Екатерина Пешкова
Поэт, журналист, переводчик. Родилась в 1990 году в Чите. Лауреат премии «Зеленый листок» (2020), печаталась в журнале «Сибирские огни», «Огни Кузбасса», «Веретено».
Из слов, дождя и снега
Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией союзов писателей и издателей России (АСПИР).
Поседевший одуванчик смотрит в небо,
$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$в вечность, в утро.
По июньской синей гуще белым – пухлая река. Дунет ветер и развеет одуванчиковы кудри.
Был цветок, а станет вата, чтоб наполнить облака.
Вот и ты уже седеешь…
После гроз иначе: грезы Гауди —
Старые хрущевки – волны да крючки.
От неровных линий тихо жмет в груди – Что теперь разбито: жизнь или очки?
За стеклом
Все капает, капает,
По окну ползет
Звонкая, хрупкая
Слеза.
Или кажется —
По
$$ту
$$$$стороннее…
Только хочется
Выйти, вымокнуть,
Чтобы это
На самом деле
Оказалось жизнью
Моей.
К небу поднять глаза,
К нёбу прижать язык
И породить на свет
Древнее полунемое.
Слышится где-то рев,
Дикий звериный рык —
Так у меня внутри
Плещется чье-то море.
Как мне тебя спасти,
Как мне тебя сберечь?
Хочется тоже выть —
Сердце полощет солью.
Не расплескать бы мне
Моря чужого речь…
Тихо скользит слеза
Каплей в твое раздолье.
У карандаша
$$$$$$Темная душа —
$$$$$$$$$$$$$$$$Простая.
Не тороплюсь. Учусь рождать слова
В угоду чью-то или неугоду.
Как камень, что слегка потрогал воду,
Круги рисует, так идет молва.
И морщит полуправдой из колец,
И говорит, что «вечер» значит «холод»,
И то, что «стар» – антоним к слову «молод».
Но в каждом из обветренных сердец
Жива душа. Она горит, как бра,
И чует ложь в любом возможном виде.
Учусь лечить словами, сердцем – видеть,
Чтоб камни эти вовремя собрать.
Теперь домой. Теперь пора назад,
Меж толстых стен сплетающихся сосен.
Дорога упирается в закат,
И август – в охлаждающую осень.
Ползет ленивый странник-большегруз,
А я – за ним. Шуршат колеса нежно.
И слышу будто: «Я вернусь, вернусь!»
Но не вернется. Не вернется прежним.
Нам не сойти с намеченной судьбы,
Не изменить избитому маршруту.
И мне б забыть. Забыть. Забыть и быть.
Но не забуду. Не забуду.
$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$Буду.
Ухватиться за лето и нежно сберечь,
Заложив между книжных страничек
Время вкуса клубники и дружеских встреч,
Время с голосом теплым и птичьим.
А потом по частям собирать по зиме,
Из гербария клеить картину.
Возрождать и дышать, и любить и неметь…
И забыть, что когда-то я сгину.
С утра в снегу крупицы звезд искала.
(Их небо выдыхает с кашлем, воем.)
А ночью удивлялась: как же мало
Светил осталось там, над головою.
И где теперь сияет неземная?
Нашел ли кто в сугробе у окошка?
Зайдешь домой и вряд ли осознаешь,
Что у тебя искрится на ладошке.
Робко свет дрожит в оконной проруби,
Гладь небес предутренне рябит.
Словно рыбы, в речке вьются голуби.
Выпал снег. И выпало любить.
Выбелена тихая печаль моя,
И светло присутствие ее.
Жизнь течет прозрачная, хрустальная.
Будет день. И каждому – свое.
Дмитрий Вилков
Окончил Мининский университет, преподаватель русского языка. Участник и стипендиат 21-го Форума молодых писателей (2021), Школы писательского мастерства ПФО (2022). Участник Итоговой мастерской АСПИР (2022). Стихи публиковались в журналах «Знамя», «Алтай», «Нижний Новгород», «Дон», в «Литературной газете», а также в сборниках «Поэзия: Новые имена» (фонд СЭИП, 2022), «Мир литературы. Новое поколение» (АСПИР, 2022). Живет в Нижнем Новгороде.
Твое имя
Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией союзов писателей и издателей России (АСПИР).
