десятых годов XIX века были теми же самыми «неформалами». Включая сленг и очень характерные «прикиды». Это потом они ушли в подполье…
А РОСТА со свойственной большевикам беспринципностью стало создавать собственные кооперативы. В которых мы, в числе прочего, начали производить изделия с застежками-молниями. Благо это не компьютеры, ничего особо хитрого в «молниях» нет. Вот тут-то и я порезвился…
У комсомольцев этого времени в моде были кожанки. Причем, они не обращали внимания, если куртки были сильно «побиты» жизнью. Этим, как и панки моего времени, даже гордились. Кожанки выбрали не только из-за их практичности. В моём времени ученые выяснили: черная кожаная, особенно в сочетании с металлом, вызывает у окружающих подсознательное ощущение: этот чел агрессивен.
Вы, наверное, поняли, что я учинил. Именно. Наши кооперативы стали выпускать небольшими партиями кожаные куртки, эстетически доведенные до логического конца. То есть, косухи. На левом рукаве пришивалось изображение нынешнего комсомольского значка — развевающегося красного знамени с черными буквами КИМ (Коммунистический интернационал молодежи.) В свободную продажу косухи не поступали, комсомольцам же мы продавали их почти по себестоимости, а кое-то количество покупали у нас комитеты, чтобы дарить своим ребятам. Этои куртки стали называть «комсомольскими» или «комсомолками».
А дальше уже пошло молодежное творчество. У комсомольцев вошло в моду брить головы. Вообще-то в это время такой обычай был не таким уж шокирующим, тогда так многие ходили. Пошло это из армии. Несмотря на все усилия, санитарно-гигиеническая обстановка на фронтах Гражданской войны была не слишком хорошей. А какой лучший способ не профилактики от головных вшей? Правильно — лишить их потенциальной «жилплощади»[186].
А среди комсомольцев было немало служивших в РККА.
В общем, комсомольские оперотряды выглядели достаточно мрачно. А ведь почему-то именно после Гражданской войны стала в входить в обиход привычка ходить по улице с непокрытой головой.
Причем, за прикид приходилось отвечать. В городах не только имелось множество шпаны. С введением нэпа появились очень специфические гопники. Они состояли из разных буржуйских «шестерок». Примерно тех же типажей, которых в дореволюционной Москве называли «охотнорядцами». Эти парни ненавидели комсомольцев на уровне инстинкта. Ведь к чему сводились все мечты буржуйского прихлебателя? К тому, чтобы самому стать буржуем. Комсомольцы же своего отношения к таким жизненным установкам никогда не скрывали. Так что драки с этой публикой были обычным явлением. Ну, это нормально. Ребята находились в тонусе. Тому же меньше находилось желающих «закосить под комсомольца».
Тенденция довольно быстро перешла в Европу. Особенно во Францию с её богемными традициями. Но более всего выпендрились немцы. Точнее — ребята Штрассера. Его структуры были организованы по-военному. Так вот, чтобы отличаться от коммунистов, штрассеровцы добавили к косухе один свойственный ей элемент, который я по понятным причинам исключил — кожаные погончики. И стали размещать на них лычки и четырехугольные звездочки, показывающие положение в организации. Ну, немцы же…
И пошло-поехало на Западе разгуляево. Во Франции имелось множество буржуазных молодежных организаций. В том числе и спортивных клубов. В Германии — полно монархистов. Их называли «белыми». Эти ребята к парням в косухах относились очень плохо. Так что пошли драки — с применением кастетов, ножей, а иногда и короткостволов. Самое интересное было на родине Шиллера и Гёте, где порой дрались «белые» и «красные» националисты.
А раз уж зашла речь о коммерческих структурах. Большевики вообще отличались исключительной тактической беспринципностью. А тут вдобавок среди их вождей болтался журналист из XXI века, который время от времени давал разные советы…
В Канаду был переброшен Иван Никитич Смирнов. Это был матерый человечище, прозванный во время Гражданской войны «Сибирским Лениным». Именно он создал по всей Сибири антиколчаковское подполье и «таежный обком» под Читой, объединивший партизанские отряды. Взгляды у Смирнова были, как говорится, левее только стенка. Своего отношения к нэпу он не скрывал, называя новый курс предательством революции.
В моей истории Смирнов в конце двадцатых «поставил» троцкистское подполье, с которым так до конца и не разобрались[187]. Таланты этого товарища лучше было использовать как можно дальше от СССР.
Так вот, Смирнов с помощью товарищей из ИРА начал создавать спиртзаводы. Продукцию начали бодро гнать в САСШ. Товарищ нужен был в Америке по понятной причине — чтобы занять достоянное место среди местных ОПГ. Как оказалось, против «Сибирского Ленина» тамошние ребята были слабоваты. Как слабоваты были и правоохранительные органы. Разумеется, никакого «красного следа» за бандитами, простите, подпольщиками Смирнова не прослеживалось.
