат, можно было не сомневаться, – читалась подпись: «Строители, счет идет на минуты!» Рядом с фигурой мужчины рука медиума зачем-то пририсовала группу людей в медицинских масках и ковш, вероятно, трактора, с лозунгом «Закопаем вирус вместе с короной».
– Интересно, это опиум так действует или наш дух умом тронутый? – спросил офицер флота. – Он наконец снял свой плащ и почти лег на стол, чтобы рассмотреть лицо Пу И. – Он вроде китаец, а пишет по-русски, да еще в новой орфографии. Никаких «ер» и «ять».
– Действительно, – согласился человек в пенсне, – но он может быть и русским. Или самоедом. Сейчас в Москве кого только не встретишь. Идет, скажем, дворник, глаза узкие, лицо круглое, едва успеешь подумать, что китаец, а он на тебя матом! Да без акцента! Знамо, русак, пьет только до одури. Может, наш дух тоже, того, алкоголик.
– А почему он строителями командует? Может, все же император? – с надеждой спросила Аглая.
– А это мы сейчас узнаем! – злорадно протянул плешивый. – Пу И, где ты живешь?
Стол опять затрясло, послышались неуверенные удары, причем капитан так и не смог их перевести в буквы, потом стало тихо, и только огонь спиртовки стал вдруг ярче и ровнее. В синем свете пламени стал проявляться маленький круглый стол с сидевшим за ним полурусским-полукитайцем, который тонкой серебряной трубочкой втягивал в нос рассыпанный на блюдце порошок.
– Что это? – испуганно шепнула Аглая, вцепившись в локоть оставшегося без плаща офицера.
– Не знаю. Наверное, наш дух. Давайте попросим его осмотреться.
Дух начал крутить головой направо и налево, даже посмотрел в окно. Путешественники увидели непривычную золоченую мебель, странную картину на стене, в которой двигались людские фигуры и передвигались футуристические машины, как на экране синематографа, и уходящую к Кремлю широкую улицу.
– Вроде Тверская, но сразу не узнать, – произнес человек в пенсне. – Широкая и гладкая дорога, совсем новые дома, фонари. Ни конки, ни экипажей, одни гладкие, как яйца, машины… Может, это Москва в будущем?
– Час от часу не легче! – взмолился плешивый. – Ну как дух может быть в будущем? Он ведь потому и дух, что тело у него умерло!
– А это что? – кивнула в сторону Пу И Аглая.
– Шарлатанство сплошное, что-то вроде стереоскопа, – уверенно произнес плешивый и ткнул пальцем в Пу И.
Синий огонь спиртовки опалил палец так, что собравшиеся почувствовали запах мяса; плешивый с визгом отдернул руку и попал офицеру в лоб; тот ловко вытащил локоть из хватки Аглаи и со всей мочи заехал обидчику в ухо. Плешивый свалился под стол, попал обожженными пальцами в мокрый песок и тут же получил разряд током.
Некоторым путешественникам это показалось очень забавным, они хохотали и дергали друг друга за пальцы, скатывались под стол в поисках электрических приключений и хватали соседей за мокрые лодыжки; дамы визжали и пытались лягаться; стол ходил ходуном.
Когда все немного успокоились и вытащили из-под стола заплаканного плешивого, спиртовка почти догорела, а медиум сладко спала в своем кресле.
– И что это было? – опять затянула свою песню Аглая. – Может, это опиум виноват? Клавдия ведь говорила, что он у нее особенный, прямо из Индии. Кто его знает, что в него по пути просыпалось…
Спиртовка загорелась ярче, над столом опять появился мужчина с трубочкой, наклонился к своему блюдцу и снова исчез. Медиум только всхрапнула.
– Не похоже, – сказал в пенсне и проверил страницы блокнота. Рисунки были на месте. – У меня есть только одно объяснение.
– Какое?
– Это не он дух, а мы.
Над столом повисло молчание.
– То есть Пу И в будущем вызывает за столом духов и вызвал нас? Всех сразу?
– Да, как-то так.
– Значит, мы умерли? – тихо спросила Аглая и всхлипнула.
– Не плачь, – постарался успокоить ее офицер, – все умрут. Но в нашем случае это не обязательно результат трагедии. Пу И живет в далеком будущем, когда мы состарились и умерли, так что жалеть себя пока рано.
– Так давайте спросим, как при нем изменилась Москва, – предложила путешественница со стажем.
– Хорошая идея! – поддержал ее плешивый. – А как мы это сделаем, раз наш медиум в отключке?
– Знамо как, стуком! – догадался мужчина в пенсне. – Раз духи мы, Пу И наш стук должен услышать.
– Точно! – обрадовался морской офицер и приготовился стучать. – Что спросим?
– Пусть снова покажет себя сначала.
– «Явись!» – отстучал офицер. Звонко-глухо, звонко-глухо, звонко-глухо-глухо, – стучали костяшки. Ноль эффекта. Звонко-глухо, звонко-глухо… Наконец в свете горелки снова возник Пу И. Он сидел за столом и грустно смотрел свой домашний синематограф, в котором он же, в медицинской маске, стоял среди людей в белых халатах и в таких же масках и что-то объяснял, махая руками, а на полотне мигало слово «самоизоляция».
– Спроси его, – попросила Аглая, – продолжается ли у них испанка?
«У вас эпидемия?» – отстучал офицер.
Лампа над столом заискрила, потом погасла, и ножки стола снова начали подпрыгивать. Офицеру это напомнило землетрясение, которое он как-то пережил в Константинополе. Глухо-звонко-звонко, звонко-глухо.
– Да.
– Что за медицина у нас такая, никак с вирусом справиться не могут! – нахмурилась любительница Китая. – Муж говорил, в Манчьжурии вирусы иголками лечат, и помогает!
– Ну, то Китай, древняя цивилизация. А я не люблю уколов. Лучше спиртом лечиться, – сказал в пенсне.
– И всю жизнь ходить в маске… Хорошо, хоть марля у них появилась. Интересно, масок-то на всех хватает? – спросила Аглая.
Офицер быстро отстучал вопрос.
Глухо-звонко, звонко, глухо. «Нет», – донеслось в ответ.
– Странно, – проворчал пострадавший плешивый, – дорогу на Тверской смогли сделать, а марли все так же не хватает.
– У вас что, все еще правят чекисты? – внезапно прокричал он духу.
Путешественники вновь отпрянули от контрреволюционера.
– Он сумасшедший, – послышались голоса. – Нет, ошпаренный! Да отстаньте вы от него!
Стол между тем вздрогнул и опять начал стучать глухо-звонко-звонко, звонко-глухо. Собравшиеся помолчали.
В это время очнулась медиум, посмотрела на шкатулку, в которую давеча сложила собранные с участников деньги, и четко простучала своим пухлым кулачком:
– Ну хоть рубль-то твердый?
Глухо-звонко, звонко, глухо.
– Да что же это такое, не меняется ничего! – вздохнул плешивый. – Та же испанка, те же чекисты, тот же военный коммунизм.
– Зато электричества у них, наверное, много, – решил поддержать попутчика офицер.
Пу И в свете горелки произнес «да», что легко читалось по губам, уронил голову на руки и заплакал. Спиртовка погасла.
Ошарашенные путешественники несмело начали вылезть из-за стола, благодарить Клавдию Ильиничну и расходиться в темную, промозглую Москву.
– Почему же он все-таки заплакал, когда сказал про электричество? – неожиданно спросила Аглая.
– Поживем – увидим, – хмуро предположил морской офицер.