. Тема «любви» к заводу, цеху, станку обязательно присутствовала в журналах для женщин – это главная любовь в их жизни.
Строгальщица К. Козодой рассказывает, почему она любит свой завод: «На заводе моя жизнь получила новый смысл, я стала передовой работницей и членом партии. За годы своей работы я десять раз премирована. Завод заботится обо мне: меня три раза посылали на курорты. Мне хорошо на заводе…»[316]. Однако дальше следует поразительная фраза: «свой станок я люблю, как только мать может любить свое дитя…». Так к рациональным доводам (ударная работа дает высокий заработок, премии, отдых на курорте, улучшение бытовых условий и т. д.) добавляется представление о том, что труд на заводе может заменить семью и детей. С учетом того, как в «Работнице» подавалась тема семьи и материнства в 1920-е гг. (дети «связывают», семья – это «кабала», «тюрьма» и «обуза»), не удивительно, что чувство любви работница должна перенести на свои завод и станок.
Важным поворотом производственной темы для женского журнала можно считать объединение темы индустриального труда с темой поиска личного счастья, любви. Ударница находит свою любовь на производстве – подобные сюжеты в публикациях того времени не редкость.
Вот пример, как в индустриальном рассказе героиня находит настоящую любовь. Настя Ополчина[317], не останавливая паровоз, на полном ходу ремонтирует фонарь, рискуя жизнью ради того, чтобы привезти цемент на строительство вовремя. Ее подручный Данила покорен такой смелостью и влюблен.
Какие актуальные представления транслирует журналист в этом рассказе? Во-первых, девушка должна доказать свое право работать наравне с мужчиной тем, что работает лучше – это распространенное представление этого периода. Во-вторых, героиня не просто работает – задача привезти цемент на строительство рассматривается как боевая. Поэтому чинить фонарь приходится на полном ходу, с риском упасть под колеса паровоза – именно так, как в бою, совершается трудовой подвиг. В-третьих, награда за этот подвиг – любовь. Так разворачивается новый жизненный сценарий советской женщины.
О конфликтах, вызванных приходом женщин на производство, женская печать писала редко. Однако если в 1920-е гг. сам факт появления женщин в цехах вызывал отрицательную реакцию мужчин, то в 1930-х гг. конфликты вызваны ситуациями, когда мужчинам приходится подчиняться женщине. Гендерные конфликты в основном подаются журналистами как часть борьбы женщины за новый жизненный сценарий.
Насте, машинисту паровоза, который возит цемент на строительство Магнитогорского комбината[318] дают в помощники Данилу, но он не хочет работать «у бабы». Мастер посмеивается: «Она тебя живо первым ударником сделает», но Данила не хочет, чтобы его таким образом «затянули в ударничество». О своем напарнике Настя думает так: «Парень хорош, да только, видать, много в нем еще старинки! Заело, что будет у меня помощничать!» – так обозначен гендерный конфликт. Многие «косились и сплетничали», когда она стала машинистом. Девушке пришлось доказывать, что она достойна водить поезда – борьба должна была обязательно присутствовать в производственной жизни советской женщины. Настя трудолюбива, профессиональна и смела, своим трудом и мужеством завоевала право быть начальником Данилы.
Еще похожий пример: на металлургическом заводе в г. Электросталь кузнеца призвали в армию[319] и остановилась работа компрессорного молота. Комсомолка Паня Гусева с трудом добилась права заменить кузнеца. Она выполнила норму на 120 %, стойко преодолела все трудности. Одному из комсомольцев предложили пойти к ней подручным, поучиться, но он заявил:
«Не пойду срамиться: баба кузнец, а я подручный, засмеют меня»[320]. В этом очерке в предвоенном 1940 г. было важно также показать, что женщины вполне могут заменить мужчин на производстве.
Овладение мужскими профессиями означает реализацию равноправия – таков пафос журналистики довоенного периода. Производственная гендерная конкуренция была подана журналистами и понята женщинами как необходимость овладеть всеми «мужскими» профессиями, в том числе и такими, которые очевидно вредны и тяжелы для женщин.
Типичным представляется «Рассказ о первой любви»[321], опубликованный в 1933 г. Это очерк о Дусе Ермаковой, работающей на строительстве московского метро проходчицей. Автор называет ее «редкой девушкой», первой спустившейся в шахту. Дуся добилась, чтобы ей разрешили работать в шахте: сначала откатчицей (толкать вагонетки с землей), потом – проходчицей (работа шахтера). Обе профессии требуют физической силы, вряд ли подходят девушке. У Дуси хорошие отношения с бригадой: «Ребята меня крепко любят. Они видят, что я не уступаю им в работе и забочусь о них. Работаю я весело»[322].
