- Sorry? - переспросил мужчина.
- Speak English please.
- We don’t speak Russian, - одновременно сказали обе женщины, а девочка с интересом уставилась на Ингу, как Колумб на аборигена. Инга моментально забыла все английские слова, что-то забормотала и отошла.
Еще через двадцать минут она решилась на вторую вылазку, выбрав вполне приятное на вид семейство, быстро шагающее по улице.
- Добрый день, - сказала она, обращаясь к мужчине, - я представляю телекомпанию РТР, вы не могли бы уделить мне пару минут?
- Мы спешим! - объявила женщина и подтолкнула остановившегося было мужа. - Нам некогда!
«Обращаться надо к женщинам, - поняла Инга, - все остальное они воспринимают как приставания к их благоверным».
В следующий раз ее чуть более уверенная улыб« ка была адресована жене, но и это не помогло.
- Девушка, отстаньте, а? - сказал глава семейства. - Мы не из деревни Кукуевка, все ваши лохотроны давно знаем.
- Но я представитель компании РТР, - попробовала придерживаться текста Инга, - и я…
- Ага… РТТ, ОРТ и Дед Мороз в одном лице, - перебил мужчина, - а в пакете у вас подарки, и из Мавзолея нас дедушка Ленин снимает скрытой камерой и передает в прямой эфир. Хоть бы что поумнее придумали. Как только не стыдно. Отойдите!
И он повел жену и сына в ГУМ, а покрасневшая растерянная Инга осталась.
Ей не везло целый день. Дважды она нарывалась на иностранцев, еще дважды на москвичей, уже знакомых с технологией, один раз ее обругали матом, и один раз намеченные жертвы сорвались в момент торжественного вручения «подарков победителям». Утешением служило только то, что лица они от вентилятора отворачивали - значит, хотя бы поверили в наличие камеры и акцию от РТР. Уже не совсем безнадежно.
Без десяти девять Инга просто ради проформы, никого не выбирая и не всматриваясь (все равно она не отличала провинциалов от москвичей), подошла к первой же подходящей по данным семейке, и неожиданно они застыли как завороженные, слушая девушку, открыв рот и с радостью крича свои приветы в вентилятор.
Ингин голос обрел уверенность, местами забывая текст и импровизируя на ходу, она отлично провела церемонию вручения и восхваления подарков, оттарабанила текст про брошенных детишек и концерт с Пугачевой, а потом дрожащими губами назвала цифру:
- Сто долларов.
Сто долларов стоил отличный сотовый телефон, яркий, с крупным дисплеем, со множеством функций - мечта Ингиного папы. У Инги был мобильный - плохенький, но был, а у папы не было. Глава семейства лазил по карманам, а Инга судорожно считала: сто долларов минус десять - девяносто. Девяносто разделить на сто - ноль целых девять десятых. Ноль целых девять десятых умножить на тридцать - двадцать семь. Девяносто минус двадцать семь - шестьдесят три доллара. И тогда останется всего тридцать семь. Инга еще не потратила последнюю зарплату - значит, можно купить папе тот самый телефон.
- Тут не хватает, - как-то растерянно сказал мужчина, пересчитывая деньги.
Инга растерялась. В Сережином сценарии ничего подобного не было. Она мялась и топталась, не зная, что делать, даже посмотрела на вентилятор, будто ожидая оттуда подсказки.
Посмотрела на вентилятор и женщина. Потом отвернулась, сунула руку за пазуху, пошарила и достала тряпочку. Инга, не отрываясь, смотрела, как из тряпочки появляются помятые купюры. Не отрываясь, смотрели и муж, и дочка лет восьми, болезненно бледная девочка с двумя жидкими косичками.
- Без постели на обратном пути вполне обойдемся. в «Макдоналдс» не пойдем, чего мы там не видели, у нас тоже скоро откроют, - сказала женщина домашним, - ну и нашим подарки покупать не будем - маме фен подарим, Сашке - калькулятор. - И, взяв у мужа деньги, прибавила почти все свои, протянула Инге: - Вот, возьмите. Детишкам нужнее.
Инга скомканно завершила последний этап своей роли, совершенно не дотягивая до блестящего вчерашнего исполнения Сережи, попрощалась с лапотниками, как их называли в фирме, и пошла в ГУМ. Это тоже входило в сценарий - попрощаться и уйти в ГУМ, видимо, подразумевалось, что телеведущий идет снимать камеру и поедет дальше в Останкино делать материал.
Войдя, Инга столкнулась с уходящей Алей. Та с ходу накинулась на девушку:
- Где тебя носит? Сказано же - в девять явиться, сдать набор, я что, должна до полуночи сидеть, всех дожидаться? Бегом - там Лолка осталась, переодевается, в ресторан собирается - сдашь набор и с утра не опаздывай.
- Я его продала.
- Продала? За сколько? Вот умничка! В первый же день - ты молодец!
- За сто долларов.
- Хорошо. Наши асы и за пятьсот продавали, случалось, но для первого дня сто долларов - это просто потрясающе. Думаю, ты станешь одной из лучших, - щебетала Аля, - поздравляю! Это надо отметить! У нас есть традиция - с первой продажи менеджер покупает тортик. Купи, пожалуйста, бисквит, хорошо? А лапотники сильно жмотились?
- Нет. Они, наоборот, последнее отдали - женщина из лифчика достала то, что было на постель в поезде и на подарки родным. Сказала, что детишкам нужнее.
