онером Лютером Бербанком (кузеном Вашингтона Этли Берпи). Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы воспользоваться пчелозависимыми горчицей и томатным кетчупом. В конце концов я съел жалкие остатки «Биг Мака», которые только и можно было потребить в мире, лишенном пчел.
Можно обнаружить причастность пчел практически к каждому кусочку нашей пищи, и неважно, каким образом вы это оцениваете: по количеству, разнообразию, питательности или вкусу. Но стоит напомнить, что существуют и другие опылители. Мухи, осы, трипсы[146], жуки, птицы и летучие мыши тоже вносят свой небольшой вклад в опыление различных культур, а при необходимости это делают и люди. Грегор Мендель в ходе своих новаторских генетических экспериментов вручную опылил более 10 000 растений гороха, современные селекционеры похожие методы используют для создания новых гибридов или скрещивания определенных перспективных сортов. Опыление ручным способом в промышленных масштабах обычно считается слишком трудоемким и является разве что крайней мерой. Но есть одно существенное исключение из этого правила — сладкие плоды родом из жарких стран, выращиваемые в пустынных районах и некогда считавшиеся священными на территории от Египта до Вавилона. Недавно их ежегодный общемировой сбор оценивался в 7,5 млн т, что больше, чем урожаи авокадо, вишни и малины вместе взятые. Для опыления такого количества растений те, кто их выращивает, каждый год на несколько недель становятся своего рода пчелами в человеческом обличии. Практически никакая другая возделываемая культура не требует столько усилий, и ничто лучше не показывает, насколько мы обязаны пчелам, чем наблюдение этого процесса собственными глазами.
Брайана Брауна я застал жующим финик. «До сих пор их ем», — сказал он и ухмыльнулся, как будто даже несколько удивился сам себе. Наверное, действительно было чему тут удивиться, ведь человек более 30 лет занимался посадкой финиковых пальм (в общей сложности на его счету 1500 выращенных деревьев) и уходом за плантацией. Он привычно сплюнул косточки в ладонь и бросил их отработанным движением в ближайшую урну с надписью «Плевательница для косточек». Затем повернулся ко мне: «Итак, что же вы хотите увидеть?»
Мы находились возле кафе и магазина сувениров на территории финиковой фермы «Чайна рэнч» — зеленом оазисе посреди пустыни Мохаве в Калифорнии, всего в нескольких милях от въезда в Долину Смерти. Когда я напомнил Брайану о нашей с ним переписке по электронной почте, глаза его тут же загорелись. «Опыление! Точно!» — произнес он и сразу же повел меня в подсобное помещение с различным инвентарем. Вскоре после этого мы уже тряслись на его пикапе по плантации, вооруженные ватными шариками, мотком бечевки и ножом изогнутой формы, который смотрелся весьма зловеще.
«Вот это — иракский сорт „Хадрави“», — сказал Брайан, когда мы притормозили посреди финиковой рощи. После чего он вышел из грузовика и приставил к пальме алюминиевую раздвижную лестницу таким образом, чтобы ее верхняя площадка оказалась между основаниями двух зеленых перистых листьев. «Нам повезло, что они уже обрезаны», — произнес он, пояснив, что при ручном опылении первым делом срезаются ряды острых, как иглы, шестидюймовых колючек в основании всех окружающих соцветие листьев. (Позже мы снова вернулись к разговору о них, когда обсуждали страховые выплаты работникам. «Тут тебе и высота, и колючки, и ножи, — перечислил Брайан, покачивая головой. — Суммы просто баснословные».) Как только лестница была надежно установлена, Брайан засунул несколько отрезков бечевки себе за пояс, положил нож в задний карман джинсов и взял банку с ватными шариками. Затем с легкостью, выработанной за многие годы практики, зашагал вверх по лестнице, словно по ровной земле, и очутился у кроны пальмы.
«Пыльцу можно брать с любой мужской пальмы, — крикнул он сверху. — Ну а плоды неизменно образуются на женских». Этими словами он выразил ключевую особенность биологии финиковых пальм. Ботаники в этом случае сказали бы, что растения двудомные, то есть одни деревья исключительно мужские, со свешивающимися шестифутовыми кистями соцветий, нагруженными пыльцой, а другие женские (как то, на которое взобрался Брайан). «Количество женских цветков мы сокращаем примерно на треть, иначе плоды будут слишком мелкие», — сказал Брайан, раскачивая несколько желтоватых кистей из ближайшей группы соцветий. Одну такую я подобрал возле себя с земли и увидел, что во всю свою полуметровую длину она усеяна крошечными цветками, каждый из которых мог бы стать фиником.
Предоставленные самим себе, эти пальмы в плане опыления полагаются на ветер[147]. Ветроопыление может быть успешной стратегией у хвойных, злаков и многих других растений. Что же касается финиковых пальм, то в их случае данный процесс представляется не очень надежным, ну или по крайней мере достаточно непредсказуемым для получения большого урожая. Даже на хорошо обустроенной плантации бóльшая часть женских цветков завянет раньше, чем ветер донесет до них пыльцу. Не менее 4000 лет люди, выращивающие финиковые пальмы, знают[148], что опыление вручную — единственный способ, с помощью которого можно сделать производство фиников прибыльным, повысив урожайность в пять раз. Знали это и применяли египтяне, ассирийцы, хетты, персы и представители практически любой культуры, населяющей Северную Африку и Ближний Восток, которые передавали свой опыт опыления из поколения в поколение, благодаря чему финики превратились из сезонного продукта, который в основном брали в дорогу путешественники, в один из основных продуктов питания древнего мира[149].
