Поэт, автор-исполнитель, пишет стихи и прозу. Лауреат Филатовсной премии (2016) в номинации «Поэзия», дипломант областной литературной премии имени Роберта Рождественского (2017).
«В две тысячи первом…»
В две тысячи первом
Петя был дворник
с двумя выходными —
суббота и вторник.
По вторникам Петя
смотрел на крыши,
с которых падали
капли снега,
хорошо, что сегодня
дожил до обеда,
хорошо, когда сверху
тарелка неба.
В огромном городе
у Пети не было
никого, только
серые мыши
в подвалах Манежа,
и где-то повыше,
он носил им
в карманах
кусочки хлеба.
А по субботам
ходил на концерты,
по маленьким залам
мотал километры.
Арбат не любил
и Тверскую тоже,
бродил по дворам,
избегая прохожих.
Петя стоял
на обочине мира,
мир состоял
из отсутствия мира.
В две тысячи первом
Петя был первым
человеком в Москве,
что смотрел на небо,
и увидел там снег,
и поймал его ртом,
вдруг рассмеялся
кто-то, но кто?
Оглянулся в глаза,
видит —
шапка-ушанка
по лицу прочитал —
хулиганка.
Сумасшедшая,
с поезда cшедшая,
городская, больная
наконец-то живая!
В голове с тараканами,
но без мышей,
а Петя впервые
стоял в центре мира,
и мир состоял
из простых вещей.
«Вот так живешь в пустом поселке…»
Вот так живешь в пустом поселке,
в сосновой прячешься иголке,
а сверху примечаешь метки
верхом на старой табуретке.
Два раза в день проходит поезд,
и едут все вагоны порознь,
им вслед пускаешь кольца дыма,
жизнь тоже проезжает мимо.
А впрочем – это так прекрасно,
к ней оставаться безучастным,
поскольку для всеобщей бездны
мы все равны и бесполезны.
Пока поселок заметает,
фонарь на станции мигает,
бродячий пес из леса лает,
а снег летит, и он не тает.
«Есть время, пока не придет электричка…»
Есть время, пока не придет электричка,
Москва – Шаховская – 6:23,
затертая станция, сверху табличка —
Манихино, Троицкая, Снегири.
Из тамбура лезет подвыпивший дядя
и тычет в лицо мне журнал «Крокодил»,
напротив огромная тетя в помаде,
сынок ее рядом, конечно, дебил.
Я сяду в вагон № 6 у окошка,
рассадой зажатая в самом углу,
пусть едет со мной молодая картошка
в две тысячи двадцать каком-то году,
картошку посадит в саду-огороде
какой-нибудь старенький дед-брадобрей,
и будет она в чистоте, на природе
расти без серьезных и взрослых людей.
Есть время, пока не придет электричка,
Москва – Шаховская уже на путях,
но всех безбилетных и бедных птичек
кондукторы высадят в Снегирях.
Проза
Шамиль Идиатуллин
Я скептически отношусь и к своим педагогическим талантам, и к тезису о том, что один человек может научить другого писать литературные тексты. Писать учат жизнь, чтение и бесконечное переписывание. Поэтому приглашение провести мастер-класс для молодых писателей на «Тавриде» я встретил с зыбкой смесью неуверенности и ужаса. Но потом вдруг вспомнил, что последнюю четверть века в качестве готового редактора занимаюсь преимущественно тем, что изо дня в день помогаю умным взрослым людям писать пусть не литературные, но умные взрослые журналистские тексты. Так почему бы благородному дону и т. д. Про жизнь расскажу, про чтение подскажу, переписывать заставлю – поди, справлюсь. И я поехал. Не уверен, что справился. Скорее, просто повезло. Собралась очень сильная группа, умеющая сочинять под мой дурацкий заказ интересные сюжеты, расписывать их и переделывать. Резвились мы отчаянно. В частности, я задал каждому придумать историю, которая развивается как совершенно фантастическая, раскрываясь все объясняющим реалистическим финалом, – а потом попросил пройти эту или похожую историю с другой стороны, обеспечив сугубо обыденное течение к сугубо сказочному финалу. Хороший рассказ редко пишется за одну ночь. Но молодые писатели из моего семинара за ночь создали классные, интересные и захватывающие тексты. Несколько получились просто отличными. В их числе – этот рассказ Сергея Кубрина. Хороший человек, как известно, не профессия. Поэтому очень хороший человек Сергей Кубрин работает в полиции – я подозреваю, из высокого принципа и гордого упрямства, – а ночами, нарабатывая конкурентные преимущества для таких вот мастер-классов и ткань для национального литературного процесса, пишет крутые повести про жизнь настоящих людей. Я давно знаю Кубрина как одного из лучших молодых прозаиков страны, давно его читаю и с восторгом наблюдаю за его ростом. Я продолжаю наблюдение. А вы присоединяйтесь.
