Родился в Москве, окончил Институт журналистики, коммуникаций и медиаобразования МПГУ. Писатель и журналист. Ведущий подкастов, контент-менеджер издательских сервисов «Литрес», обозреватель радио «Книга».
Районы, кварталы, колдовские массивы: фантастические книжные новинки
В Ладный мир из нашего (Яви) попадают души умерших. А еще в Ладном мире обитают всякие-разные: так во вселенной Нади Совы зовется вся нечисть, от домовых до кикимор. У всяких-разных нет тел, но они могут вселяться в чужие. За тем, чтобы этого не случалось, следит Стража Ладного мира. И вот запрет нарушен, а Стража находит первых мертвых людей… Еще во вселенной Нади Совы есть так называемые столетницы – они следят за балансом двух миров и обладают большой силой, а потому не должны никому вредить. Таково правило. Ведь, вспомним уже почти хрестоматийную цитату из «Человека-паука», «с большой силой приходит большая ответственность». Вдвойне большая, если речь идет о нескольких мирах.
Нора – студентка. Параллельно с учебой она работает, у нее есть лучшая подруга, которая думает о ноготочках и модных салонах. И есть у Норы одна особенность: когда она устает, то видит странных существ, которые на поверку оказываются всякими-разными (героиня этого сперва, конечно, не понимает). И до того, как узнать, что она – та самая столетница, Нора нарушает запрет и вредит другому. Теперь вместе с говорящим вороном и бесом по прозвищу Шепелявый ей предстоит все глубже и глубже, как Данте с Вергилием, погружаться в Ладный мир, который погибает. Может, хоть после этих злоключений станет понятно, почему Норе снится один и тот же кошмар?
Надя Сова продолжает работать во вселенной дебютного романа «Станция Лихо». Стоит сразу обозначить, что напрямую книги не связаны, читать их можно в любом порядке. Если «Станция» была психоделическим хоррором, который бросал и героиню, и читателей в гущу жутких фантастических событий, то «Бессмертник» – скорее мистический шпионский триллер, где есть предатели и тайные агенты и никому нельзя верить.
Роман четко разделен на два пространства, которые постепенно проникают друг в друга: сквозь одно прорастает сюжетная ветка Стражи, сквозь другое – Норы. Сплетутся ли они? Безусловно. «Бессмертник» – роман структурированный и поступательный, здесь все встает на свои места постепенно. С одной стороны, так куда проще знакомиться с многочисленными правилами мира Нади Совы, с другой – нет эффекта накрывающей с головой черной волны событий и текста, который делал «Станцию Лихо» весьма своеобразным и мало на что похожим романом. Эти книги дополняют друг друга: безумие «Станции Лихо» компенсирует спокойствие «Бессмертника», а неспешность и логика последнего дает читателю передышку от эмоции с пометкой «Что, черт возьми, происходит?!», которая и возникала во время чтения дебютного романа (в том, очевидно, и состоял авторский замысел).
Слог у Нади Совы, как всегда, приятный, не перегруженный, но при этом образный не столько за счет метафор, сколько за счет многочисленных деталей; они, подобно витражным окнам старых готических храмов, способны рассказать свою историю на уровне подсказок и полунамеков. Повторяющийся сон, странный фоновый шум, контраст разговоров о маникюре и пожирающих души всяких-разных, хруст чего-то непонятного под ногами, погрызенные кикиморой штаны и кроссовки… Надя Сова наводит пугающую красоту в духе хеллоуиновских вечеринок, не забывая при этом о сюжете. Тут выручает обилие диалогов – кстати, отдельный плюс книги как раз в том, что автор не вываливает все правила Ладного мира в формате лекции на десять страниц. Читатели получают информацию дозированно из разговоров персонажей, все объяснения весьма органично вплетены и в бытовые обсуждения (что нам делать, как быть, куда ехать и как показываться бабушке?).
«Бессмертник» – страшная сказка со славянскими мотивами, перенесенными в современность: стражи миров спокойно используют слово «босс», не пугаются техники (и даже пользуются ей), а волшебный ворон, что уж греха творить, любит характеристику «фигов». Получается свежий взгляд на славянскую мифологию и фольклор в обертке совершенно непривычного для такой «начинки» жанра.