- Дура, - сказала Аля, посмеиваясь. - Ну и хорошо, лохам постель ни к чему, и подарки их родным тоже. Мы денежками получше распорядимся. Ты что хочешь купить?
- Папе телефон сотовый. Новая модель, «Моторола», ему очень нравится.
И тут Инга все поняла. Произнеся вслух первое из своих бриллиантово-шубных мечтаний, она все поняла. И даже удивилась, как можно было раньше не понять столь очевидной вещи.
- Аля, стой здесь, я сейчас вернусь! - крикнула она.
- Что с тобой? Ты куда? - не поняла Аля.
- Стой здесь! Стой и жди!
Инга сорвалась с места. Она выбежала из ГУМа, заметалась на Никольской и судорожно соображала - «Детский мир»? Нет.
Красная площадь? Нет. Вокзал - значит, метро. У ее лапотников больше нет денег на магазины, от Красной площади они шли, деться им некуда - они поедут на вокзал и будут сидеть, ждать поезда, в котором поедут без постели и еды - может, не один день. Девушка пролетела переход к Театральной и прямо возле входа в метро увидела знакомые лица. Девочка плакала, мужчина курил, а женщина, присев на корточки, что-то втолковывала дочери. Инга радостно подбежала и выпалила:
- Дайте мне пакет!
Мужчина, недоумевая, послушался. Инга сунула ему деньги и быстро проговорила:
- Идите, куда собирались, купите всем подарки и ни с кем не разговаривайте на улицах, если будут подходить - посылайте прямо матом. Все неправда. Нет никаких акций и призов, все сплошное надувательство. Этот набор стоит десять долларов. И концерта никакого нет - билеты фальшивые. До свидания.
И Инга, не слушая ответа, не оборачиваясь скрылась в переходе. В ГУМе ее ждала Аля.
- Ты чего? - спросила она и осеклась, заметив у девушки знакомый пакет.
- Вот, хочу сдать набор, - ответила Инга.
- А зачем ты соврала, что продала? - не поняла Аля.
- Я не соврала. Я продала - а теперь передумала и вернула деньги.
Секунду помолчали, потом Аля изменилась в лице, выпрямилась и как будто зашипела, придвигаясь к девушке на шаг:
- Ты что, типа самая честная? Остальные сволочи, а ты такая мать Тереза? Жалостливая, стерва. - И Аля плюнула Инге под ноги.
Девушка отшатнулась.
- Набор не приму, время уже истекло. Плати деньги - и потом впаривай его кому хочешь. Завтра можешь не приходить - нам здесь фифы благородные не нужны. Давай деньги!
Инга быстро отдала - чуть больше, но сдачи, конечно, ждать было бесполезно, и пошла прочь.
- Принцесса помоечная! - донеслось вслед.
Обманутая Ингой семья все еще стояла у метро. Мужчина по-прежнему курил, но девочка больше не плакала. Инга снова подошла к ним и сунула женщине пакет:
- Возьмите. На этот раз действительно подарок. Не от канала РТР, к сожалению, а всего лишь от дуры по имени Инга. Можете рассказать у себя в городе, что в Москве живут разные люди, но самую большую идиотку зовут Инга, и она подарила вам этот набор.
Домой Инга вернулась поздно, родители не спали.
- Пап, я не купила тебе сотовый телефон. А тебе, ма, я не купила норковую шубу и бриллианты. Вам обоим я не купила машину, виллу и кругосветное путешествие. Но почему-то я только рада.
И, ничего не объясняя, завалилась спать, чтобы на следующий вечер все рассказать в подробностях.
- Знаешь, зайка, - сказала мама, обнимая Ингу, - это все не пошло бы нам на пользу. Не расстраивайся, что не купила мне шубу. Если бы купила на эти деньги - ничего не вышло бы хорошего.
- Почему? Я бы не стала тебе рассказывать, как именно деньги заработаны, и ты бы носила и радовалась, без всякого негатива, - сказала Инга, и по ее голосу мама убедилась в правдивости своей догадки - девочка переживает, что не сумела сделать родителям подарки.
- Потому, зайка. Я бы не знала, но мир вокруг меня знал бы. Не важно, верить ли в Бога, или в карму, или еще во что-то, в нашем мире все поступки имеют последствия. И последствия того, что я носила бы шубу, купленную на чужие последние деньги, - непредсказуемы. Может, заболела бы раком и умерла на двадцать лет раньше срока. Может, от меня ушел бы папа.
- Кому я нужен, - вставил папа.
- А вот тогда нашлась бы та, которой нужен. Или меня уволили бы с работы. Обвинили бы в мошенничестве и посадили в тюрьму. Не важно. Просто чужие страдания притянули бы к этой флер несчастья. Я могла ничего не знать - но обязательно поплатилась бы чем-то. - Мама улыбнулась: - Нам хорошо и без норковой шубы, и без виллы. Главное, что мы с папой вырастили не только трудолюбивую и амбициозную, но еще и заботливую, и честную дочь.
Это для родителей - высшая форма счастья. Ты пока просто запомни, а поймешь потом, когда свои появятся.
- Не могла я вырасти плохой у таких родителей, - сказала Инга, - я ведь уже взяла деньги, а когда сказала вслух, что папе куплю телефон, сразу поняла, что это не сочетается. Наш папа - и краденые деньги.
- Разбавлю ваши пафосные признания, - перебил папа. - А вы первоисточник сценария помните?