Хоб тут же принялся за работу и стал облизывать ноги мальчика. Аластор стоял, сложив руки за спиной. Запах гнили, исходивший от маленького демона, поднимал ему настроение.
– А теперь, трофей, скажи, как тебя зовут.
Хоб смотрел в землю.
– Найтлок.
– Найтлок, – повторил Аластор. – Хорошее имя. Можешь звать меня своим повелителем или высочеством, вечным господином кошмаров, приходящих в темные сны.
– Мой повелитель, не хочу проявить неуважение, но хоб не может не спросить, – заговорил Найтлок, дрожа от страха. – Как вы оказались в теле человека? Ваша сила велика, но зачем же навлекать на себя такой позор?
– Я скрываюсь, – ответил Аластор. – Никто из наших не должен знать, что я здесь. Это мой первый приказ.
Он понял, что Найтлок пытается понять, кто стоит перед ним – кто из шестерых детей короля?
– Скажи, – спросил он, – как много наших осталось в городе?
– О, господин! – воскликнул хоб и его глаза наполнились темно-синими слезами. – Немного, совсем немного. Это место проклято. И я, и все остальные, мы прячемся.
– Есть вести снизу? – спросил Аластор. – Как дела в нашем королевстве?
По лицу гоблина пробежало выражение глубокой печали, словно туча прошла перед лунным диском.
– Я не смогу ответить, даже если очень захочу. Даже если господин прикажет.
Аластор почувствовал холод в груди. В груди мальчика, конечно.
– Ворота закрыты, никто не может войти, – объяснил Найтлок. – Те, кто оказался за пределами королевства, теперь изгнанники, им не позволено вернуться.
– Нелепость! – Аластор тяжело вздохнул, ему вдруг стало тесно в чужом теле. – Кто мог издать такой указ? Кто сидит на черном троне?
Гнилая тыква сползла на лицо гоблина и скрыла его.
– Тот, – сказал он, – кто предусмотрительно заколдовал свое имя так, что никто в этом мире не может его произнести.
Из всех демонов только душегубы обладали силой для такого заклятия.
– Господин, мне так жаль! – причитал гоблин. – Спросите у хоба что-нибудь другое, прикажите что угодно, и он будет служить вам до конца времен.
– Бред! – сказал Аластор, повернувшись к Длинноклыку. В его голове роились мысли. Отец? Нет, зачем ему это? Его и так все боялись. Значит, кто-то из братьев, или, может быть, враги? Вообще-то, похоже на ведьмино проклятье. Но это невозможно… Если ведьма спускалась в Нижний мир, она тут же лишалась способности к колдовству.
Он снова повернулся к гоблину. Найтлок больше не рыдал и не всхлипывал. Найтлок больше не боялся поднять взгляд. Он таращился на Длинноклыка так, что его ярко-желтые глаза чуть не выпрыгивали из глазниц.
– Если господину нужна кукла, я могу сделать ему великолепную куклу, – сказал он, дрожа от предвкушения. – Моя последняя хозяйка любила игрушки. Делать их – одно из моих умений.
Кукла? Аластор снова посмотрел на вампира. Оказывается великолепные красные и блестящие глаза Длинноклыка оказались из обычного стекла. Аластор даже лизнул один, чтобы убедиться.
– Понятно, – сказал Аластор очень официальным тоном, выпуская куклу из рук. Она упала к его ногам.
Хоб быстро оттащил «вампира» в сторону.
– Господин, вы не голодны? – спросил гоблин. Он достал пакет с надписью «Кошачий наполнитель» и предложил Аластору горсть сверкающего крупного песка. Душегуб слизал его с руки мальчика, задумчиво напевая.
– Теперь, слуга, мы должны составить план. Мальчик, в чьем теле я нахожусь, должен подписать со мной контракт не позднее, чем через дюжину ночей. Но он пока не дал своего согласия.
Хоб изумленно фыркнул, забрызгав все вокруг слюной.
– Он отказался от вашего предложения? У него такая сильная воля? Ведь о вашем даре убеждения, господин, слагают легенды.
– Да, да, – отмахнулся Аластор. – Сопляк еще не отдался в лапы страха и не впал в отчаяние от угроз. Возможно, если я решу продолжить, угрозы должны быть пострашнее…
– А чего желает этот мальчишка? – спросил гоблин, протягивая Аластору еще кошачьего наполнителя.
– У него одно желание, но такое жалкое, что не стоит упоминания, – ответил Аластор. Мальчик хочет одобрения. Он еще не знает, что если станет гоняться за одобрением, то всю жизнь будет несчастен.
– Тогда, может быть… Господин, а знает ли он, что́ вы можете дать ему? – спросил Найтлок. – Может быть, это тот самый случай, когда человеку нужно показать, чего он на самом деле хочет, чтобы он и впрямь этого пожелал?
Аластор посмотрел на луну и ударил кулаком в грудь мальчишки. Он нашел гениальное решение! Он настоящий темный владыка.
– Я только что нашел ответ! Найтлок, известно ли тебе, как часто люди не догадываются, чего хотят, пока сами это не увидят?
– Нет, господин, хоб этого не знал.
Аластор схватил шляпу, расправил плащ за плечами и повернулся в сторону ведьминского дома. У него появился новый план и теперь он занимал все его мысли.
– Идем, слуга! Ночь на исходе, и кое-кому пора просыпаться.