«Нора давно заметила за собой такую странность: когда она нервничает, переживает или оказывается в стрессовой ситуации, ее мозг начинает выдавать странные видения. Наличники эти, неестественных людей в транспорте или птиц со множеством голов. Она попыталась как-то рассказать об этом Тае. Подруга посоветовала сходить к неврологу. Таиса вообще любила давать очевидные советы, которым сама обычно не след овала».
В Москве Дарьи Буданцевой волшебство – не байка, но вот только оно под строгим контролем государственных структур. Тут есть колдуны и анималы (люди со звериной сущностью), обряды и заклинания и, самое главное, медиаторы – те, кто на страже порядка. Для того чтобы творить волшебство, они используют особые браслеты. Получаются, грубо говоря, этакие волшебные полицейские. Роман начинается с убийства одной медиаторки… За дело берутся Яна и ее напарник, стажер Денис. Но все оказывается куда серьезнее: убийца говорит о грядущих больших переменах, а колдуны и анималы, ненавидящие контроль, замышляют переворот. Они хотят уничтожить Очаг, который дает силы медиаторам. Во главе бунта – такие уже случались – хитрый и мозговитый колдун Эрто. В авантюру втягиваются и ведьма Зоя, которая с трудом контролирует свою силу (и гнев), а также Алиса – юная анималка. Что из этого выйдет? Подскажем: без заварушки не обойдется.
Не хочется говорить о гендерной разнице, но справедливо отметить, что подход к городскому фэнтези с министерствами, «волшебными полицейскими», заговорами и прочим у мужчин (коих больше: Вадим Панов, Сергей Лукьяненко, Андрей Васильев, Чарльз Стросс, Джим Батчер и т. д.) и девушек абсолютно разный: в дебютном романе Дарью Буданцеву беспокоят не столько перипетии сюжета и погони с волшебными перестрелками, сколько не менее напряженные и сверкающие искрами разноцветных эмоций отношения, во-первых, между героями, а во-вторых – героев к самим себе. В этом смысле выигрывают сюжетные линии ведьмы Зои и анималки Алисы. Зато линия медиаторки Яны – самая колоритная, во многом за счет ее коллег: они запоминаются, но при этом не перетягивают на себя внимание (например, пожилой следователь и его молодой стажер-протеже). Второстепенные герои в целом создают большую часть колорита романа, зачастую к ним привязываешься больше, чем к главным: бабушка Алисы может «дать фору любому сенсею», а колдун Эрто умело зачаровывает читателей, разливая меж страниц, видимо, любовное зелье. «Медиаторы» – книга не столько о разрешении философских вопросов природы власти и контроля, сколько о людях. Герои Дарьи Буданцевой, возможно, не всегда раскрыты до конца с литературной точки зрения, но всегда – живые. В беседах они проводят аналогии со штурмом Бастилии и Зимнего дворца, выбирают, что лучше: атака символа власти или ее представителей? Персонажи в целом весь текст доказывают, что они – современные люди из плоти и крови, а не фигурки-образы, которые можно переместить в любую эпоху. Они смотрят сериалы по Netflix, заказывают суши, вспоминают ТАРДИС из «Доктора Кто». Начинается первая часть дилогии как новая серия «Ментовских войн», но этот морок быстро развеивается – зато читатель остается на крючке, российской аудитории привычна пусть и обманчивая, но все же эстетика сериалов такого рода. В целом от «Медиаторов» веет духом кинодетективов, а еще у романа есть привкус «Kingsman» по-русски (финал точно заставит вспомнить один из фильмов франшизы). Дарья Буданцева не совершает, пожалуй, самой частой ошибки: ее магические спецслужбы в Москве не пытаются прикинуться американскими. Русского духа в них хоть отбавляй: «Петров, Рыжиков, вы занимаетесь бумагами!», «Мы все тут собрались, чтобы мир спасать, а не чупа-чупсами мериться!», «Разговаривать будем в участке».
