Конечно, я бежал прямо к сараю.
– Оско, где медведь, где? – прокричал я еще издали.
– Снаружи, снаружи! – ответил он из-за стен сарая.
– Халеф тут был?
– Да, но снова побежал вдогонку за медведем.
Я остановился возле дощатой стены. Две доски были сломаны.
– Медведь хотел пролезть, – сказал Оско. – Я влепил в него две пули.
– И попал?
– Не знаю. Доски треснули, когда я уже выстрелил в него.
– В какую сторону побежал Халеф?
– Направо, как нам послышалось.
– Оставайтесь здесь и будьте начеку! Возможно, медведь вернется.
Я побежал в указанном направлении. Дверь дома была открыта; кто-то стоял возле нее; я увидел это по тени, отброшенной во двор, ведь в комнате горела лучина.
Передо мной лежало человеческое тело. Я споткнулся о него, но удержался на ногах.
– Стреляй же, стреляй, стреляй! – услышал я два голоса, донесшихся из комнаты.
Я был всего в десяти шагах от двери и теперь узнал человека, стоявшего возле нее. Это был Халеф. Он взял ружье наизготовку и целился куда-то в комнату. Грянул выстрел. Тут же Халеф отлетел в сторону и упал наземь, будто отброшенный чьей-то могучей рукой. В следующий миг в дверном проеме показался медведь; опустившись на все четыре лапы, он протиснулся сквозь узкую, приземистую дверь, а затем, вырвавшись во двор, быстро встал на задние лапы.
Халеф тоже тотчас поднялся. Оба, человек и зверь, угрожающе застыли друг напротив друга; их разделяли всего три шага. Халеф перевернул ружье и замахнулся прикладом. В этот момент он увидел меня, благо теперь меня освещал свет горевшей лучины.
– О, сиди, у меня нет больше пуль! – прокричал он мне.
Все происходило намного, намного быстрее, чем я рассказываю или вы читаете об этом.
– Отскакивай в сторону! Не бей!
Едва я прокричал это, как тут же оттолкнул малыша так, что он отлетел в сторону. Медведь вполоборота повернулся ко мне, разинул пасть и испустил долгий, кровожадный вопль, не похожий ни на рев, ни на вой, но бывший тем и другим одновременно. Его пасть обдавала меня горячим, зловонным дыханием. Молниеносный взмах – он попытался схватить меня, но поймал лишь воздух, так как я находился уже сбоку от него. Тут же, левой рукой схватив его за загривок, я отвел правую руку далеко назад и ударил его ножом – дважды я вонзил нож между ребер, вогнав его по самую рукоятку.
Все произошло так быстро, что не успел еще медвежий рев стихнуть, как я нанес зверю два смертельных удара.
Стоя на задних лапах, он повернулся направо, в мою сторону, готовясь броситься на меня, но его лапа лишь безобидно скользнула по моему плечу. Я снова вытащил нож и, сделав два прыжка назад, уклонился от медвежьих когтей. Затем я остановился, не сводя глаз со зверя, и на всякий случай занес руку для повторного удара.
Но медведь не последовал за мной. С широко раскрытой пастью он неподвижно застыл; маленькие, сверкающие глазки с неописуемой яростью следили за мной. Потом они медленно закрылись. Медведь еще напрасно силился их открыть. Дрожь прошла по его громадному телу; потом он опустился на передние лапы; разрывая ими землю, он еще пытался удержаться, но напрасно… Медленно подрагивая, он повалился на бок.
Тихий, раскатистый рев донесся из его сомкнувшейся пасти; лапы вытянулись… Медведь был мертв.
– Аллах акбар! – воскликнул Халеф, похоже, немало изумленный. – Аллах велик, а этот медведь почти столь же велик. Он мертв, сиди?
– Я полагаю, да.
– Это ужасно!
– Тысячу раз благодарю Бога за то, что все так счастливо закончилось!
– Да, честь и хвала Аллаху! Я все же не догадывался, что медведь бывает таким большим. Он больше льва, а ведь тот – самый могучий среди всех хищных зверей!
Он хотел подойти ближе к медведю.
– Постой! – велел я ему. – Мы еще не уверены, впрямь ли он мертв. Я хочу проверить.
Я подошел к зверю, поднес револьвер к его закрытому глазу и дважды нажал на курок. Медведь не шевельнулся.
– Теперь можешь подойти и взглянуть на него. Разве он не намного, намного больше, чем ты? – спросил я хаджи.
– Да, думаю, что он даже больше, чем ты, сиди. Я скажу тебе: я не дрожал, когда стоял напротив него, но все же сердце у меня едва не остановилось. Ведь у меня осталась всего одна-единственная пуля.
– А где же другая пуля?
– Я послал ее в медведя на улице, едва увидел его. Он отбежал от сарая и направился к двери дома, за которой исчез. Я не попал в него. Однако вторая пуля наверняка угодила ему в грудь, ведь он стоял на задних лапах всего в двух шагах от меня. Так что, я мог точно прицелиться.
– Расскажи коротко, как все произошло.
– Что ж, я побежал сразу к сараю, ведь я узнал ружье Оско по звуку и догадался, что медведь решил пролезть к лошадям. Еще не добежав до сарая, я услышал с той стороны крик, но он меня не заинтересовал. Подбежав к сараю, я увидел, что две доски выломаны, и узнал от Оско и Омара, что это сделал медведь. Тогда я помчался за ним. Кто-то темный лежал на земле, а какая-то большая фигура склонилась над ним. Должно быть, это был зверь. Я остановился, прицелился и выстрелил. Медведь засеменил прочь, прямо к двери, а я прыгнул за ним. Он вошел в дом; я последовал за ним. Когда я подбежал к открытой двери, я увидел внутри комнаты медведя. Он обнюхивал постель Мубарека.
