[39], являющегося основным компонентом экзоскелета. Оттенки сменялись от фиолетового и синего до бирюзового, далее переходили в зеленый, желтый и оранжевый — да так, что невозможно было отследить границу перехода одного цвета в другой среди всего этого сияния. Даже под увеличительной лупой полосы казались неясным свечением с размытыми границами, как если бы пчела и вовсе состояла целиком из света.
К счастью, отливающий перламутром хитин столь же редок, как и волосатые глаза, что позволяет довольно легко определить мою пчелу. Этот признак характерен только для солончаковых пчел. Такое название им было присвоено за то, что они гнездятся плотными скоплениями в почвах c повышенным содержанием солей: среди соляных ям и высохших озер. Их родовое название Nomia происходит от прекрасной горной нимфы, известной тем, что обольщала греческих пастухов. Ничего не скажешь, весьма красноречиво. Хотя у меня появилась большая любовь к пчелам всех мастей, эта Nomia оказалась первой, в которую я по-настоящему влюбился. Несмотря на то что в дальнейшем мне попадались пчелы с сине-зеленым отливом, ярко-красные и пчелы с белоснежным пушком, я до сих пор считаю, что номии — самые красивые. (И это, пожалуй, хорошо, что я остался верен им. Легенда гласит, что нимфа Номия однажды лишила зрения одного ветреного пастуха[40].) Во время «пчелиного курса» я и представить не мог, что когда-нибудь буду стоять среди миллионов жужжащих солончаковых пчел (к этому случаю мы обратимся в главе 5). Домой же я вернулся с моим единственным драгоценным экземпляром и в последующие годы любовался им так часто, что у пчелы в конце концов отвалилась голова и потребовался срочный ремонт при помощи клея «Элмерс». В моих глазах она остается пчелой, которую мой мысленный взор запечатлел как совершенную, с ней я в дальнейшем соотносил все факты о биологии пчел, о которых когда-либо читал. Поэтому для меня нет лучшего примера, к которому можно было бы обратиться в следующей части данной главы, чтобы совершить захватывающее путешествие по удивительной анатомии пчел.
Для нас, больше привыкших видеть существ с четырьмя конечностями и внутренним скелетом, тела пчел могут выглядеть совершенно чуждыми. Однако их строению присуща элегантная логика, и каждая деталь соответствует своему назначению, что позволяет нам понять, каким образом они так преуспели в дикой природе. Как у любого насекомого, тело пчелы состоит из трех основных отделов: головы, груди и брюшка[41]. Голова предназначена для восприятия окружающего мира и взаимодействия с ним. На ней располагаются глаза, усики и ротовой аппарат — все, что пчеле необходимо для зрения, обоняния, ориентирования, питания, сбора пыльцы или материала для гнезда. За головой находится грудной отдел, являющийся локомоторным центром. Вообразите себе крупную мышцу, покрытую броней, с местами для крепления крыльев и ног — необходимых приспособлений для полета и ползания. Позади грудного отдела тело пчелы резко сужается в небольшую талию перед брюшком — следующим отделом, с необычайно красивым рисунком у моей солончаковой пчелы. Внутри брюшка находится кишечник, а также другие органы и проводящие пути, необходимые для пищеварения, дыхания, размножения и кровообращения. Ученые ковыряли, кололи и всеми другими возможными способами изучали тело пчел, во всяком случае со времен Аристотеля, который обнаружил, что «оторванное у пчелы крыло заново не отрастет»[42]. Несмотря на то что этим объектам посвящены целые тома, но даже краткие описания и нижеприведенные мной истории могут пополнить наши знания о том, как пчелы живут, трудятся и воспринимают окружающий мир.
Голова моей солончаковой пчелы по размеру и форме напоминает маленькое черное зернышко чечевицы, только с двумя усиками на конце, торчащими между глазами и загибающимися назад. Возвращаясь к теме греческих пастухов, можно сказать, что усики похожи на пару миниатюрных пастушьих посохов с гладкой цвета черного дерева «рукояткой» (длинным члеником в основании) и отходящей от нее под углом палкой, состоящей из черных бугорков (коротких члеников). Усики (антенны) среди прочих органов пчелы, возможно, являются самыми необычными, поскольку у нас с вами аналогов им нет. Название «антенны» довольно точное, так как они служат для восприятия окружающего мира. Представьте, что ваш нос находится на конце длинного подвижного стебелька, имеющего также вкусовые рецепторы, барабанную перепонку и поверхность куда более чувствительную, чем на подушечках пальцев. И это лишь отдаленно походило бы на пчелиные усики с их семью разными сенсорными структурами, каждая из которых настроена на определенные сигналы среды. За обоняние отвечают микроскопические ямки и поры, в которые постоянно попадают частички летучих веществ, содержащиеся в воздухе, позволяя пчелам разобраться в целом «урагане запахов»[43] (как выразился один энтомолог).