Читаются «Медиаторы» легко. В книге много диалогов, но маловато деталей – впрочем, роман не выглядит «голым». Дарья Буданцева просто оставляет простор для авторского воображения, в обилии пестрых деталей текст бы погряз. Здесь хватает двух-трех образов: например, бокалов красного вина со льдом. Но краски слога часто хочется сгустить. Однако есть и обратная сторона медали: «Медиаторы» весьма кинематографичны. Множество действий и диалогов легко переложить на пленку, так что роман мог бы стать отличным подспорьем для атмосферного сериала с колоритом современной Росси.
Важный и ощутимый минус «Медиаторов» – чересчур долгий разгон текста, из-за чего роман сильно теряет в динамике. Хочется поторопить события, а ведь финал «Права на власть» – только промежуточная точка дилогии. Однако тем, кто любит заходить в прохладное море сюжета, согреваясь постепенно, такой подход понравится. И, что важно, – читатель точно не запутается в терминах и сюжетных ветках.
«Медиаторы» – это, конечно, чистой воды детектив с элементами волшебного боевика. Но в то же время – роман о бунте, власти, чрезмерном контроле; о том, что «долг» или «дар» не дает побыть простым человеком. Говоря о социальных проблемах, Дарья Буданцева не забывает фокусироваться и на внутренней жизни героев. Перед читателем история противостояния системы и тех, кто против нее; история сближения потенциальных врагов. В конце-то концов, так ли сильно мы друг от друга отличаемся? Мораль сей басни такова: радикализм неприемлем, с какой стороны ни посмотри. А уж если радикализм натыкается на радикализм – как в сказке про двух баранов на мосту, – жди беды.
Ну и важный нюанс. У Виктора Пелевина в «Empire V» вампиры всего мира каждый год скидываются на новый фильм о вампирах, чтобы никто ничего не заподозрил; это касается, видимо, и колдунов в реальных земных городах. Не просто же так стажера в романе попрекают, что он только вчера видел колдунов лишь в книжках Роулинг, а сегодня сидит на важном совещании, которое определит судьбу медиаторов? Вот вам и двойное подмигивание: «Мы знаем, что вы знаете, что нас не существует в вашем городе. Ну-ну. Ну-ну».
«Яна кивнула. Допрашивать колдунов, которые родились больше ста лет назад, было совершенно отвратительным занятием. Они помнили время без медиаторов и без Министерства, они помнили мир, предназначенный для них одних. Когда вся страна – лишь огромная игровая площадка. Старые – по человеческим меркам, конечно, – колдуны считали медиаторов мелкими приставучими блохами на шкуре огромного величественного пса. Говорить с такими с позиции силы – почти нереально».
Знали ли вы, что гренландские акулы живут по несколько сотен лет потому, что они медлительные? Некоторые из них даже застали времена Моцарта! Вот мама Джулии, биолог по образованию, знала. А еще знала, что акул этих очень сложно найти. И ее большая мечта: отыскать хотя бы одну особь, на это она готова потратить много сил, времени и денег (из-за чего постоянно ссорится с мужем). Все семья – мама, папа, дочка и кошка Лапша – приезжает на маяк на несколько месяцев, чтобы по заказу настроить там автоматическое освещение. И Джулия начинает замечать, как с мамой творится что-то странное: ладно уж, что они с папой ссорятся, такое уже было, родители даже делали специальную «бранную банку», куда кидали деньги каждый раз, когда ругались. Просто настроение мамы резко меняется: то она гиперактивна, а то весь день лежит без сил. Связанно ли это с бабушкой Джулии, у которой была деменция? И при чем здесь гренландская акула, которая теперь посещает героиню в ночных кошмарах?
Роман британской писательницы и поэтессы Киран Миллвуд Харгрейв разбивает сердце. Это его главная характеристика. Джулия очень любит слова (хотя папа больше любит цифры), а потому и решает рассказать историю о том, как потеряла маму, – но не в буквальном смысле. Если при прочтении первых страниц кажется, что роман действительно станет поиском-приключением (чем-то наподобие «Жутко громко и запредельно близко», но чуть позитивнее; или «Типа я» Ислама Ханипаева, но чуть посерьезнее), то вскоре читатель начинает понимать, что к чему. Детский роман поднимает совсем не детские темы: психические расстройства, семейные драмы, буллинг, несбыточные мечты, попытки суицидов… Это настоящая энциклопедия жизни в обертке нордической истории, написанной – хотя, вернее, нарисованной, – в холодных тонах. Но сердце этого айсберга – бушующее пламя. «Джулия и акула» – история во многом о том, как ответить на вопрос, зачастую посещающий и взрослых: «А нужен ли я кому-то? И что делать, если не нужен?» Сначала героиня просто переживает, что мама не берет ее смотреть акул, а потом находит фотокарточку с беременной мамой и надписью «больше никогда». Думает, что это про нее.
