В совокупности четыре П (а также Г, И, К) рисуют мрачную, но небезнадежную картину для пчел в XXI в. Одни виды, такие как шмель Франклина, возможно, уже вымерли, а многие другие исчезли, по меньшей мере с части территории своего ареала. Было бы преувеличением утверждать, что убыль коснулась всех пчел. Есть, правда, одна поучительная история, наглядно показывающая последствия подобного развития событий. В 1990-е гг. в знаменитых яблоневых садах в китайской долине Маосянь наблюдался спад численности популяций пчел, который вскоре обернулся настоящим коллапсом. Никто точно не знает, в чем было дело, но многие эксперты отнесли это на счет чрезмерного и бездумного применения пестицидов вкупе с плохим питанием и нехваткой подходящих участков для гнездования в результате исчезновения местообитаний. Дикие пчелы практически исчезли, а колонии одомашненных постепенно угасали, из-за чего пчеловоды просто перестали держать свои ульи в долине. Чтобы не разориться, местные садоводы начали привлекать тысячи сезонных работников для опыления деревьев ручным способом. А это очень кропотливая работа. В отличие от финиковых пальм, у которых одним ватным шариком с пыльцой можно пройтись по сотням крошечных цветков, на каждый яблоневый цветок пыльцу нужно наносить отдельно. Даже самые проворные работники, вооруженные сигаретными фильтрами или длинными палочками с куриным перышком на конце, в состоянии охватить всего от пяти до десяти деревьев в день. Неудивительно, что данная практика с экономической стороны себя не оправдала — человеческий труд просто не способен заменить работу пчел, которую они выполняли даром. Тогда фермеры принялись массово вырубать яблони и сажать на их месте другие культуры. Все, что на сегодняшний день осталось от некогда процветавшей яблочной индустрии, это несколько садов по самому краю долины, где выжившие в соседних лесах пчелы помогают с опылением деревьев.
Примечательно, что многие хозяйства в долине Маосянь, некогда специализировавшиеся исключительно на яблоках, перешли в настоящее время к более традиционному смешанному возделыванию культур, выращивая теперь вперемежку с овощами сливу, японскую мушмулу и грецкий орех. Неважно, что перемена эта по большей части была вызвана экономическими соображениями, благодаря такой переорганизации есть вероятность возвращения пчел в долину, так как им теперь здесь предлагается более разнообразное меню из пыльцы и нектара от различных растений, в меньшей степени нуждающихся в пестицидах. Хотя история садов долины Маосянь часто приводится как предупреждение о последствиях убыли пчел, в конечном итоге она может стать символом жизнестойкости пчел, а также напоминанием о том, что разрешение проблемы в наших руках.
При подготовке этой главы я общался со многими экспертами и самый практичный совет почерпнул от специалиста по шмелям Дэйва Гоулсона, профессора биологии в Сассекском университете. Он согласен, что множественные стресс-факторы влияют на пчел очень сложным образом, но утверждает, что для нас необязательно полное понимание проблемы, чтобы что-то предпринять. «Бездействие не оправдано, даже если исследования еще продолжаются, — написал он мне по электронной почте. — Здравый смысл подсказывает, что в этой ситуации поможет снижение воздействия даже одного из стресс-факторов». Одним словом, нам хватает знаний, чтобы действовать и принимать конкретные меры: приумножать количество цветущих растений и подходящих участков для гнездования, сокращать применение пестицидов, препятствовать дальним разлетам домашних пчел (и распространению путешествующих вместе с ними возбудителей). Воплощение на практике хотя бы некоторых из этих несложных идей может привести к важным преобразованиям, поскольку все больше ученых, фермеров, садоводов, специалистов по охране природы и обычных граждан начинают это понимать.
Глава 10. Солнечным днем
В этой цветущей глуши, радуясь щедрости солнца и наслаждаясь жизнью, снуют пчелы: суетливо карабкаются по цветкам черники и ежевики, позванивают мириадами колокольчиков толокнянки; жужжат то вверху среди богатых пыльцой елей и ив, то внизу у серой земли среди гилий и лютиков, а затем врываются в белоснежные скопления цветков вишни и крушины. Они не пренебрегают лилиями и ныряют глубоко внутрь венчиков; как и от лилий, от них это не требует больших усилий, ведь ими движет сила солнца, точно вода водяным колесом; и как при большом напоре воды, они так же гудят и дрожат среди обилия солнечного света[165].
