Зара поблагодарила прокурора за теплоту его души:
– Спасибо, мой земляк. Оказывается, в жизни осталось немало благородных людей. Вы за меня не беспокойтесь… Ступайте в купе… Я крепкая. Отдышусь, вскоре и сама приду…
Он скрылся за дверью купе.
Когда Мурад вошёл в купе, молодая пара горячо спорила меж собой. При виде прокурора парень запнулся на полуслове, а девушка обиженно отвернулась. Глаза её были красны. Вероятно, плакала. Когда за их новым соседом не последовала таинственная спутница, девушка обратилась к нему:
– Товарищ прокурор, хотя меня это не касается, ради вас скажу… С этой особой вы ведёте себя неосмотрительно! Она – не тот человек, за кого себя выдаёт! Она опасна… Хотя в шали её физиономия не бросается в глаза, она далеко не та. Под шалью она прячет страшную личину пришельца с иной планеты. Я думаю, нам всем надо держаться вместе и остерегаться её.
Прокурор улыбнулся:
– Уважаемая, вам не кажется, что вы сгущаете краски? Если что, – добавил интригующе, – у нас троих хватит сил, чтобы её усмирить.
– Прошу, товарищ прокурор, верьте нам, – пугливо оглядываясь на дверь, сказала девушка, – я не сгущаю краски! Она лицом, скрытым под шалью, на человека совсем не похожа! – Облизала запёкшиеся губы. – Ни из какого Баку она не едет! – добавила шёпотом: – Верьте нам… Если она нормальный человек, почему тогда в такую духоту не снимает с головы шаль? Знаете почему? У неё под шалью спрятано то, что трудно назвать лицом! Я боюсь, как бы этот оборотень в ярости не напал на меня!.. Брр… – и затряслась.
– Успокойтесь, гражданка… – Прокурор продолжал говорить с иронией. – Во-первых, оборотни-женщины предпочитают кровь мужчин. От участи быть атакованной первой и съеденной, – продолжал лукаво улыбаться, – вы, представитель женского пола, избавлены. Вашего спутника она тоже не тронет: он слишком худой. Если захочет съесть, начнёт с меня. Я упитаннее. – Мурад рассмеялся. – Приведу ещё один аргумент в пользу вашей безопасности. Процесс превращения человека в оборотня обычно начинается ночью, в полнолуние. А луна пошла на убыль. Так что превращением в оборотня она тоже нам не грозит.
Уверенность прокурора, его шутливый тон не оказали на девушку существенного действия. Она продолжала утверждать своё. Тогда он заговорил чуть строже:
– Девушка, прекратите истерику! С вами в одном купе находятся два мужика. Причём один – прокурор, вооружённый табельным оружием! Если не успокоитесь, попрошу проводницу высадить вас с поезда!
Прокурор видел, молодая спутница в страхе плохо соображает, что он ей говорит. Она с головой нырнула под простыню. Оттуда с дрожью прошептала:
– Моё сердце чует беду!
– Послушайте, гражданка, – прокурор сделал паузу, – вам не совестно так плохо говорить о своей взрослой соседке? Я ничего плохого не вижу в том, что она в шали! В горах у женщин принято ходить с покрытой головой. Таков обычай. Так в Дагестане женщина под платком скрывает перед чужими мужчинами некоторые части своего лица. Может, она пребывает в трауре по близкому человеку… Допустимы и другие причины… Если она фронтовичка, могла вернуться с войны с изъяном на шее, лице. Разве сегодня в нашем обществе мало несчастных, искалеченных, раздавленных войной?
– Мы с ней в одном купе едем из Баку. И видели её лицо… Если бы вы увидели, на кого она похожа, заговорили бы по-другому!
По тому, как с тревогой в глазах парень поддакивал своей подруге, можно было предположить, что они заметили что-то такое в скрытой части лица Зары.
Прокурор засомневался: «Не станет же эта парочка перед совершенно незнакомым человеком вот так, без причины, поносить соседку по купе?»
Прокурор, поочерёдно разглядывая девушку и парня, добавил:
– Держите себя в руках. Время покажет…
С журналом «Дон» он прилёг на свою полку. Частая езда на поезде, полёты «Аэрофлотом» приучили его к чтению художественной литературы. Но сейчас душа не лежала к чтению, строки расплывались перед глазами. Сквозь страницы на него печально смотрели огромные глаза Зары. Дверь скрипнула, сквозь щёлочку заметил, как его таинственная спутница, шелестя красиво очерченными припухлыми губами, разговаривает в коридоре с проводницей. Его ноздри уловили тонкий запах её духов. Попытался углубиться в чтение, но оно не шло. Через щёлочку двери ещё раз взглянул на её лицо с матово-бледной кожей, увидел и красивую руку, жестикулирующую перед проводницей. Помимо воли он превращался в один всевидящий глаз и всё слышащее ухо. Отложил журнал. Вспомнились слова девушки, её пугливо глядящие в коридор глаза.
Зара всё ещё оставалась в коридоре. Теперь она была одна. Мураду показалось, что ей не хочется возвращаться туда, где её невзлюбила молодая пара. Он достал из кармана спортивной куртки пачку сигарет с зажигалкой. Вышел в коридор.
Зара одиноко стояла у окошка. Направился в тамбур, прикурил, затянулся дымом. Дверь в коридор вагона оставалась открытой. Ему показалось, что Зара направила на него загадочный взгляд карих глаз.