У романа Киран Миллвуд Харгрейв два полюса: один – классические отношения подростков: дружба, издевательства и попытки эти издевательства прекратить; другой – непростое взаимодействие Джулии с мамой, утрата доверия, охлаждение некогда теплых отношений. И на этом втором полюсе, конечно, куда больше острых осколков-ледышек, которые впиваются в болевые точки читателей. Потому «Джулия и акула» – весьма нестандартный детско-подростковой роман. Написана книга тоже своеобразно – местами это поэзия в прозе. Особенно когда дело касается снов героини и кульминационных эпизодов. Отдельную роль в издании (как в российском, так и в оригинальном) играет расположение текста, верстка и цветовые решения. У желтого цвета, например, символьное значение, которое проявляется не только в предметах (желтая надпись на лодке, желтый свитер и желтый дождевик мамы Джулии), но и в визуальном оформлении издания. «Джулия и акула» – нестандартный, трогательный, легко читающийся, ненавязчиво-детский, но в то же время очень серьезный роман, который стоит брать в руки не столько детям, сколько взрослым. Чтобы взглянуть на мир через несколько другую оптику.
«После ужина мама с папой немного ругались. Я ушла, не стала слушать, про что – но, наверное, про деньги. Про них было чаще всего. Потому что мама с папой заняли много денег на покупку дома в Корнуолле, и получилось, что наш дом дважды принадлежит банку – как-то так. Чтобы не уснуть, я листала мою записную книжку с фактами, и вот что я выяснила: две тысячи метров – это двадцать Биг-Бенов, поставленных друг на друга. Вот такие глубины любит акула. В двадцать Биг-Бенов. Один на одном. Под водой».
Однажды мачеха выгоняет Василику из дома, и девушка отправляется в Лес к ведьме Ягине (Бабе-яге). Василика давно уже ходила вокруг да около, да все никак не решалась войти – много разного рассказывают о костяной ведьме: что она ворожит, обращается животными, ест людей. И каково было удивление Василики, когда Ягиня сказала, что ждала ее – так показали карты, – и сделала своей ученицей, преемницей. Теперь Василика привыкает к новому миру: к духам и русалками с острыми зубами, падким до крови, к лесному царю, к трем братьям – временам суток и к Кащею, у которого даже успеет погостить. Побудет в Нави, мире мертвых. Ведьмы должны сторожить границы между мирами, но так ли это просто, когда «Лес – царство горделивых». Там многого не прощают.
Фольклор с мифологией тем и хороши, что одни и те же образы можно крутить, вертеть и переворачивать как угодно. Что Баба-яга, что Леший, что Водяной – словно фигурки из конструктора «Лего», части которых с легкостью заменяют одна другую: суть едина, внешность – разная. Диана Чайковская берет нитки-иголки драматизма и пришивает героям серьезный бэкграунд. Они перестают быть просто сказочными «наставниками», «помощниками» или «противниками» героя. Здесь каждый получает по личной трагедии – в прошлом или в настоящем. Кащей – не просто злыдень, как обычно бывает, и не просто мудрый старец, как обычно тоже бывает. Он обречен, он ищет смерть, но все равно не готов расстаться с жизнью. Гамлетовский вопрос «Быть или не быть» для него неразрешим: он выбирает «быть», но искренне хочет «не быть». И все из-за одного предательства в далеком прошлом, из-за добровольного похода в Навий мир (мир духов). Так в романе происходит с каждым ключевым персонажем; да и второстепенные, типа Лешего, запоминаются. Диана Чайковская находит к каждому герою по золотому ключику, отпирающему потаенные дверки характеров – читатель видит самое яркое, самое интересное.