Сергей Кубрин
Родился в 1991 году в Пензенской области.
По образованию юрист, работает следователем. Публикации в толстых литературных журналах («Урал», «Волга», «Октябрь», «Сибирские огни»), автор книги «Между синим и зеленым» (2019), лауреат международной литературной премии «Радуга», литературной премии «Лицей».
Молодая жена
Жена сказала: «Напьешься еще раз – можешь не возвращаться». Пить он никогда не умел, но старательно учился. Ежедневные тренировки особого результата не приносили, зато уверенно вели к разводу.
Стоял на лестничной площадке. Синий от алкоголя, красный от спелых ударов. Весь помятый и кривой, с порванным воротником, ободранным подбородком. Кажется, в драке вытащили кошелек и… ключи.
Приблизился к двери. Прислушался. Тишина убедила подождать.
С верхнего этажа, словно с небес на грешную землю, спустился сосед, вытащил из кармана фан-фурик.
– Бушь?
Кивнул и выпил. Быстро и горячо. Зачем-то смял стаканчик, на что сосед выдал невнятное возмущение. Виновато дунул, вернув пластику форму, и не заметил, как опрокинул еще, а потом еще и еще, много раз по пятьдесят.
– Не очкуй. Меня сто раз выгоняли. Скажи, что любишь. Жить не можешь. Хочешь, вместе зайдем?
Отказался, и сосед разочарованно ответил:
– Как хошь.
Наступил второй приход. Пить пьяным – все равно что изображать любовь, когда разлюбил. Зачем вообще женился. Кутил бы, как раньше, и не думал, что дома – ждут. Умерла единственная лампочка в подъезде. Пошатнулся, нашел стенку. Все нормально – живой.
Он беспричинно пил все лето. Начальник, смирившийся с его ежедневным похмельем, как-то понимающе объяснил, что причина есть всегда.
– Работа, жена, квартира. Чего тебе не хватает?
Молодой, вся жизнь впереди.
Пообещал, что обязательно завяжет.
Жена уже не верила обещаниям. Сначала обещал, что сделает ее самой счастливой, потом говорил, что все наладится, теперь что выберутся, выберется, уберется.
Поднес кулак и вроде бы решил постучаться. Раз-два-три. Поймет? Не поймет! Не победить, не оправдаться.
Обидно заныла рука, в затылке сжалось. Все прошло и наступило снова. Круговорот дерьма в природе.
Нырнул в карман, обнаружил немного денег: хватило бы на цветы или конфеты. Но прощение не купишь, и он тихонечко постучался.
Щелкнул замок. Понял, что можно зайти. Ни крика, ни сцен.
В кухне гудел холодильник, звенела вода. Жена мыла посуду, ссутулившись и согнувшись.
– Давай помогу?
Нырнул в карман, обнаружил немного денег: хватило бы на цветы или конфеты. Но прощение не купишь, и он тихонечко постучался.
Она выпрямилась, будто хотела сказать что-то, но ничего не сказала.
– Прости меня. Я смогу. Ты только верь, пожалуйста.
– Да ладно, – ответила, – привыкла. За столько-то лет.
Он был совсем рядом, когда повернулась. На чужом лице с рябой морщинистой кожей разглядел ее вечную родинку. А глаза не узнал. Ни запаха, ни тела, ни себя рядом с ней. Совсем старая и совсем нелюбимая. Обняла его, даже не обняла, а только прикоснулась до плеч и холодно поцеловала в шею.
Хотелось выпить, вернуть молодость, а больше ничего не хотелось.
Наталья Лисина
Родилась и живет в Саратове.
По образованию психолог.
Ведет литературный проект «Читаем вместе!».
Загадка парка
Алексей с детства был особенным ребенком. Родители и знакомые звали его Лешка. А нянечка, приходящая с двенадцати до шести вечера вот уже как 18 лет, пока мама была на работе, называла его «мое солнышко». Лешке это нравилось, как нравилось и наблюдать за людьми вокруг.