На ночных вологодских улицах
Сенека становится снегом.
О скоротечности жизни
Скукоженные слова:
«Оплата возможна монетами»:
Триенс. Обол. Разменные.
Роешь карман – а нету их.
Ценник какой на два
Литра – живая ль, мертвая
Ль Капля слетит, слепя.
Пятиэтажки когортами
Вдруг идут на тебя.
Как будто ангар в закопченном окне
И двое ползут по сугробам.
Надежда набросок закончить вчерне,
Но, верно, забудутся оба,
Убудут, как пар якисобы.
Япония наших унылых промзон,
Где дуст на палетах да гречка
И трубами выжжен дотла горизонт, —
Знакомое сердцу местечко.
Извечный пейзаж изувечен.
Что нам остается? Стоящий завод.
Рисуй же ворот харакири,
Поземку и заметь, вандалов, и вот
Еще что останется в мире:
Звезда в недоступном эфире.
Вороний крик и пение стрелы!
По случаю жары уже раздета,
Ты восстаешь, мой феникс, из золы
Погибшего, обугленного лета.
Когда мы повстречаемся с тобой,
Нам будущее даст лет эдак триста.
Смущение с закушенной губой.
Дым без огня. Прощание. И выстрел.
Вывеску заменили —
Скучный «ШИНОМОНТАЖ».
Где же «ГРААЛЬ», ответь мне,
Нижегородский Парцифаль!
Окна из пластика,
слепые жалюзи,
офисные двери
с непроницаемыми стеклами
надежно оберегают ее
от летней липкой влажности ливня,
который бушует в далеком городе,
принося стихийную свободу в парки и скверы, к пущей зависти моего
стоящего в углу без дела зонтика.
Надеюсь, сей посланник СМОГа,
Изгнанник из родных пенат,
Покажет вдруг судьбы дорогу
И Вас возьмет на променад
По бесконечному проселку
До дома, где владельца нет,
До речки Леты у поселка…
Струятся мудрость, мысль и бред,
Сливаясь в темноте спортзала…
О, мой наставник, где же ты?
Как книгу мне начать сначала?
В начале Слово. Это Ты.
А школа мучила-учила
Сквозь униженья, боль и кровь
Системы тапочной Перилло.
Любовь на матах. И – Любовь!
А на платформе пятой зоны
(Копеек тридцать пять билет!),
Постигнуть времени законы
Поможет автор. Он – Проэт.
По улице, с дождем в обнимку,
Шумит Кастальский ключ второй,
И вечно, как на старом снимке,
Проходят автор и герой.
В этом мире «Русского капитала»
Я пришелец. Вовсе меня не стало.
Пустота тянет звездное одеяло.
И шумит среда.
Чаем-кофе заправиться мне осталось.
На балконе стоит звездолет усталый.
Лифты дешевы. Стены тщеславно-алы.
Дорога́ еда.
Мне б родиться было не по карману
На ветвях высотных, в листве стеклянной,
Где с корон и крон облетает манна, —
Не того гнезда!
Я того гнезда, где народ попроще,
Где блестит всегда стеклотара в рощах,
Где по лавкам лежат несвятые мощи.
Полечу туда!
Там грохочет сталь и рычит болгарка.
Вечерами там не ходи у парка.
Работягам спать. Матерщине – каркать
Напролет всю ночь.
Может, ад для кого-то, а мне не жарко.
Мне тепло на сердце, и ты, дикарка,
Подойдешь ко мне и протянешь старку
И прошепчешь: «Брось!»
Я всмотрюсь. Ты, солнце, Россия в джинсах,
Втихаря от мамы курила винстон,
У тебя в ватсапе пацан читинский…
Проходи насквозь!
Проходи смелей, пробивая ребра,
В глубине, где код хромосом разобран,
Где кипит недоступный сознанью образ.
Здесь я свой.
И твой.
В одном из новых пламеней тогда
Раздался голос…
Жизнь
Меня,
Будто яичко из сказки,
Била-била,
Да не разбила.
Любовь, что движет солнца и светила,
Меня отвергла, обманула, предала.
Нет скорлупы доспехов.
Я без маски.
Сияет
Лишь
Кащеева Игла.
Сломать ее ты так и не смогла.