С одной стороны, «Я выжгу в себе месть» можно назвать условным перевертышем «Золушки», где вместо феи-крестной – колдунья-яга, а героиня в итоге получает власть, с помощью которой может отомстить и восстановить справедливость. С другой же стороны, это классическая история об ученике и учителе, роман взросления, где условная «инициация» – пребывание в Нави у Кащея, этому посвящено достаточно эпизодов. Завязка максимально стилизована под сказку: мачеха выгоняет героиню из дома. Но с каждой страницей автор все больше и больше отказывается от сказочных законов. К тому же чем ближе к финалу, тем слабее связь Василики с реальным миром. Это один из явных минусов романа: хочется видеть куда больше сцен с «повзрослевшей» Василикой в мире людей. Они в книге есть, но их не так много.
Диана Чайковская пишет ненавязчиво стилизованный роман: такой эффект получается и благодаря постоянно проскакивающим в тексте присказкам и поговоркам, и благодаря обильной детализации: автор постоянно обращает внимание на платки, жемчуга, мясные пироги и жуткие маски духов Нави. Книга несколько нетороплива: долго запрягает, быстро едет, а потом вдруг вновь резко тормозит и начинает буксовать. Но это с лихвой компенсируется этническим славянским колоритом, который в интерпретации Дианы Чайковской не ощущается набившим оскомину. Автор, безусловно, попадает в тренд. Но делает весьма самобытно. И, вероятно, ненамеренно.
«Ягиня много раз рассказывала о сгинувших ученицах. Некоторым удавалось набраться силы от алатырь-камня, но они быстро сгорали – пламя рвалось из них наружу. Иных утаскивали духи Нави. Василика, которой и самой до жути хотелось поплясать, выпить сладкого вина и поцеловать в губы писаного красавца, тяжело вздыхала и думала, не погадать ли ей на удачу или любовь, пока не погас вечерний огарок. Василика вспомнила спутанные вороные волосы Мрака, пылающие очи, звериный оскал и покраснела. Вот уж действительно, до жути притягательный. Но такой утащит, раздавит, лишит души и исчезнет. Зря ее трясло, стоило Мраку переступить порог избы».
Шамай – законная наследница престола и будущая Великий Хан. Беда в том, что родной дядя приказал ее убить. Однако судьба милостива. Шамай выжила, но оказалась в заточении у жрецов. А потом… сбежала. В государстве, что немудрено, раздрай. Теперь героине придется восстановить свое доброе имя, а еще дойти до легендарного города Тау-аша, которого также называют Горой духов. Там, говорят, хранятся секреты воскрешения мертвецов – такая армия точно пригодится для восстановления справедливости. Проблемы две: во-первых, тяжело быть принцессой в бегах, во-вторых – уживаться с голосом странной старухи в голове.
«Черный восход» – колоритное монгольское фэнтези, написанное в лучших традициях этнического же фэнтези. Роман – в особенности атмосферой – напоминает книги зарубежной жанровой традиции (например, «Мы оседлаем бурю» Девин Мэдсон или «Та, что стала солнцем» Шелли Паркер-Чан), где миру и политическим перипетиям зачастую уделяют больше внимания, чем героям, – книга от этого хуже не становится, просто такой подход – характерно западный. По «Черному восходу» золотыми монетками разбросаны пестрые детали монгольского быта: молочная водка, золотая бумага, национальная кухня, пайза (табличка, которое выдает особые полномочия). Перечислять можно долго. Но самое главное – миром Леи Рейн верховодят духи: одни помогают найти тропы, если путник заплутал в лесу, другие меняют русла рек, третьи уберегают пещеры от обвалов.
Дебютная книга Леи Рейн – классический роман-дорога, столь излюбленный мэтрами и основателями жанра. Например, тем же Толкином. Герои то попадают к одному Хану, где успевают обучиться некоторым навыкам, то приходят в город, где популярны анонимные сражения, то бредут сквозь пустыню, то оказываются в плену. Цель этого путешествия – орлы, увы, помощи не предлагают, – найти Тау-аша, Гору духов. Но это если смотреть исключительно со стороны сюжета; стоит чуть изменить угол обзора, взглянуть на книгу через призму психологизма, и станет ясно, что вторая цель – обретение себя. Из этого зернышка прорастают могучие корни мироустройства и длинные ветви сюжетных перипетий.
