Встрече с землячкой не менее был рад и Мурад.
– Мой отец жил и работал в Харькове. Я единственный ребёнок в семье. Когда я родилась, мама рассказывала, отец долго искал в городе муллу. Наконец нашёл и привёл его к нам домой. Мулла шепнул мне на ухо имя Зара, редкое для тех мест, где родилась. Возвращаясь из Баку, думала посетить родину отца. Но в том селении после землетрясения из его родственников никто не остался. Всем родом переселились в окрестности Баку. – Чуть сомневаясь, стоит ли говорить, добавила: – Если хотите заглянуть в мой паспорт, как того пожелали наши молодые спутники, могу предъявить…
– Сестра, – Мурад мягко её остановил, – я не инспектор транспортной милиции. Прошу вас, ведь мы там, – глазами указал на коридор, – обо всём договорились. К тому же мы ещё и земляки.
Зара покраснела, поняв, что сказала лишнего. Извинилась. Глаза, не успевшие скрыться за густой вуалью длинных ресниц, выдавали печаль её души.
Женщина благодарно прошептала:
– Как здорово, что встретилась с вами. Мне приятно, пусть даже случайно, в поезде, увидеться с человеком с родины моих предков. Тем более с прокурором.
– Простите бога ради. Любопытство – порок не только женщин, но и мужчин моей профессии. Но как вы с семьёй оказались в Харькове?
– Моего отца после окончания Харьковского машиностроительного института по направлению отправили на Харьковский авиационный завод.
– Понятно. Специалистов редких профессий в начале войны бронировали заводы, выпускающие военную технику.
Он чувствовал, как от землячки веяло теплом. В ней ощущались какие-то красивые черты души, что в обычных людях редко встретишь.
Зара, чтобы как-то унять дрожь в теле от волнения, заглядывая в себя, стала мелкими глотками отпивать чай. А ему казалось, она через своё сердце заглядывает ему в душу. Почувствовал, как футболка липнет к спине. Её ресницы вздрогнули, взгляд унёсся куда-то за пределы поезда, несущегося мимо хуторов и засеянных полей.
В Армавире поезд остановился на пять минут. Мурад собрался в буфет вокзала, чтобы купить кое-что съестное. Так и сказал. Пока Зара успела открыть рот, предупреждая, что у неё в сумке всё есть, он выскочил из вагона.
Купил в буфете бутылку дагестанского коньяка, бутылку шампанского и кое-что из закусок. Поезд трогался с места, когда он на ходу успел запрыгнуть в последний вагон.
Когда состав тронулся, а земляк так и не появился, Зара запаниковала. Она была уверена, что Мурад отстал от поезда. Забежала к проводнице, требуя остановить поезд. Та её успокаивала:
– Не волнуйтесь, гражданка, ваш земляк наверняка успел запрыгнуть в один из вагонов.
Поезд набирал скорость, а Мурада всё не было. Зара сильно разволновалась. С прижатыми к груди руками она отмеривала шаги в коридоре вагона. Не стерпела, вновь забежала к проводнице. Та тоже заволновалась. Всё-таки не простой пассажир – от поезда отстал сам прокурор. Стала звонить начальнику поезда. Тот ничего дельного не смог ей предложить.
Зара не вытерпела и побежала по вагонам к хвосту поезда. Её ищущий взгляд у окна Мурад заметил ещё с перрона, когда его вагон проскочил мимо него.
С пакетом, прижатым к груди, из хвостового вагона поезда буквально бежал в свой вагон. Наконец, перешагнув тамбур, оказался в своём вагоне. Зара что-то доказывала проводнице со слезами на глазах. Срывающимся голосом требовала от неё остановить поезд. На её уговоры проводница не поддавалась.
Мурад встал рядом, принялся что-то объяснять Заре, но она, взволнованная, заплаканная, не могла ни слышать, ни видеть его. Проводница, улыбаясь, указывала ей пальцем на него. А Зара, не догадываясь, доказывала своё.
– Пассажирка, успокойтесь! Вот, перед вами ваш земляк! – Проводница потормошила её за плечи.
Зара со слезами на глазах заметалась по коридору вагона. Зашумела группа подвыпивших молодых людей, которая из вагона-ресторана случайно завалила к ним в вагон. В голове Зары гулко стучали колёса поезда, набиравшего скорость. Взволнованная женщина не слышала ни увещеваний проводницы, ни обращений Мурада.
Мурад схватил её за руку, прижал к своей груди. Встретившись с ним взглядом, она стала смеяться сквозь слёзы. Порывисто обнимая его, ещё пуще заплакала. Затем оторвалась от него, забежала в купе и бросилась к себе на полку.
Мурад вошёл в купе. Зара, всё ещё взволнованная, сидела у окна. Их взгляды встретились. Его – извиняющийся, её – чуть обиженный, смущённый. Мурад виновато подошёл к ней, положил принесённый пакет на столик. Попросил прощения за беспокойство, причинённое Заре. В шутку рассказал, как успел зацепиться за последний вагон.
– Я вам кричала вдогонку, что у меня всё есть… Ведь мне на дорогу положили всё! А вы не услышали.
Стала доставать из сумки домашнюю курицу, халву, варёные яйца, чуду[5] с мясом и травами. Вдобавок ко всему водрузила на стол и бутылку дербентского коньяка.
