Иван Родионов
Поэт, критик. Родился в 1986 году в г. Котово Волгоградской области. Живет в Камышине. Автор книги «сЧетчик. Путеводитель по литературе для продолжающих». Участник «Тавриды-2020» и «Мастерской Захара Прилепина – 2020». Преподает русский язык и литературу.
Малой формы пышноцветьеО коротком списке второго сезона премии журнала «Юность» имени В. П. Катаева
Завершился второй сезон литературной премии журнала «Юность» имени В. П. Катаева. Объявлены финалисты, победитель получил заслуженную награду. И можно обернуться назад: поразмышлять над некоторыми особенностями сезона, приоткрыть кое-какие секреты, а также поговорить о текстах, вошедших в короткий список премии.
Всего на ее соискание было выдвинуто около двухсот рассказов. Задачей малого жюри была вычитка этого массива текстов и формирование короткого списка. Помимо оглашенного короткого списка, существовал неформальный длинный, в котором было два с половиной десятка фамилий. И малое жюри, по сути, голосовало дважды: сначала был первичный отсев, а затем отбирались лучшие из лучших. Полный список соискателей премии, как и промежуточный длинный, не публиковался, и потому озвучивать имена выбывших было бы некорректно. Однако могу уверить: в финал не прошли многие очень и очень достойные тексты как известных авторов, так и дебютантов.
Малое жюри отобрало двенадцать рассказов, и именно из них большое жюри в составе Сергея Шаргунова, Павла Басинского, Андрея Рубанова, Ольги Славниковой и Александра Велединского выбирало лучший. Полностью короткий список выглядел так:
1. Наталья Бондарь, «Китайский шелк».
2. Марго Гритт, «Руками не трогать».
3. Маншук Дайрабаева, «Между Европой и Азией».
4. Денис Драгунский, «Вся правда о Геворке Гарибяне».
5. Шамиль Идиатуллин, «Стране нужна бумага».
6. Игорь Корниенко, «Месопотамия».
7. Сергей Кубрин, «Мальчики, подъем!».
8. Евгения Некрасова, «Медведица».
9. Саша Николаенко, «Моров».
10. Софья Ремез, «История, которую мы еще не проходили».
11. Кирилл Рябов, «Отец ждет».
12. Саша Степанова, «Умрец».
Короткий список можно разделить на три условные части. Тексты известных, состоявшихся авторов (Драгунский, Идиатуллин, Николаенко). «Молодая шпана», активно и с успехом бьющаяся за место под литературным солнцем (Некрасова, Кубрин, Рябов, Гритт, Степанова). Наконец, темные лошадки – Бондарь, Дайрабаева, Корниенко. Софья Ремез здесь стоит несколько особняком – ее имя любителям литературы известно давно, но в первую очередь как автора, специализирующегося на детской литературе.
Денис Драгунский – мастер малой формы, и потому неудивительно, что его рассказ «Вся правда о Геворке Гарибяне» (входящий в авторский сборник «Обманщики») прошел в короткий список премии. Иной писатель захотел бы расширить сюжет этого рассказа до размеров повести, а то и романа. Однако Драгунский сознательно не превращает историю о молодом нищем литературоведе и найденном им дневнике полузабытого писателя-соцреалиста в пресловутое «масштабное полотно»; кроме того, автор гасит любые намеки на открытие «великих тайн» мягкой иронией. В самом деле, так уж ли нужно читателю знать всю правду о лауреате Сталинской премии Егоре Галибине, он же Геворк Гарибян?
Рассказ Шамиля Идиатуллина «Стране нужна бумага» был опубликован в сборнике «Без очереди. Сцены советской жизни в рассказах современных писателей». Поздний Советский Союз. Отдельно взятая школа, как и вся страна, занята, казалось бы, хорошим делом – сбором макулатуры на переработку. Но наряду с никому не нужными газетами и протоколами бесконечных пленумов под нож попадает и то, что по тем или иным причинам не соответствует «текущей идеологической повестке» – от произведений эмигрировавшего Аксенова до безобидной зарубежной фантастики. И школа, как чеховская «Палата номер шесть», становится символом страны, где строгий завуч и пятиклассник в дурацкой шапке вместе пытаются спасти все сколько-нибудь интересное.