При всем обилии дворцовых интриг, предательств, ударов исподтишка (зачастую в буквальном смысле) читатель не будет путаться в сюжетных линиях: здесь доминирует четко выраженная арка Шамай и Дэмира, на их взаимодействии построен весь текст. И это огромный плюс «Черного восхода»: обычно – особенно если мы вновь вспомним западную традицию – запутаться в таких историях можно на раз-два. Есть, правда, у книги и очевидный минус: атмосферная и плотно написанная с точки зрения событийности, большую часть она кажется огромным прологом к последним главам и, собственно, второй части дилогии. Самое острое и интересное начинается в конце, а все предыдущие приключения героев нужны лишь для того, чтобы читатель не скучал. Завершение дилогии поставит все на свои места. Однако ничто в «Черном восходе» не просто так: люди пропадают, узлы дворцовых интриг затягиваются, а старуха в голове оказывается не просто забавным гэгом от автора. Духи, как сказали бы в мире Леи Рейн, в мелочах.
«Когда-то я считалась первой красавицей ханства. На меня равнялись девушки из знатных семей, копировали мои наряды, прически и макияж. А теперь я дикарка. Я точно не знала, как сейчас выглядела, потому что отражение в грязной металлической тарелке, служившей мне в гробницах зеркалом, было нечетким, но не сомневалась, что от прежней красоты, о которой слагали стихи и пели песни, не осталось и следа. Но, по правде говоря, моя красота была результатом долгой и упорной работы многих людей: портных и швей, которые создавали платья, служанок, которые заплетали мне волосы и красили лицо, и художников, которые рисовали мои портреты, приукрашивая при этом действительность».
После смерти отца Марджан присматривает за его ветеринарной клиникой, параллельно – учится. В детстве отец часто уезжал по неотложным делам, и маленькую Марджан это всегда смущало: разве так делают ветеринары? И вот оказывается, что он лечил фантастических животных всех мастей. Марджан предстоит познакомиться с грифоном, подружиться с ведьмой, у которой есть девятихвостый кот-кицунэ, оказаться один на один с жуткой мантикорой и познакомиться с господином Горацио, который мечтает, чтобы фантастические существа вновь вернулись в мир. А заодно выяснить, кто же все-таки убил ее отца. Дело пахнет волшебством!
Роман Кияш Монсеф – история, в лучшем смысле, абсолютно диснеевская. Героиня сталкивается с большой потерей, но сразу после открывает для себя новый «волшебный мир», который помогает ей реабилитироваться, понять многое о себе и отце. Есть в книге неуловимая атмосфера мультфильма Pixar «Вперед» («Onwards»): и выведенная в центр фигура «исчезнувшего» отца, и поэтапное взросление героини по мере все большего знакомства с изнанкой мира. К слову, «Все началось с грифона» – текст, выстроенный исключительно вокруг Марджан: ее переживания и воспоминания удобряют почву сюжета, и к финалу образ героини расцветает буйным цветом.
«Все началось с грифона» – яркий пример городского (или даже магически-бытового) фэнтези, где личное превалирует над общественным, хотя в последние годы наблюдается обратная тенденция. Нет ли тут подвоха? Не будет ли автор просто ныть о своих проблемах словами героя? Не в этом романе! Кияш Монсеф, видимо, понимает, что читатель устал от порой нарочито слезливых «личных драм», поэтому пишет по-настоящему трогательный роман, не используя дешевых приемов. И нет, больные фантастические животные не в счет.
Книга пронизана щемящим трагизмом по ушедшему прошлому. Вкупе с уже упомянутой концентрацией всего текста вокруг внутреннего мира Марджан выходит цепляющий за душу роман, где с каждой страницей читатель все больше и больше проникается происходящем. Этому способствуют и вставки из прошлого: воспоминания о том, как Марджан поссорилась с отцом или как он читал ей истории на ночь.