– Не надо, ведь я всё принёс…
– Ещё как надо! Это мне положила невеста.
Зара смущённо засуетилась. Постелила на столике белый лоскут льняной скатерти. Всё, чем они были богаты, выложили на стол. Небольшой столик сервировала так, что всё находилось под рукой, как это умеют делать горянки. Ножом, который достала из сумки, профессионально разрезала курицу, колбасу.
– Ведь в горах так принято, чтобы за столом женщина ухаживала за мужчиной? – то ли спрашивая, то ли утверждая, проговорила Зара, продолжая накрывать на стол.
– Да, Зара, в горах так принято… – Он закашлялся. – Невеста гостей в дорогу с пустыми руками не отпускает. Насчёт ухаживания… Если отбросить светские условности, мужчине бывает приятно, когда женщина за столом начинает за ним ухаживать.
– Вот видите, я давно отошла от многих условностей. – Зара впервые за всё время знакомства рассмеялась.
Мурад взял шампанское, чтобы откупорить, но Зара глянула на коньяк:
– Ради знакомства я не откажусь от стопки коньяка. Только всё думаю, не станете ли вы, дорогой земляк, осуждать меня за такую вольность. Там, где я живу, женщина с рюмкой в руках – привычное дело.
– Мы же с вами, Зара, цивилизованные люди? Вы не против, если, отдавая дань обычаям наших предков, мы сегодня отойдём и от некоторых дагестанских условностей?
– Нет, не против. – Она ещё раз рассмеялась.
Мурад разлил коньяк по стаканам. Глянул на молодую пару:
– Молодёжь, зовём к столу, отведать угощения табасаранской невесты.
Молодая пара вежливо отказалась. Тогда один стакан он поставил перед Зарой, другой поднял, приговаривая:
– Я рад поднять стопку за здоровье своей землячки и за счастье молодых!
Залпом выпил содержимое стакана. Она слегка пригубила. Через несколько секунд, запинаясь, выдавила из себя:
– Когда ещё знакомились, вы мне стали симпатичны… Интуитивно чувствовала, что нас что-то близкое связывает! – и мило улыбнулась. – Оказывается, общая родина предков! О Боже правый, Ты всё-таки есть на небесах! – Всплеснула руками. – Иначе как могло случиться, что односельчанин оказался в одном купе со мной?
– Да, судьба… Признаюсь, я тоже поражён.
Они, чуть перекусив, утолили голод. Зара с волнением заговорила о родине предков, о её изумительной природе: о водопаде Рибчрар, о крепости Семи братьев и одной сестры, о крепостной стене Даг-бары.
– Я не знала, что у моего народа великое историческое прошлое! Когда в одном историческом документе прочла данные о грандиозной крепостной стене Даг-бары, глазам своим не поверила! От крепости Нарын-кала в Дербенте до крепости Семи братьев и одной сестры в Хучнях её протяжённость составляет сорок два километра. После Великой Китайской стены, воздвигнутой в Северном Китае, наша крепостная стена занимает в мире третье место!
Зара с трепетом говорила об обрядах, обычаях, гостеприимстве жителей родной земли, особенно её предков. Она говорила горячо, страстно. Из глаз вновь потекли слёзы, но это были уже слёзы гордости.
Спустя время они ещё раз вежливо пригласили за свой стол соседей.
Парень ответил:
– Благодарим вас. Мы собираемся в ресторан.
После увиденного и услышанного за столом теперь они казались растерянными. Смущённо отводили от попутчиков глаза. Кроме того, они увидели, что у их соседки появился надёжный защитник в лице прокурора.
Они стали собираться. Не стесняясь наготы, принялись переодеваться. Девушка одевалась тщательно, наносила на лицо освежающий макияж. Мурад по сиянию глаз Зары определил, что она рада их уходу. И он очень даже её понимал.
Молодые, собираясь, шушукались, не смея оглядываться на попутчицу.
– Мой земляк, вам хотелось узнать причину недопонимания между мной и этими молодыми людьми? Причина вот где кроется! – Зара скинула с головы на плечи шаль.
– О боже! – девушка стервозно закричала, пряча лицо в ладони. – Вы это сделали, чтобы меня окончательно добить! Умоляю, спрячьте своё лицо!
Не справившись с нервами, девушка зарыдала.
И Мурад был поражён увиденным. Он долго ничего не мог выговорить. Наконец прошептал:
– Кто же, милая, вас так изуродовал?!
– Война, мой брат… фашисты! – тоже шёпотом выдавила из себя Зара.
Скула левой половины лица Зары была оголена от мясного покрова. Левая сторона ниже уха, шея, верх ключицы были покрыты страшными красными рубцами, шрамами, разрывами. Похоже, её терзал клыкастый зверь. Оголённая скула была обтянута сизо-голубой сморщенной кожей с кровавыми синеватыми разветвлениями и молочного цвета прожилками внутри.
Парень одной рукой поддерживал свою невесту, другой, успокаивая, гладил по голове.
Зара трясущимися руками закутала голову шалью. Налила из бутылки полстакана минеральной воды. Мурад думал, она собирается её выпить, а та передала стакан ему:
– Прысните девушке в лицо.
Мурад брызнул девушке в лицо воды. Она перестала истерично плакать. Вырвалась из рук парня, бросилась на полку. У неё вновь затряслись плечи, голова.