Это не только вывело всю работу в Новом свете на самоокупаемость, но стало приносить очень хорошую прибыль. На которую через подставные фирмы закупал, необходимое СССР оборудование. Имелся и дальний прицел. Я довел до руководства страны свои «соображения» о возможном грандиозном кризисе. «Великая депрессия» была вполне вероятна. Даже возобновись в Европе война — это бы не помогло. Европейским странам просто нечем было платить. А в САСШ началась эпоха «просперити»[188]. Дела там шли точно так же, как я знал из книг.
А если это случится… В американских коммунистов я ни на грош не верил. Слишком уж американцы индивидуалисты, коллективистские идеи им чужды. Ведь даже популярный в САСШ анархо-синдикализм, это, по сути, «групповой эгоизм». А вот ОПГ смогут весьма сильно влиять на ситуацию. Как — это вопрос не сегодняшнего дня.
ЭпилогПриполярная полночь
Вы не бывали летом в горах на границе Полярного круга? Там интересно. Солнце садится за горизонт — полчаса сумерек — и светило встает снова. Вот так и было в это время. Нам было главное — пережить эти полчаса.
В мире творилась полная фигня. В Великобритании шли под выстрелы и взрыв бомб ирландских террористов шли дискуссии: что делать? Некоторые особо упертые предлагали держаться до конца. Не уступать ни пяди родной британщины. Нет, уважаю я представителей английской элиты. Воспитанники Итона[189] — ребята не слабые. Только вот они не понимали, что их время прошло.
Но количество таких упертых консерваторов сокращалось за счет деятельности ИРА. Начинало преобладать иное мнение. Дескать, черт с ними, с этими ирландцами. Давайте дадим им статус доминиона, только вот графство Ольстер оставим за собой. Последнее уже было делом чести. Потому, что, в ином случае, как шутили иностранные журналисты, Британии пришлось бы менять флаг[190].
В моей истории на этом и сошлись. Но теперь-то Майкл Коллинз и его ребята декларировали принцип: «полностью независимая Ирландия, а кому это не нравится…»
Сторонников компромисса тоже начали мочить. Кроме того, ИРА стала скатываться в местный вариант национал-социализма. Нет, к идеям Гитлера, который, кстати, мирно рисовал картины, это не имело никакого отношения. Тут было всё проще. В Ирландии протестанты (англичане), являющиеся юнионистами, то есть сторонниками Империи, были более богатыми, чем католики (ирландцы). Так что социализм Коллинза очень напоминал известный тезис Шарикова: «Всё отнять (у протестантов) и поделить (между католиками)». Особенно эта идея нравилась в Ольстере, где протестанты составляли большинство. Значит — много тех, кого можно грабить.
Коллинз писал:
«Веками англичане эксплуатировали ирландский народ. Так что экспроприация их собственности является справедливой».
С разошедшимися ирландцами англы ничего поделать не могли. Зато они нанесли ответный удар их покровителям. Ведь то, что ИРА спонсировали немцы, ни для кого тайной не являлось. Так вот, в Баварии вдруг бурно расцвел сепаратизм. Вообще-то, из всех германских земель, входивших во Второй Рейх, Бавария была самой проблемной. Там очень многие не любили «пруссаков». По большому счету, Бавария пошла в объединенную Германию только потому, что у неё иного выхода не было. А во время разборок между Пруссией и Австрией, кто будет в немецком мире самым, главным, Бавария держалась последней.
И вот сепаратисты зашевелись. Ладно бы Густав фон Кар, который был, так сказать, легальным оппозиционером. Но стали бурно расти совсем нелегальные структуры. И ведь в Австрии тоже начали бурно множиться сторонники «Южногерманского союза». Эти идеи стали распространяться и в Эльзасе. Идеологической основой этих деятелей оказались «общечеловеческие ценности». Дескать, ну их, ваши империи, давайте все жить дружно. Вильгельм при всей своей крутизне не решился решительно наводить порядок. В Баварии имелись массовые организации: коммунистов, национал-большевиков, сепаратистов. И во всех имелись фронтовики. Пример Италии заставлял очень хорошо подумать.
И в Италии французы тоже отличились. Мало того, что они завязли в Генуе, так получили в тылу мощное движение под лозунгом «Руки прочь от Италии». Понятно, что протестантов возмущали не сам факт вторжения в чужую страну, а то, что французы не хотели больше получать похоронки в войне невесть за что. Так всегда бывает. Люди поднимаются не за светлые идеалы, а за свои интересы. Ведь в шестидесятые годы XX века в США мощное движение протеста против войны во Вьетнаме началось, когда американское правительство отменило призывные отсрочки для студентов.
Французское правительство просекло фишку — и в Геную бросили Иностранный легион. Это вроде как иное дело. Легионеры — наёмники. А такие люди для того и созданы, чтобы воевать и помирать.