Волшебными историями, которые «то ли были, то ли не были», как сладкой цветной посыпкой, украшен весь текст. Это дивные рассказы о мальчике, который помог грифону; о бедняке и джине; о ведьме, обманувшей смерть с помощью кицунэ; о ненасытной мантикоре. Кияш Монсеф с большим уважением относится к мифологическим первоисточникам, а оттого текст, словно нитями золотой персидской пряжи, пронизан волшебством древних арабских сказок. Развязка, кстати, тут тоже волшебная – в хорошем смысле, без роялей в кустах. В отличие от «Фантастических тварей», с которым роман часто сравнивают, «Все началось с грифона» не уходит в дебри интриг и баталий, не становится намеренно размашистым. Несмотря на серьезные проблемы, с которыми сталкиваются герои, книга до последних страниц остается уютной и очень терапевтической. «Все началось с грифона» – мудрое напоминание о том, как пережить личную трагедию в любом возрасте. Даже если рядом нет волшебных грифонов и чудных гномов.
«Я не плакала, когда умер папа, ни на похоронах, ни после. Слезы так и не пришли. Но здесь и сейчас, в этом незнакомом месте, рыдания появились ниоткуда. Их было невозможно остановить, и я могла только сидеть и плакать, как маленькая и глупая девочка, совсем запутавшаяся в себе. Я даже не знала, о чем именно плакала: об отце, о странном и прекрасном звере в соседней комнате, о несправедливости всего происходящего, отдающейся бесконечным эхом из вереницы вопросов: “Почему, почему, почему”».
Пятьсот лет назад Кристоф был инквизитором и отправил ведьму на костер, еще позже – прошел две мировые войны простым солдатом. Теперь он – дилер, выполняющий желания и берущий взамен годы жизни. Он не совсем человек, он – тень человека, нечто странное. И вот девушка Кристина приходит заключить сделку: хочет сохранить жизнь бабушке. Все бы ничего, но Кристина слишком похожа на ту ведьму, которую дилер сжег 500 лет назад. И это не самая большая проблема: расклад Таро показал, что недолго Кристофу осталось. В Городе творятся странные дела с ведьмами, грядет нечто страшное – буквально апокалипсис.
Действия романа Алекс Рауз происходят в безымянном Городе, в котором легко угадывается Санкт-Петербург (даже если не заглядывать в аннотацию): герои говорят о разводе мостов и вечно вращаются вокруг Проспекта (имеется в виду, конечно, Невский). Город населен дилерами, ведьмами (тут есть свой Ковен) и экзорцистами, которые могут изгонять различных духов. Или общаться с ними, просить помощи – тут уж кого встретишь.
«Котерия» – смесь жанров. Классическое городское фэнтези, своеобразный любовный роман и отчасти даже триллер стянуты в крепкий узел; элементы каждого жанра дополняют друг друга, убери что-то одно – и все разрушится. Текст пропитан шутками и остротами героев, но, как ни парадоксально, сам роман весьма трагичен. В этом ключе стоит выделить образ Кристофа, центрального персонажа, – он не может полюбить по-настоящему, не может жить полноценно, потому что уже не человек. К тому же после смерти его ждет забвение. Пустота. «Котерия» – история о потерях, о борьбе с неизбежным (стоит ли вообще сражаться?) и о бремени сотен лет: впрочем, роман Алекс Рауз затрагивает те же темы, что и любая книга о бессмертных (или долгожителях), – часть фантомов-проблем Кристофа преследовали, допустим, и главную героиню романа Виктории Шваб «Незримая жизнь Адди Ларю», который очень созвучен с «Котерией» темами и некоторыми приемами. Например, и там и там пласт «далекого прошлого» невероятно важен. «Котерия» – такой пиджак с бархатной подкладкой из событий пятисотлетней давности. Без них роман смотрелся бы пресно, но флешбэки и воспоминания как раз придают книге необходимый вкус. И, кстати, иногда хочется увидеть их чуть в большем объеме.