Глава 14Новичок
На следующее утро я проснулся таким разбитым, словно вообще не спал. Несколько минут я просто лежал, погребенный под кучей одеял, и смотрел, как солнце потихоньку меняет краски на чердаке. Я закрыл глаза, ожидая услышать мамин голос, который скажет, что пора вставать. Но слышен был только громкий храп Жабы и скрип кровати, в которой ворочалась Нелл.
– Давай вставай, – пробормотал я. Так обычно говорил папа. И еще: – Раньше начнешь, раньше закончишь.
Снова в школу. И опять в первый раз. Меня чуть не стошнило от этой мысли, и я поплелся в ванную, чувствуя в груди неприятную тяжесть. Там будто прорастал ужас, пуская страшные темные корни.
«Вот и всё, слизняк, – радостно сообщил демон. – Тоска – именно то, что нужно. Погрузись в нее, утони в ней…»
Я включил душ, ледяная вода обожгла раненую руку. Сердце защемило. Вспышка тоски и ощущение потерянности слились воедино, зазвенели в ушах. Я прижал руки ко лбу, легкие наполнились влажным воздухом: над ванной, стоявшей на медных лапках, поднимался пар. Раз моя тоска подпитывает Аластора, значит нужно сделать все, чтобы не думать ни о чем грустном так долго, как только получится. Да и вообще, каждый день, который не начинается с песни демона о том, как он замаринует мои мозги, можно считать хорошим, правда?
Я прыгнул в ванну и быстро вымылся странным черным мылом с вкраплениями каких-то трав и цветов. Вчерашняя мазь залечила не все порезы на руках. Или меня всю ночь царапал Жаба, что, кстати, вполне возможно. С ног текла грязь, в сливе кружила вода с темными разводами. Я смотрел на нее сквозь пар, пытаясь понять, откуда она взялась. Неужели пол на чердаке такой грязный?
Я вытерся, надел джинсы, футболку и толстовку с капюшоном, которые лежали у дивана, и тут вспомнил про школьную форму. Где же мне ее взять? Хотя, может быть, в этой школе никакой формы не требуется? Во всяком случае, у меня формы нет. Впервые в жизни, у меня нет формы.
Зевая, проснулся Жаба. Выбрался из-под одеял, распахнул окно и вылетел наружу. Наверное, отправился по делам… Может быть, на поиски еды? Мокрым ногам было холодно на полу. Я попрыгал у обогревателя, пытаясь включить его, но вскоре стало ясно, что Нелл включает его магией. Я сдался и, дрожа, направился к холодильнику.
Мама учила нас с Прю готовить, и добилась определенных успехов. Мне показалось, что я всегда могу приготовить что-нибудь. Но на этот раз проблема заключалась в том, что даже для чего-нибудь не было ничего!
Три яйца и йогурт, который вонял так, будто заманил в себя крысу и убедил ее, что это самое подходящее место, чтобы сдохнуть. Почти все кастрюли были грязными. В других что-то росло, в третьи капала вода с протекающего потолка. Я взял пару кастрюль, измазанных изнутри чем-то липким, и даже понюхал. Пахло протухшими овощами.
В конце концов я разбил по одному яйцу в три чашки с отколотыми краями, взбил их и поставил в микроволновку. На звуки микроволновки и запах еды из кроватей выбрались Нелл и дядя Барнабас. Они ковыляли ко мне, как зомби, вытянув руки вперед – к горячим чашкам. Подсев к кофейному столику у моего дивана, они принялись завтракать, невидящими глазами таращась на все, что шевелилось рядом, например, на занавески. На людей они стали немного похожи только после того, как с завтраком было покончено.
– Мы ведь совсем не жаворонки, – заметил дядя Барнабас.
– Я уже понял, – усмехнулся я.
Нелл достала свою одежду из старого сундука в изножье кровати и отправилась в ванную.
Дядя Барнабас одернул черную рубашку-поло и заправил ее в брюки. Накануне вечером он сказал, что работает каждый день, кроме воскресенья, и всю неделю ходит то на одну работу, то на другую. В понедельник, среду и пятницу – в Музей истории ведьм; во вторник, четверг и субботу – в Деревню первых поселенцев Салема. Деревня – это «музей живой истории», ее посетители представляют, что они пуритане из 1630-х годов. Что ж, теперь понятно, почему он так вырядился на День Основателей.
– Хорошо, – сказал я, складывая постельное белье и поправляя подушки на своем диване. Ни Нелл, ни дядя Барнабас наводить порядок не собирались, так что заодно я застелил и их кровати.
– Извини, что не смогу отвести тебя в школу, но тебе поможет Корнелия, – сказал дядя Барнабас, натягивая серый свитер с логотипом музея.
И тут у меня снова возникло чувство, будто меня вот-вот ударят кулаком в живот.
– Обязательно туда идти?
– А что, ты бы лучше тут остался? – Дядя Барнабас поднял бровь и огляделся по сторонам.
Я понял, что он имеет в виду. Здесь было адски холодно и одиноко, но для меня это было не в новинку.
– Поверь, ничто не может разрушить защитное заклинание ковена. В школе ты будешь в безопасности, а все остальное зависит только от тебя.
Дверь ванной распахнулась и оттуда гордо выплыла Нелл. Она выглядела совсем иначе, чем вчера. От наряда радиоактивной радуги не осталось и следа. На ней были джинсы, желтая футболка и фиолетовый свитер. Но прическа ее была совершенно безумной: косички торчали во все стороны, некоторые – даже вверх.