Рассказ «Моров» – это классическая Саша Николаенко. Муравьиный бог: начало. Ритмическая притча о жизни и смерти, начинающаяся с чистого амфибрахия, кружева словес, милые неологизмы, пышная флора, пир олицетворений – словом, стилистическая щедрость (или избыточность, кому как больше нравится).
Евгению Некрасову легко узнать по стилю – ни с кем не спутаешь. Проза густая, ломаная. Рассказ «Медведица» физиологичен и одновременно фольклорен – этакая переработка пермского звериного стиля в прозу. По сюжету медведь уносит к себе в берлогу Дочь человека, и у них рождается дочь-медведица с голубыми глазами. Рассказ входит в тематический сборник «Время обнимать и уклоняться от объятий».
Стиль Сергея Кубрина тоже вполне себе узнаваем. Это такая мужская проза – но не «токсично-маскулинная», как сейчас говорят. Мужчины, герои Кубрина, – люди долга и терпения в самом христианском смысле. Они смиренно превозмогают, и все у нас держится именно на них. Таков и негероический герой рассказа «Мальчики, подъем!», рядовой по фамилии Ципруш.
Петербуржец Кирилл Рябов давно считается одним из лидеров своего литературного поколения. Кинематографические, черно-иронические зарисовки Рябова, как правило, строятся на некоем необычном, символическом или фантастическом допущении, которое дальше развивается (или размывается) в похмельно-хтоническом бытии. Рассказ «Отец ждет» подсвечен снами главного героя, кривую его жизни символизирует явление пьяной толстой женщины по имени Зоя, а с отцом ему, увы, не встретиться – так парадоксальным образом жизнь побеждает смерть.
Писательница Марго Гритт – лауреат последнего «Лицея». Если вы о ней не слышали, то скоро обязательно услышите. За премию журнала «Юность» боролся ее ультракороткий рассказ «Руками не трогать» – о слепых в музее, которые привыкли ощупывать предметы, чтобы лучше узнать их, и о девушке Дарине, испытывающей в связи с этим когнитивный, даже экзистенциальный диссонанс. Как это – всю жизнь кричать «руками не трогать», а сейчас этого делать нельзя?
Саша Степанова известна в первую очередь как автор young adult («Двоедушник»), но и внежанровой прозы она тоже не чурается: в 2020 году проходила в лонг «Лицея». Рассказ «Умрец» (хорошо рифмующийся с «Моровом») – страшноватая сюрреалистическая история, где мешаются и пляшут и образы, и буквы.
Еще четыре автора, чьи рассказы прошли в короткий список премии журнала «Юность», известны широкому кругу читателей меньше. Будем надеяться, все у них впереди – благо их тексты очень и очень достойные. Это и трогательная христианская история о памяти и прощении, выстроенная в духе автофикшена (Наталья Бондарь, «Китайский шелк»). И дебютный (!) рассказ Маншук Дайрабаевой «Между Европой и Азией» – стилистически очень тонкая и точная вещь, а по теме – ироническая постколониальная литература здорового человека. И конечно, острая авторская рефлексия о распаде Союза, скрывающаяся за частной пронзительной драмой, – «Месопотамия» Игоря Корниенко. Между прочим, именно этот рассказ (вместе с рассказом Шамиля Идиатуллина) лидировал по баллам короткого списка от малого жюри.
А победила Софья Ремез. Именно за ее «Историю, которую мы еще не проходили» в итоге проголосовало большое жюри. Ретроспективно это кажется очень справедливым – и во многом символичным.