«В этой женщине, в её взгляде есть что-то, что могло потревожить молодую пару, – подумал он. – Иначе как объяснить их паническое состояние? В душном вагоне все задыхаются от духоты, а моя землячка не снимает с головы шаль. Что необычного под её шалью могла заметить молодая пара? Чем она отличается от обычных людей? Так, если присмотреться, в ней ничего особенного… нет. Она очень красива, даже прелестна. Ухоженные руки с длинными пальцами, как у пианистки. Тело двадцатилетней девушки, тонкий стан, длинные стройные ноги, огромные глаза, очертания лица, рисунок губ… Я бы сказал, всё в ней вызывающе красиво. На лице, руках нет и следа загара. Может быть, кожа её лица, шеи не выносит прямого попадания солнечных лучей… Может быть, из-за этого она так укутывается в шаль? Нет, всё не то…»
Он обратил внимание, что Зара закутывает лицо в шаль не как обычная дагестанка: аварка, даргинка, кумычка, лезгинка, лачка, табасаранка… И не как православная славянка…
«Лучше самому всё это увидеть. Поговорю с ней, вызову на откровенность. Может, мне как земляку откроет свою тайну? Я могу разговорить даже самых сложных людей. Ведь среди коллег обо мне не зря ходят разговоры, что я способен развязать язык даже немому».
Его мысли работали как шифры многофункциональной машины программирования. Горячий пот мелкими горошинами выступил на лбу. Хотя в тамбуре Мурад стоял спиной к двери, он не переставал затылком ощущать на себе её взгляд. Невольно обернулся, встретившись с её пристальным взглядом. Дружелюбно заулыбался. У неё было такое выражение лица, будто на нём застыл вопрос: «Можно ли этому земляку доверить что-то сердечное?» Столько таинственного огня и в то же время мудрости, твёрдости таилось в её взгляде.
«Что она обо мне думает? Может, я преувеличиваю её внимание ко мне? А если, машинально глядя в мою сторону, она думает о своём? – размышлял Мурад. – Нет, её взгляд устремлён в мои глаза». Она как-то странно заулыбалась, приподнимая дуги бровей. Какой-то тончайший луч света, шелест лёгкого дуновения прошлись по длинным её ресницам. В долгожданной доверительной улыбке растянулись красивые губы, подчёркнутые вишнёвой помадой. От этого взгляда ему стало легко, свободно. Ему показалось, что она становится другой: близкой, понимающей, родной…
Он подошёл к ней. Она тепло улыбнулась, доверительно положив ладонь на его локоть. Он в ответ тоже тепло улыбнулся. Она ещё раз взметнула на него взгляд карих глаз. В душе пришла к заключению, что ему можно довериться. Показывая жемчужные ряды зубов, широко заулыбалась.
Проводница разносила по купейному вагону чай. Прокурор попросил её занести в его купе четыре стакана чая с лимоном и ещё какое-нибудь варенье. Проводница занесла чай с клубничным вареньем, пожелала приятного чаепития и пошла дальше.
Мурад пригласил Зару к столу. Она покорно последовала за ним. Предложил присоединиться и молодым людям, но те отказались.
Он повторно пригласил молодую пару, желая их помирить с соседкой. Молодые спутники вновь отклонили его приглашение.
– Значит, не желаете со мной знакомиться?
Молодые промолчали.
– Не хотите, не надо, – прошептала Зара.
Чтобы отвлечь молодую чету от их неприятных впечатлений, Мурад стал рассказывать за чаепитием что-то интересное из своей прокурорской практики. Зара, краем ложки беря варенье, пила чай мелкими глотками. Он пытался работать на два фронта, входя в доверие к молодым и окончательно располагая к себе и землячку.
– Я прокурором в Табасаранском районе работаю давно, – мимоходом заметил он. – За это время каких только уголовных дел не рассматривал.
– Родом вы откуда? – шёпотом спросила Зара.
– Родом из селения К., но давно живу в райцентре.
Веки её взметнулись вверх:
– Ой, так это селение – родина моих предков! Наша встреча неслучайна… Это мистика!.. – Зара всплеснула руками. – Я дочка Умара из рода Бухаров!
– Вот эта встреча! – Теперь наступила очередь удивляться Мураду Рамазанову. – Ведь твой отец жил у нас по соседству! Мы с ним и в школе учились в одном классе. Хорошо учился, даже отлично. После школы отправились учиться в разные регионы, и наши пути разошлись. Затем началась война…
Зара вскочила с места, обнимая Мурада за плечи. За десятилетия впервые встретила человека из своего района, плюс к тому же из селения, где родился её отец. У неё на глазах выступили слёзы.
– Не ожидала в своём купе встретиться с земляком… К тому же из селения моего отца! Я, правда, – добавила, сильно волнуясь, – родилась и живу на Украине… в Харькове… – Она хотела ещё что-то сказать, но запнулась в волнении.
То, что Зара, волнуясь, не смогла передать устами, договаривали глаза.
– Как я рада… – Красивые руки прижала к груди. – Как я рада нашей встрече! Мне никогда не приходилось бывать на родине моих предков! Но я искренне рада встрече с односельчанином отца. Садясь на поезд в Баку, чувствовала: в пути со мной что-то может случиться! – На ресницах заблестели слёзы. – Сердце не обмануло. С первых минут встречи увидела в вас что-то от своих… Вы так отзывчивы. Я не раз замечала и в Баку, что табасаранцам особо присуща эта черта.