Незнакомые дети, иногда приходившие во двор, его дразнили, почему он, такой взрослый, с бородой, но всегда кричит вечером, встречая маму с работы: «Мам, мам, я есть хочу»? Почему он не может сам себе приготовить? Но Лешка не обижался, мама еще в детстве терпеливо объясняла ему, что обижаются только глупые люди, а Леша – умный и добрый.
Он любил гулять в парке, который был расположен рядом с научно-исследовательским институтом. Ему нравилось смотреть, как профессора гуляют в обед, он слушал их мерную речь, половину слов, конечно, не понимал, но ему нравилось это спокойствие и уверенность, с которой они вели беседу. Леша хотел тоже стать профессором. Мама рассказывала ему, что сначала нужно много учиться, и он учился! Он видел студентов, всегда спешащих на занятия, с учебниками в руках. Леша брал из дома книги, клал их между рукой и боком и в точности копировал их быструю походку.
Однажды он так напугал одну студентку, что она даже достала из сумки какой-то спрей, похожий на мамин лак, которым она утром брызгала волосы. И он объяснил девушке, что лак ей совсем не нужен, ведь у нее чудесные волосы, и девушка обозвала его: «Идиот!» – и быстро ушла. И Леша опять не обиделся, ведь благодаря ему она убрала лак в сумку, а так бы… Ну зачем он ей сейчас?
В парке на одной из дорожек всегда было много кошек. Их прикармливали, и часто это делали студенты, отдавая им остатки своего обеда.
Этот факт очень интересовал Алексея, как и все, что делали студенты.
Леша умел рисовать, и он решил каждый день зарисовывать, каких кошек кормили студенты. Леша терпеливо просиживал в парке каждый день и выводил свою статистику: сегодня два раза рыжая красавица-кошка получила остатки гамбургера от высокого парня в очках, потом ей отдал хлеб мужчина с ноутбуком, а пестрая получила упавшую котлетку, когда девушке, державшей книги, неожиданно позвонили.
К концу весны у Алексея скопилось множество рисунков. Он не знал, что с ними делать, но был уверен – это поможет ему осуществить мечту.
Леша нашел тихое место в парке, разложил рисунки перед собой и провел так пару часов, внимательно изучая цвета кошек.
Он вглядывался в них, пока наконец его не осенило: дело вовсе не в цвете, дело в самих студентах! Он начал новое наблюдение…
Слушая, как ругается няня, обрабатывая ему рану, потом как жалеет его мать, зашивая карман, он думал только об одном: кому-кому рассказать? С этой мыслью он заснул.
Начиналась осень, шло 2 октября, и Лешка понял: каким-то мистическим образом те студенты, которые кормили кошек, рано или поздно выходили из университета с красными корочками, а те, которые избегали этой облюбованной хитрюгами дорожки, просто бежали, опаздывая, и прижимали к себе книжки.
Раз за разом он находил подтверждение и укреплялся в уверенности, что эта закономерность работает почти в ста процентах случаев.
Теперь он и сам решил кормить кошек: иногда он съедал только хлеб, а колбасу отдавал им.
Наслаждаясь тем, что владеет секретом, Алексей начал меняться. Он перестал пытаться приблизиться к проходившим и уже привыкшим к нему профессорам, не пытался заговаривать с вечно опаздывающими студентами, он держался поодаль с какой-то усмешкой, и более того, даже походка его изменилась! Будто это ему вручили красную корочку, и этот факт заставил его расправить плечи и сделал походку размеренной.
Но не все тайны созданы для того, чтобы их хранили. Ведь некоторые могут принести огромную пользу для других, и такие тайны рано или поздно заставят поделиться.
И вскоре этот день настал.
Алексей еще накануне, перед сном, чувствовал какое-то беспокойство. Сны этой ночью были несвязанные – говорящие фигуры, пролетающие птицы, тени, мелькающие за окном.
Как обычно, позавтракав, Алексей поблагодарил няню, сказал, что пойдет в парк, и попросил обычный бутерброд, который якобы съест на месте. «Как обычно, всухомятку», – проворчала няня и завернула два бутерброда с собой.
Алексей прошел в парк, остановился на знакомой дорожке, по привычке съел хлеб и маленькими кусочками начал кидать колбасу набежавшим кошкам.