Пылесосы меня, конечно, озадачили. Когда я летел в Калифорнию, чтобы посетить миндальные сады, то знал, что увижу производство орехов в промышленных масштабах. Пожертвовав более 380 000 га земли исключительно под миндальные деревья, Калифорнийская долина обеспечивает впечатляющий 81 % от ежегодного сбора миндаля во всем мире. Каждое лето уборочные машины с гидравлическими стряхивателями курсируют по садам, схватывают стволы своими массивными механическими руками и с помощью вибраций стряхивают спелые орехи на землю, поднимая облака из пыли, листьев и подсохшей скорлупы. Если при сборе урожая ничего, кроме этого, с миндальными деревьями не делают, то в этих садах должно быть полно местных пчел. Уже с февраля они могут пировать на цветках миндаля, а с наступлением лета — лакомиться нектаром и пыльцой на дикорастущих растениях и покровных культурах в нижнем ярусе. Когда мы ехали на север от Сакраменто, нам стали встречаться сады вдоль шоссе, и я тотчас же понял, в чем заключались трудности с сохранением пчел у производителей миндаля. У них под деревьями вообще ничего не росло — ни цветка, ни сорняка, ни травинки. Усиленный покос и гербициды привели не просто к обеднению растительного покрова, а полностью уничтожили его, оставив лишь голую землю наподобие пыльной лунной поверхности, только бурого цвета.
«Это все потому, что орехи собирают специальными пылесосами»[166], — сообщил мне специалист по опылению Эрик Ли-Медер, сопровождавший меня в тот день. Он пояснил, что вслед за стряхивателем движется машина, сгребающая в аккуратные ряды разбросанные орехи, которые потом уже собирает еще одна катящаяся следом машина. Несмотря на то что весь это процесс сам по себе видится крайне эффективным, в идеале требуется максимально расчищенная земля — поэтому неудивительно, что в отраслевых руководствах пространство под миндальными деревьями именуют «полом». Если позволить растениям бесконтрольно расти, то орехи просто-напросто будет сложно собирать — как крошки с плотного ворсистого ковра. Кроме того, растительный покров может создавать укрытия для поедающих орехи грызунов и задерживать воду, что грозит появлением сальмонеллы и других вредителей миндаля. Поддержание «пола» в надлежащем состоянии существенно упрощает сбор урожая и обеспечивает чистоту продукции. Но из этого же следует, что в обширных калифорнийских миндальных садах пчелам не остается мест для обитания, а это чревато последствиями для данной культуры, которая в деле опыления полностью полагается на пчел.
«В нашем распоряжении сейчас более чем 4000 гектаров плантаций, отведенных под миндаль», — сообщил мне Эрик, отметив, что все больше садоводов проявляют желание сделать что-нибудь хорошее для пчел. У него, как содиректора по проблемам сохранения опылителей Общества «Ксеркс», имеется уникальная возможность оказать им помощь. Основанное в 1971 г. и названное в честь вымершей калифорнийской бабочки[167] из семейства голубянок — Ксеркса (Glaucopsyche xerces), — оно является единственной крупной некоммерческой организацией в Северной Америке, занимающейся сохранением насекомых и прочих беспозвоночных. Эрик примкнул к Обществу в 2008 г., как раз тогда бедственное положение медоносных пчел из-за коллапса пчелиных семей привлекло внимание всего мира. С того времени организация расширилась, что в значительной мере было вызвано ростом обеспокоенности судьбой опылителей со стороны общественности. «По-моему, я стал пятым или шестым членом команды, — сказал он. — Теперь нас уже 50». Подобная же тенденция помогла двум другим похожим организациям упрочиться и преуспеть в Великобритании: это Buglife, образованная в 2002 г., и Bumblebee Conservation Trust (Траст по охране шмелей), основанный в 2006 г. Совместными усилиями эти организации содействовали принятию конкретных мер на фоне всеобщей озабоченности участью пчел: например, включению гавайских голых пчел (Hyaleus, или Prosopis) в список американских видов, находящихся под угрозой исчезновения; корректировке пестицидной политики и учреждению первого в мире шмелиного заповедника в Лох-Левене (Шотландия). Многие годы я следил за подобными действиями с беспристрастным интересом человека, ежегодно выписывающего чеки на пожертвования. Теперь мне хочется больше узнать обо всем этом. Что означает «обеспечение сохранения местообитаний и их восстановление» для самих пчел и, что гораздо важнее, приносит ли это результаты? Когда Эрик пригласил меня на день составить ему компанию среди полей, я решил не упускать такого случая.
«Сегодня мы посмотрим все от начала и до конца», — сказал он, пока мы проезжали мимо бесконечных рядов миндальных деревьев, а также фисташковых деревьев, олив и редких полей подсолнечника, томата и риса. Мы немного опаздывали к месту нашей первой остановки — саду, в котором начали приниматься меры по охране пчел; а затем Эрик планировал показать мне хорошо обустроенную живую изгородь вдоль дороги длиной в 1,5 км — один из первых проектов, осуществленный им для «Ксеркса». Близ небольшого городка Орланд мы свернули с шоссе и заплутали среди садов на однотипных проселочных дорогах, сбивших с толку GPS-навигатор. «А вот и местное растение!» — неожиданно заявил Эрик и нажал на тормоза. По зарослям желтых цветущих гринделий в придорожной канаве он понял, что мы у цели.