Наблюдая за действиями Брайана, я задумался о том, как мало изменений претерпел данный процесс со времен греческого ученого Теофраста, описывавшего его в III столетии до н. э.: «Когда зацветает мужское дерево, соцветие незамедлительно срезают вместе с обверткой… и трясут им над женскими цветками, осыпая пыльцу»[150]. Вместо использования целой кисти мужского растения Брайан проводит по женскому соцветию ватным шариком из банки, обсыпанным пыльцой: вверх и вниз по каждой кисти, чтобы не пропустить ни один цветок. «Затем мы привязываем вату к соцветиям», — крикнул он сверху, при этом ловко вытянув два отрезка бечевки из-за пояса и обвязав их вокруг длинного соцветия. Вата, оставленная на женском соцветии, позволяла оставшейся пыльце постепенно опадать, опыляя таким образом цветки, которые раскроются позже. Конечно, свою роль сыграет и ветроопыление: пыльца принесется с мужских пальм, рассредоточенных по плантации. Но цветки их пока еще не раскрылись, и Брайан приступил к делу, используя прошлогоднюю пыльцу, которая благополучно перезимовала внутри большого холодильника в кафе, рядом с мороженным, на основе которого здесь приготовляют фирменный финиковый молочный коктейль.
Прежде чем мы двинулись дальше, Брайан подробно продемонстрировал мне весь процесс заново, останавливаясь на каждом этапе, чтобы я успел задать вопросы или сделать фотографии. Мне стало ясно, что это был далеко не первый случай, когда он показывал кому-либо, как опылять финиковые пальмы. «Вообще-то, я еще утром обучал двух человек», — заметил он, после чего наша беседа перешла к трудностям подбора персонала. В любой сезон команда опылителей состояла из самого Брайана и постоянных или временных местных работников. Также есть дополнительные руки в лице волонтеров со всего света, которые прибывают сюда во время отпуска для изучения особенностей финикового бизнеса, при этом они обеспечиваются жильем и питанием. «Это похоже на сайты знакомств для деловых людей, — пояснил он. В отдельном домике у него уже поселились гости из Бельгии, Германии, Монреаля, и в любую минуту могли прибыть другие. — Пара человек должны приехать сегодня из России, — сказал он, — а завтра мы ожидаем целое семейство из Франции». Пока я осматривал плантацию, мне стало ясно, что работы тут хватит на всех.
«Цветки у женских деревьев раскрываются постепенно», — сказал Брайан и объяснил, что здоровая пальма имеет от 10 до 20 соцветий, которые превратятся в свисающие гроздья фиников, каждая весом не менее 34 кг. Цветение может начаться в самое неожиданное время, и требуется ежедневный осмотр каждой пальмы, чтобы в нужный момент застать раскрывшиеся цветки для их опыления. Подниматься на деревья приходится по многу раз — при помощи лестницы, трактора с подъемной платформой или, как в случае с наиболее старыми и высокими деревьями, некой разновидности автоподъемника, которые используются, когда нужно добраться до телефонных линий и фонарей. Мужские деревья тоже нуждаются в мониторинге и периодическом сборе соцветий, которые высушивают, а затем водят ими по сетке для окон, чтобы пыльца осыпалась. «Все это немалый труд», — заметил Брайан. Он напомнил мне, что сбор урожая и обработка фиников также включают много ручной работы, к тому же плоды требуется оберегать от птиц и даже куда более неожиданных вредителей. «Койотам тоже нравятся финики, — сказал он, спокойно пожав плечами. — Они срывают их с самых низких пальм: встают на задние лапы, чтобы достать!»
Свой обход мы завершили на подъездной дорожке возле жилища Брайана — скромного одноэтажного дома, который он вместе с покойной женой построил из 18 000 глиняных кирпичей, сделанных вручную прямо на месте. Я пришел к выводу, что возделывание финиковых пальм было для Брайана подходящим занятием: он, похоже, легких путей не ищет. «Я необычный парень», — признался он. Не считая нескольких лет, проведенных в Колорадском университете за изучением сельского хозяйства, по его словам, он всю жизнь прожил в окрестностях «Чайна рэнч». Со смуглой кожей и постоянно прищуренными из-за солнца глазами, Брайан определенно выглядел как человек, чувствующий себя среди пустыни как дома. И в подтверждение этого он сам себя оборвал на полуслове в тот момент, когда из-за выгоревшего на солнце склона холма позади дома прокричала птица: четыре нисходящих гулких звука, похожих на глухое воркование голубя. «Слышишь этот жалобный плач? — тихо спросил он. — Это самец земляной кукушки кличет подружку». На мгновение он замолчал и затем продолжил рассказывать мне историю своего бизнеса: о том, как они с женой пересаживали необычные сорта финиковых пальм с заброшенных на юго-западе плантаций, и о первых своих продажах урожая с кузова грузовика. Мы прошлись, осматривая старую рощу с мужскими пальмами, отбрасывающими тени на дом. Птица на холме умолкла, но я был почти уверен, что Брайан продолжал прислушиваться, независимо от того, о чем мы с ним дальше говорили.