Первые главы читать достаточно тяжело: автор прыгает с места в карьер, чтобы специально ввести в некий ступор. Роман начинается с конца: следствия и причины, как в детективе, здесь отзеркалены. Но после нескольких страниц бодро написанный текст затягивает, затягивает и уже не отпускает: во-первых, не возникает сложностей с пониманием мироустройства, во-вторых, Алекс Рауз подстегивает читателя, подкладывая в колоду карт-глав «пустые карты», «главы без номера», повествующие о ком-то неназываемом, кто вечно думает об огне и хаосе. Человек ли это? Друг ли, враг ли? Эти кусочки автор не просто собирает к последним главам – выводит ветку таинственного персонажа на космогонический уровень. Апокалипсис-то не за горами.
«Однажды я был на приеме у психолога (опять-таки, а кто в этом веке не был?), и она определила мои депрессии как “страх бессмысленности собственного существования”. Я много смеялся на приеме, потом долго пил один. А психолог заключила со мной сделку, лишив себя пяти лет жизни и всех остальных пациентов. Теперь она прохлаждается на Мальдивах с новым любовником без серьезных психотравм. Когда до солнца всего сорок миль – все наши страхи такие искренние, и мы можем быть честными с собой. Возможно, мне осталось немного до этой стадии».
Жил был на свете Слава Городец… простите, трудно удержаться! «Андрюха, у нас…» – сборник эпизодов-рассказов литературного сериала, который выходил в популярном онлайн-проекте «Городские сказки». Это истории-злоключения Славы, который стал смотрителем (не станционным!) Санкт-Петербурга. Теперь ему нужно следить за балансом фантастического и реального, ведь у Питера, как и у любого другого достаточно старого города, есть много слоев: реальный, мифологический, сновидческий… Помогает Славе Андрюха, который… скажем так, культурный код Питера. За подробностями призываем обратиться к тексту, иначе замигает красная лампочка «спойлер». Работы у Славы много, в Питере творится черт-те что! Мойры тут заделались модными программистками, домовые ведут официальный телеграм-канал, лиса кицунэ разгуливает по улицам в облике дамы и соблазняет мужчин, а в метро тролли могут открыть потаенные станции…
Если соединить «Ночной Дозор» (простите очередное упоминание, эту подборку захватило городское фэнтези), «Улицы разбитых фонарей» (название – оммаж к сериалу) и «Сказки старого Вильнюса» Макса Фрая, а потом переместить действие в Питер, получится как раз сборник «Андрюха, у нас…». Каждый рассказ здесь сам по себе – экскурс по мифам, легендам и культурным точкам Питера. Но Мелалика Невинная не останавливается на этом: после каждого же рассказа следуют пояснения, какие легенды, образы и локации были использованы в тексте и почему. И приятно, и полезно. Читать сборник – все равно что рассказывать байки друзьям и слушать их истории в ответ; так же легко, увлекательно и приятно. Рассказы спасают от меланхолии даже самой запущенной стадии позитивными персонажами, которые лишний раз не рефлексируют не по делу (сборник не об этом!), обилием мягких шуток и россыпью культурных отсылок, спрятанных, как монетки в пирожки с мясом, внутрь текста: здесь соседствуют Моцарт и Трансформеры, Борхес и церемонии «Оскара»…
«Андрюха, у нас…» – концентрация уютного городского фэнтези, настоящий сладкий сироп, который понравится всем любителям жанра, но антилюбителям сложных сюжетных перипетий, перестрелок и коварных интриг внутри интриг К тому же сборник – отличный повод познакомиться с жанром, съесть концентрированную пилюлю, чтобы распробовать все грани смеси магического реализма и городского фэнтези. Тем более что «уютные» фэнтезийные поджанры (и детективные, к слову, тоже) входят в моду. Меньше нервотрепки у героев – больший градус наслаждения у читателя.
«На человеческом слое города Ротонда слывет местом, исполняющим желания. С некоторых пор желания стали сбываться почти мгновенно, только в довесок к ним, как многотомные труды партийных бонз к “Трем мушкетерам”, народ стал получать и воплотившиеся в реальность страхи. Ответственность за это взяла на себя группировка “Бесы Достоевского” (разумеется, состоящая из самых настоящих питерских бесов), а те, кто несет ответственность за закон 49 и порядок, сообразили-таки отправить в Ротонду Славку – наблюдающего, которому по должности положено хранить равновесие сил на всех слоях города и вмешиваться, если оно нарушено. Славка, в свою очередь, позвал меня».