Химические вещества в мире пчел сигнализируют обо всем — от потенциальной пищи до потенциального полового партнера, преобразуя малейший поток воздуха в информационное полотно. Подобно знатокам вин, способным по аромату определить тонкости винного букета, пчелы могут легко различать едва уловимый запах феромонов, а также запахи листьев, деревьев, почвы, воды и всего остального, пока сканируют окружающий мир на предмет хищников и ароматных шлейфов от растущих вдали цветов. Еще антенны воспринимают звуки и вибрации, а также играют немаловажную роль в восприятии вкуса. Они покрыты ультратонкими волосками и крошечными бугорками, реагирующими на изменения температуры, влажности и тока воздуха, а чувствительные кончики этих структур способны распознавать характерную бархатистость различных лепестков — от розы и астры до дельфиниума. В лишенных освещения местах, где пчелы устраивают свои гнезда, усики служат им главным средством ориентирования и коммуникации, помогая пробираться в темноте, находить друг друга и обмениваться информацией о работе улья, закодированной в запахах.
Если бы Аристотель вместо крыльев оторвал у пчелы антенны, то он увидел бы, что несчастное создание стало столь же недееспособным. К тому же он оказался бы среди солидной компании ученых. Нет ничего необычного в различных манипуляциях с усиками, опытах по их укорочению и удалению, подобные эксперименты проводятся и сейчас ради обнаружения новых сенсорных способностей. Эти исследования показывают, что антенны влияют на положение тела в полете, воспринимают магнитное поле Земли и улавливают слабые электростатические заряды, испускаемые цветками. Крошечное расстояние между антеннами — у моего экземпляра солончаковой пчелы оно меньше 2 мм, этого, по-видимому, вполне достаточно для того, чтобы ощущать малейшие различия в концентрации летучих веществ, воспринимаемых левым и правым усиком, — малые градиенты чувствительности, позволяющие определить направление запаха. Добавьте в воздух чуть больше ароматических молекул с той или иной стороны, и пчела повернется, чтобы направиться именно туда[44]. Эта способность позволяет ей следовать за шлейфом цветочного аромата к его источнику даже с расстояния свыше 1 км[45]. Плененные пчелы, лишенные антенн, оказываются дезориентированными, они не могут, к примеру, приземлиться на наклонную поверхность[46] — иначе говоря, сесть на цветок. Хотя мы не можем сказать наверняка, что именно ощущают пчелы, но мы точно знаем, что с помощью антенн они способны почувствовать очень многое. По этому поводу натуралист Портер в 1883 г., обрезав антенны шмелю, сказал с явным раскаянием, что столь очевидное потрясение и замешательство насекомого напомнило ему состояние «быка, получившего тяжелый удар по рогам», и в заключение добавил: «думаю, он… даже потерял сознание от боли»[47].
Когда у моей солончаковой пчелы отвалилась голова, та уже давно была покойницей, не испытывавшей боли, так что у меня появился шанс рассмотреть ее голову с внутренней стороны в надежде хоть мельком увидеть мир пчелиными глазами. К сожалению, сухие ткани и хитиновый каркас занимали бóльшую часть внутреннего пространства головы, не пропуская свет, и то, что видят пчелы через крупные эллиптические полусферы, осталось для меня загадкой. Часто говорят, что у пчелы пять глаз, но это не точно. В дополнение к паре больших сложных фасеточных глаз на верхушке головы есть еще три маленьких простых глазка, так называемые оцеллии, выдающиеся на темени, словно стеклянные бисеринки, но представляют они собой не более чем световоспринимающие бугорки. Из-за неспособности к формированию изображений их роль сводится к восприятию интенсивности света и его поляризации[48], что помогает пчелам ориентироваться, особенно в сумерках. Что касается зрения, то главную функцию здесь выполняют два крупных сложных глаза, которые придают форму лицу пчелы и занимают значительную его часть. Каждый состоит более чем из 6000 фасеток (простых глазков, или омматидиев), непрерывно передающих отдельные фрагменты изображения окружающего мира в мозг, который уже связывает их в единую широкоугольную комбинированную панораму. Так как глаза неподвижны, при этом с фиксированным и достаточно небольшим фокусным расстоянием, то все, что находится вдали, пчелы воспринимают как крупномозаичное пятно. Цветки, гнездовые отверстия, сородичей и важные для них объекты пчелы видят четко только вблизи: с расстояния около 10 см. Такая близорукость может показаться обременительной, но у пчел она компенсируется их удивительной способностью замечать движение. Каждая отдельная глазная фасетка соединяется с мозгом, а это значит, что любой объект, попадающий в поле зрения пчелы, не просто возбуждает зрительный нерв, а запускает целый каскад импульсов — как это бывает при проведении ногтем по струнам арфы. Даже малейшие движения вызывают возбуждение в десятках или сотнях фасеток, каждая из которых частично видит движущийся объект под несколькими разными углами. В итоге мы получаем сверхвосприятие, благодаря которому пчелы также могут интуитивно рассчитывать скорость, расстояние и траекторию