Нужно подчеркнуть, что с помощью разнообразных приемов в женских журналах формируется целостный образ социалистического труда. Он противопоставляется труду в дореволюционное время (это непременный смысловой акцент любого индустриального очерка), а также подчеркивается, что именно участие в трудовом процессе делает женщину свободной и равной мужчине.
В очерке о проходчице метро Дусе Ермаковой[323] журналистка повторяет наиболее важные смысловые составляющие образа нового социалистического труда.
«Дуся счастлива», потому что «радость и счастье» приносит ей участие в социалистическом труде, этому счастью «не суждены разочарования»[324]. Труд позиционируется как творчество и источник счастья женщины.
«Социалистический труд развил ее физические и духовные силы, воспитал волю»[325]. Труд – воспитатель.
Дуся всегда останется «верна своей первой любви, любви к социалистическому труду, ибо эта любовь дала ей настоящее равенство»[326]. Очерк о «первой любви» показывает иерархию ценностей советской женщины: труд важнее любви, семьи и всего того, что называется «личной жизнью». Дуся даже не понимает вопроса журналистки о личной жизни и отвечает, что хочет учиться, но пока некогда – т. е. хочет повысить свою производственную квалификацию.
Журнал «Работница», всячески повышая престиж труда женщин на производстве, в очерках и рассказах о героинях труда показывал домохозяйкам, как и зачем надо выбраться из «домашней каторги». Вот пример того, как журналист рассказывает[327] об успешной работе женщин вместе с мужьями на металлургическом заводе в г. Электросталь. Муж и жена Оленины водят паровоз, который доставляет в цеха металл и ферросплавы. Муж и жена Рыбловы работают на кране. В обоих примерах жен-домохозяек мужья учили и активно им помогали: «совместный труд преобразил их жизнь, внес радость в семью»[328]. В этом очерке автор описывает, как домохозяйки осваивают сложные профессии сталевара, крановщика разливочного крана, оператора пресса, машиниста на кузнечном молоте.
В 1930-е гг. проводились Всесоюзные совещания и съезды жен офицеров и инженеров. Они должны были занять определенное место в рядах советских женщин – не домохозяек, а общественниц. Вот, например, рассказ жены начальника Криворожстроя[329], в прошлом оперной артистки Евгении Весник. Сначала после Берлина, Нью-Йорка, Стокгольма (где работал ее муж-инженер) Кривой Рог показался чем-то страшным», но она приехала на строительство и «была поражена его размахом и героизмом строителей. «Осенью 1934 г. во время отпуска я встретилась с тов. Серго (Орджоникидзе) и говорю ему: «Я наладила работу птицефермы, мне стало неинтересно, скучно. Мне хочется что-то новое делать». Он выслушал меня и сказал: «Вы говорите языком всех жен ИТР, это я не первый раз слышу. Почему бы вам не заняться бытом на стройке? Это такое большое поле деятельности. Втяните побольше женщин». Жена инженера Мартемьянова «оказалась прекрасным организатором столовых и буфетов, другие жены тоже нашли дела по душе»[330]. Общественная работа позиционировалась как путь, который непременно приведет женщин в производственную сферу.
В 1920-х гг. содержание журналов для женщин имеет четко выраженную классовую направленность: в центре внимания интересы, проблемы и достижения только целевой аудитории. В 1930-х гг. журналы «Работница» и «Крестьянка» пишут обо всех работающих советских женщинах: не только о колхозницах, работницах, но и о женщинах интеллектуального труда. Журналу важно показать, что женщины сравнялись с мужчинами, овладев всеми престижными мужскими профессиями, в том числе и требующими образования. Эти изменения свидетельствуют о том, что в условиях, когда у центральных партийных журналах для женщин нет конкурентов, они постепенно становятся пропагандистскими журналами для всей женской аудитории.
Массовый приход женщин в профессиональную сферу привел к появлению новых форм названий профессий, отражающих гендерный статус работника. Это, например, такие пары: милиционер – «милиционерка»,[331] сверлильщик – сверлильщица, вагоновожатый – вагоновожатая, пильщик – пильщица[332], шахтер – шахтерка[333], шофер – «шофферка»[334]