Подошла группа студентов, их позабавило, как животные сражаются за куски еды. И они обратились к Леше: «А хлеб что не едят? Не голодные, наверное? Обожравшиеся!»
Алексей с загадочным видом протянул: «Не понимаете в-в-вы… н-н-не понимаете».
Студентов чрезвычайно позабавил ответ, и они спросили «Чего уж?»
Леша ответил: «В-вы никогда не бу-бу-будете профессорами!»
Один из группы выступил: «Ты че, отсталый, что ль?»
Алексей всегда вовремя вспоминал, что обижаться нельзя, ведь он умный, он добрый, но в этот раз, когда он точно знал истину, когда он, единственный из всех, знал тайну, которая может сделать эту жалкую группу студентов обладателями красных корочек, он больше не мог прощать или не обращать внимания.
«Ты сам д-дурак!» – закричал Лешка и запустил куском колбасы в парня.
Стоит ли описывать, что произошло после этого.
Возраст студентов был таков, когда каждое слово, которое было произнесено в пределах слышимости, ни в коем случае не могло быть случайным, точно так же, как и не могло остаться без ответа.
Когда прохожие мужчины оттащили разъяренных студентов от Алексея, у того была рассечена губа, порван карман – и огромное желание рассказать правду про кошек. Так, чтоб услышали, чтоб поняли масштаб этой тайны и какая в ней сила и мощь!
Алексей, как отмечалось, был очень наблюдательным парнем и умел делать выводы.
То, что он понял в этот осенний день, – студентам говорить нельзя. Они не понимают.
Слушая, как ругается няня, обрабатывая ему рану, потом как жалеет его мать, зашивая карман, он думал только об одном: кому-кому рассказать? С этой мыслью он заснул.
Утром, ничего никому не говоря, он умылся, оделся и решительно вышел из дома, не замечая луж и обеспокоенного взгляда няни, провожающей его с балкона.
Впервые за долгое время он не стал останавливаться на дорожке, а прошел дальше. Выйдя из парка, он перешел дорогу и оказался напротив высоких дверей, за которыми был вход в институт.
Его сердце билось часто, он почувствовал небольшое колебание, замешкался, но вдохнул и сделал шаг… Преодолев вестибюль и открыв еще одни двери, он оказался в огромном зале, наполненном людьми. Они сидели молча и смотрели на выступающего. Отдельно от всех сидело несколько профессоров – Алексей точно знал, как они выглядят!
Это минута его славы!
Выбрав самого солидного мужчину, с седыми усами и волосами, чуть длиннее принятого, Лешка двинулся к нему.
В аудитории шла защита кандидатской, и слушатели, как и выступающие, не сразу поняли, что происходит. Никто не стал его останавливать.
Леша остановился перед седым профессором и воскликнул: «Кошки!» Это слово очень четко и резко вырвалось из его рта. Обычно он заикался, но не сейчас.
«Кошки!» – повторил он на выдохе.
Он ждал, что после этого или начнут ему аплодировать, или замрут в восхищении. Но ничего не произошло. Сидящие люди просто перевели на него взгляд, а старый профессор вежливо обратился к нему: «Что вы хотели сказать, молодой человек?»
«К-к-кошки!» – снова воскликнул он.
«Хорошо, кошки. Что вы хотите рассказать про кошек?»
«К-к-кошки, их н-нужно кормить. Т-т-тем, кто кормит кошек, вы даете красные корочки».
Профессор видел не раз Алексея в парке, он понимал, что он особенный, умный и добрый. Он предложил выйти ему и побеседовать чуть позже, Алексей, конечно, согласился.
Они гуляли по дорожкам, кормили кошек, профессор узнал все, что хотел сказать ему Лешка.
И даже согласился с ним.
И рассказал, что загадка была связана с тем, что пару лет назад институт выделил аудиторию для защиты кандидатских с отдельным входом, с торца, куда и вела та дорожка, где обитали кошки, которых кормили студенты.
А другая, где их не было, вела в основной корпус института, куда бежали студенты с книгами и откуда выходили без красных корочек.
Вот и вся тайна.
Хотя, возможно, главная тайна была в том, почему Алексей, с разбитой губой и пришитым мамой карманом, не расстроился. Он шел домой через парк и улыбался, отчего-то довольный и гордый собой.