Детство, шуршание осенних листьев, тайна антресолей и пыльного чемодана, бабушкин дневник… И времени нет, и Лермонтов вечен, и все еще впереди – несмотря на страшные испытания, которые были и, видимо, будут. В рассказе нет ни антагониста-протагониста, ни трехактной структуры, ни морали в финале, ни переворачивающей все с ног на голову развязки. Так сознательно-безыскусно и так не по правилам, простите, сторитейлинга сейчас почти не пишут. Потому современному читателю рассказ Ремез может показаться чем-то необычайно свежим, новым. А новое, как известно, – хорошо забытое старое. Слишком хорошо забытое.
Главный герой рассказа Софьи Ремез – юность. Все преодолевающая, глядящая только вперед, неизменная в любые времена. Оттого победа «Истории, которую мы еще не проходили» и кажется символичной – созвучной и названию, и концепции журнала, который премию и организовал.
И это замечательно.
Дарья Месропова
Критик, прозаик. Выпускница Литературного института имени А. М. Горького. Участница семинара критики Совещания молодых писателей СП Москвы (2021).
Критические работы появлялись в изданиях «Литературная газета», «Кольцо “А”», «Формаслов», Rara Avis. Рассказы публиковались в журналах «Юность», «Незнание», «Лиterraтура».
Восточно-западный ветерО романе Е. Манойло «Отец смотрит на запад»
Писательница, книжный блогер и моя дорогая подруга Екатерина Манойло в одночасье стала восходящей звездой литературы после двойной победы на премии «Лицей» в номинациях «Проза» и «Выбор книжных блогеров» – редкостное единство вкусов институциональных и независимых экспертов.
Екатерина родилась в городке на границе с Казахстаном и, по собственному признанию, пребывала в вечном положении «ни там, ни тут». Граница – особое место встречи противоположностей, где пространство разомкнуто и опасно. На такой границе взаимопроникновения и взаимоотрицания русской и казахской культуры, православия и мусульманства, острой современности и дикой древности рожден дебютный роман Манойло «Отец смотрит на запад»[3].
«Экзотические» этнические тексты держатся в литературных трендах довольно стабильно – вспомним скандальный «Салам тебе, Далгат!» Алисы Ганиевой, триумфальный «Зулейха открывает глаза» Гузель Яхиной и свежий хит «Типа я» Ислама Ханипаева. Возможно, это реакция на глобализацию, возможно, запоздалое проявление «невидимых» регионов, а возможно, что конкретные тексты настолько хороши, что тренды приходится подгонять под ответ.
В центре внимания романа «Отец смотрит на запад» – история девочки Кати и ее большой русско-казахской семьи. Автофикциональность героини при этом скорее внешняя, чем внутренняя: несмотря на совпадение имен, происхождения и портрета, близость к фигуре автора больше прием, чем рефлексия в творчестве.
Действие разворачивается в маленьком пограничном поселке на границе, где мирно сосуществуют семьи Редькиных и Абатовых, высится одинокая трехэтажка, воруют жен и кирпичи с мясокомбината. После трагической смерти младшего братика от телевизора (еще одно доказательство, что телевидение убивает) Катю забирает на воспитание бабушка и увозит из поселка. Подросшая Катя живет в Москве, как будто успешно преодолев детство, но однажды ей приходится вернуться домой и внести полную ясность в семейные дела.