– Он ничего ему не сделал?
– Я вообще не видел старика – тот исчез. Я видел лишь медведя; он смотрел на меня. Потом он мигом повернулся, пошел в мою сторону, выпрямился. От ужаса я забыл в него выстрелить, ведь его исполинские размеры так поразили меня, что перехватило дух. Кто-то крикнул мне, умоляя стрелять. Где находился тот человек, я не видел; я лишь слышал его слова, но они вновь привели меня в чувство. Когда медведь протянул ко мне лапы, я всадил в него пулю, но схлопотал от него такой удар, что вылетел из дома и рухнул наземь. Лишь только я вскочил на ноги, он уже стоял передо мной. У меня не было больше ни одной пули; о ноже я не подумал. Я хотел отбиться прикладом, но тут подоспел ты.
– Пожалуй, что вовремя!
– Да, ведь я уверен, что разломал бы ружье о череп медведя. Тогда бы он меня разорвал. О, сиди, я обязан тебе жизнью!
Он схватил мою руку и прижал ее к своей груди.
– Пусть все будет хорошо. Если бы ты поступил, как уговаривались, наши роли поменялись бы.
– Да, но я сильно сомневаюсь, что сумел бы сразить такого громадного зверя ножом. Ты уже убивал раньше медведей, серых медведей, которые еще крупнее и опаснее, чем этот; я же нет. Этот хищник впрямь больше, чем лев.
– Он весит больше, это да. Тело, лежащее позади, видимо, тело старого Мубарека. Вероятно, он мертв. Новый приступ лихорадки выгнал его из дома. Но меня удивляет, что он так быстро свалился с ног.
– Над ним стоял медведь. Может, он его и убил?
– Возможно. Сперва взглянем на остальных.
Мы вошли в комнату. Свет, освещавший ее, падал откуда-то сверху. Когда я поднял голову, то увидел конакджи и обоих хозяев дома, сидевших на настиле из жердей. В руках у них были горящие лучины.
– Ты тоже сюда пришел, господин? – спросил первый. – Где медведь?
– Он лежит перед дверью.
– Аллах, Аллах!
Они спустились по бревну, тяжело отдышались, и хозяин спросил:
– Ты видишь, что мы вовсе не были в безопасности! Он вломился внутрь. Какое чудовище! Он был величиной с быка.
– У вас же наверху было оружие. Почему вы не выстрелили в него?
– Мы же не глупцы! Выстрелами мы обратили бы на себя внимание, и тогда медведь вскарабкался бы к нам. Медведь ведь лучше лазит по деревьям, чем человек. Разве ты этого не знаешь?
– Знаю. Значит, сами вы не стреляли, а моего хаджи просили выстрелить?
– Конечно! Он же хотел сразить зверя; мы на такой отчаянный поступок не решились бы, и, – добавил он с хитрой миной, – когда он нападал на медведя, то не думал о нас!
– Очень умно, но и очень трусливо с вашей стороны! Где Мубарек?
– Во дворе. Его замучила лихорадка, и он выбежал на улицу. Если бы старик не открыл дверь, то медведь не сумел бы пробраться к нам. Где же этот безрассудный старик?
– Он лежит во дворе; он мертв. Мы хотим снова разжечь костер.
Они последовали за нами, но не осмеливались подойти к зверю. Сперва они хотели при свете костра убедиться, впрямь ли медведь мертв. Халеф пошел звать Омара и Оско.
Эти двое тоже едва могли подобрать слова, чтобы выразить все свое изумление размерами зверя. От морды до корня хвоста Топтыгина было ровно два метра. Он весил наверняка четыре центнера. Подтащить его к костру удалось лишь втроем.
Тем временем я взял горящую палку и подошел к Мубареку. Халеф последовал за мной. Старик умер не от своей раны, хотя жить ему и так оставалось недолго. Его голова была запрокинута, а грудь представляла собой месиво из мяса, крови и сломанных ребер. Медведь проломил ему затылок, а потом растерзал грудь; лишь выстрел Халефа вспугнул его.
Не говоря ни слова, мы вернулись к костру. Там Халеф сообщил, что мы увидели, и рассказал, каким образом был убит медведь.
Ввиду огромных размеров медведя даже Оско и Омар с трудом верили, что я отважился напасть на него с одним ножом. У остальных корысть взяла верх даже над изумлением. Юнак ощупал медведя и сказал:
– Уж очень он жирный, а сколько в нем мяса! За шкуру тоже можно получить круглую сумму. Эфенди, кому принадлежит зверь?
– Тому, кто убил его.
– Вот как! Я так не думаю.
– А как же ты думаешь?
– Он принадлежит мне, потому что убит на моей земле.
– Но я полагаю, что вся эта местность принадлежит падишаху. Если ты докажешь, что купил у него здешние земли, то я поверю, что ты их хозяин. Однако тогда тебе надо доказать, что ты обладаешь правами на всю дичь и всех хищных животных, которых подстрелили на твоей земле. Кстати, когда пришел медведь, ты спрятался от него; вот оно, верное доказательство того, что ты вовсе не хотел его заполучить. Мы же добыли его, и значит, он наш.