Катя не любима и не свободна. Как и остальные героини романа: Айнагуль – ворованная жена, Аманбеке – мать человека-зверя или Наина – Христова невеста. Такова постоянная формула «женщин Манойло»: «Все Улбосын, не имея прямого родства, походили друг на друга сутулостью, мягкостью форм и всегда виноватым взглядом». Они склоняются все ниже и становятся все мягче, пока не доходят до границы, где совершают превращение из «улбосын» в личность. Заметим в скобках, что Катя обладает личностью с самого начала – недаром она так рьяно отстаивает право на имя, – но голоса не слышно. Голоса́ в художественном мире «Отца…» преимущественно принадлежат мужчинам. За молчаливых жен, сестер и дочерей в поселке высказывается тень маленького мертвого Маратика, который даже не говорит, а (о, чудо!) поет. Поет о горестных потерях, побоях и обидах – обо всем, что старательно замалчивают и затаивают. Интересно, что героини романа как будто напрочь лишены слезной железы: Наина так и не смогла заплакать на похоронах сына. Молчание звучит как манифест: слез больше нет, осталась только сила и решимость. «Отец смотрит на запад» – это, безусловно, женский эпос.
Обозреватель Антон Осанов критиковал автора за отсутствие развития образа главной героини на протяжении текста. Действительно, девочка Катя стоически терпит тычки и плевки – девушка Катя молча терпит угнетение и насилие. Однако статичность образа мне видится не авторским просчетом, а точным расчетом. Терпимость к агрессии проникает в плоть и кровь героини настолько глубоко, что допустить возможность мятежа даже в размышлениях невозможно. Поэтому единственный шанс на избавление от привычки страдать – разорвать связь с прошлым. Именно это ритуальное развенчание и совершает Катя, растаптывая кости отца, погребенного в склепе. Так, разрывая с родом угнетенных, она становится первой в своем роде освобожденных.
С точки зрения жанра «Отец…» – классический роман взросления. Герой отправляется на поиски собственного «я», встречая на пути недругов (арендодатель Юрок) и помощников (бабушка Ирочка), чтобы вернуться на исходную точку обновленным и умудренным. И в целом, несмотря на феминизм и натурализм, дебютный роман Манойло – очень классический русский роман. Если вам наскучили постмодернистские герои, поток сознания и оборванные сюжеты – прочтите эту книгу: она в лучшем смысле художественная и традиционная.
Художественность проявлена почти в каждой строчке. Случайная цитата для наглядности: «Напрасно люди всматривались в его белки цвета молока, в которое капнули кофе». Язык – несомненное достоинство текста, и не единственное. Большое удовольствие читательским рецепторам доставляют пестрые и как будто кусачие слова: корпе, дастархан, кисайка, каймак, рассыпанные по тексту щедрой и умелой рукой. В декорациях солончаков пустынных степей и рек, «как куриный бульон», песни мертвого Маратика и похищение жены кажутся естественным зачином в игре древних духов. То самое ощущение пограничья, когда так просто перейти черту и упасть в небытие, постоянно сопровождает чтение.
Помимо феминистской повестки, «Отец смотрит на запад» отражает тренд на мультикультурализм. Осмелюсь назвать казахскую корпе воплощением творческого метода писательницы Манойло – права на оригинальный образ принадлежат автору романа. Корпе – это лоскутное покрывало, сотканное из свидетельств смерти близких (после каждых похорон добавляется кусочек), которое по совместительству служит столом, ковром и символом удачи для живых. Как лоскутки ткани разных фактур и расцветок соединяются в ткань, так зарисовки на тему этнической, религиозной и прочей идентичности составляют пестрое полотно текста, которое дробится на многофигурные сценки, а в итоге собирается в единство жизни.
Принято считать, что каждый писатель должен написать за свою жизнь трилогию «детство – отрочество – юность», так как терапевтическая практика «прописывания» прошлого помогает распотрошить тайники обид и войти в творчество освобожденным. Молодая писательница Екатерина Манойло, обладая явно трагическим мироощущением, создает при этом жизнеутверждающую прозу о сильных героинях. Мрачные истории о домашнем насилии, гендерном неравенстве и тотальной семейной нелюбви напоминают, что человек больше, чем сумма его травм.
«Отец смотрит на запад» – это история освобождения. Освобождения от семьи, земли, родства и всего того, что понятно и безопасно. Голос погибшего Маратика словно напевает: не стоит держаться корней, никто не даст тебе свободу, кроме тебя самого.