– Э, друг, ты многого ещё не понимаешь. Я оружие продаю кяфирам с той и другой стороны. Они, уничтожая друг друга, расчищают нам дорогу.
– Ты в последнее время увлёкся каким-то Кавказским халифатом. А я не видел, чтобы сам когда-либо ты молился.
– Опять не понимаешь… Я сам – вечная живая молитва. Молиться должны на меня, а не я!
– И я должен на тебя молиться?
– Ты – нет. Ты – помощник молитвы.
– А наши коммунары?
– У них руки по локоть в крови. Какая с них молитва? Теперь понял?
– Теперь да.
Для убедительности Фарида решила поразведать и в общежитии Степанакерта. Заглянуть и на работу. Саид с Мусой перевели её через границу Нагорного Карабаха. Оттуда она пешком отправилась в своё общежитие, а они решили дождаться её в лесном массиве.
Каково же было изумление Фариды, когда на месте общежития она увидела кучу обугленных обломков. Только теперь она обратила внимание на перемены вокруг. Многие дома на улице тоже были разрушены, сожжены. На других остались следы от пуль, осколков снарядов. Стёкла были выбиты. Из домов слышался плач женщин, скорбящих о погибших. Виделась и со сторожем общежития. Ходила на работу.
Вот что она рассказала, сверкая зелёными глазами, когда вернулась к друзьям:
– Сторожиха удивилась, когда столкнулась со мной возле руин общежития. Сказала, что всё произошло в течение нескольких минут. Поздно ночью, когда все спали, на город напали боевики. С улиц послышались грубые мужские голоса, крики, затем раздалась пальба. Хаотично стреляли по всему городу. Откуда-то открыли огонь из установок «Град». В наше общежитие попал реактивный снаряд. Деревянное здание вспыхнуло как коробок спичек. Мало кто из жильцов спасся – почти все сгорели в огне. Когда сторожиха увидела меня без Альбины, решила, что моя подруга тоже сгорела. Я быстро нашлась, на ходу придумала историю своего счастливого спасения. Рассказала ей, что в ту ночь мне не спалось и я вышла прогуляться. Когда услышала стрельбу на улицах города, свист, уханье, разрывы реактивных снарядов, успела спрятаться рядом, в подвале одного из бетонных строений. Тем и спаслась. – Хитро подмигнула Саиду. – Сторожиха сказала, что если Альбины нет со мной, значит, она сгинула в огне. Я, плача, бросилась на грудь женщины. Она успокаивала меня. Посоветовала поскорей уехать из этого ада, спасти свою жизнь. Что и сделала. – С щеки, улыбаясь, указательным пальцем смахнула набежавшую слезу. – Ходила и на работу. Ресторан «отжали» боевики. Там произошла стрельба, в пожаре пострадали кое-какие кабинки ресторана. Боевики его реставрируют. Назначили нового директора, который подбирает свой персонал. Меня решил оставить на прежнем месте. Через две-три недели ресторан откроют. А пока, мой господин, – встала на цыпочки, поцеловала Саида, – я в твоём распоряжении. – Из-за пазухи достала пистолет Макарова. – Этот ствол нашла в кустах. Подумала, пригодится.
– Оставь себе. – Саид привлёк её к себе, поцеловал.
Втроём отправились в свою пещеру. Побывали на могиле Альбины. Сам чёрт не определит, что здесь покоится тело. Их добро надёжно охраняли коммунары. На ночь остались в пещере. Допоздна бухали.
Рано утром Муса отправился в кошару, а они уехали в Дербент.
Пери сидела в семейной комнате, штопая свои носки. Она была бедно одета. Мужу было всё равно, во что она одевается. За последнее время Пери физически и морально сильно сдала: похудела, пошаливало сердце. Муж давно не интересовался её судьбой, как она живёт, как себя чувствует. Её внешний вид, её проблемы давно его не заботили. У них не было детей. Муж ей давно опостылел. Пери задавалась вопросом: почему он не вернёт её в отцовский дом? Держит из жалости, по привычке? Но у него нет к ней элементарной жалости! Надо же держать дома какую-нибудь домработницу! Вот её и держит!
Саид давно перестал относиться к жене как к любовнице. Со второй ночи после свадьбы она не спала с ним в одной постели, не делилась секретами, впечатлениями и не радовалась с ним жизни. Не обижалась, ничего от него как от мужа не просила. Редко покидала свою комнату. Из дома выходила, чтобы прибрать во дворе, в летней комнате, ткать ковёр. За ткацким станком она могла на время забыться. Вскоре убедилась: слёзы, стенания, мольбы не помогут её горю. Этот урок она усвоила с первых же дней замужества.
Саид отвернулся от неё сразу после женитьбы. Она выходила за него девушкой, мечтавшей стать хорошей хозяйкой. Не давала никакого повода, чтобы он усомнился в её верности, в чём-то заподозрил. Саид просто молчал, а когда она, будучи молодой, неопытной, досаждала ему вопросами, грубо осаживал: «Не нравится – уходи!» Вот и думай тут, что делать!
По глупости один раз ушла из дома, пожаловалась на мужа отцу с матерью. Не забудет, как они её осадили: «Посмотрите на эту кралю! Видите ли, ей не нравится муж! Превратись в камень в стене его дома!»
Вот Пери и стала с тех пор камнем в стене его дома. В последнее время её никто особо не тревожил. Жила тихо, незаметно. Даже соседи иногда себя спрашивали, жива ли она.
И вот с некоторых пор стали досаждать чужие люди, приходящие в её дом. Взять хотя бы эту Фариду. Что она у них забыла? Почему не уходит? Ведь сказала, что останется максимум на две-три недели! А живёт уже несколько месяцев! В чужом доме чувствует себя хозяйкой. Ничего не делает, даже посуду за собой не убирает. Сутками ест, спит, пьянствует с мужем Пери.
Фарида даже перестала с ней здороваться при случайной встрече, словно мимо неё прошла не хозяйка дома, а домашняя собачка. Ничего хорошего Пери в этой зеленоглазой не видела. Как бы муж по наущению Фариды не выкинул её за порог!
Бывало, Фарида вдруг уставится на неё кошкой, пуская искры, словно колдуя, зелёными глазами, отнимая душевные и телесные силы. После этого Пери несколько дней чувствовала себя совершенно опустошённой, будто из неё выкачали все жизненные силы. А когда наконец восстанавливала утраченные силы, с этой зеленоглазой ведьмой старалась не сталкиваться.
С утра Пери отправилась к больной маме, которую с помощью матери Саида положили в больницу Дербента.
Саид с зеленоглазой подружкой ещё ночью, не поставив в известность жену, куда-то укатил на автомобиле. К обеду вернулась из больницы. Она с утра вышла из дома с тяжёлым сердцем и тревогой на душе. Когда зашла во двор, это ощущение удвоилось.
Там, где обычно прятала ключ, его не нашла. Сначала подумала, что могла потерять. Забеспокоилась: «А если воры залезли в дом?!» Прислушалась. Вроде тихо. С огорода через окно залезла в коридор первого этажа. Застыла. Ей показалось, что в доме кто-то есть. Воры?!
О том, что в дом мог вернуться муж со своей зеленоглазой пассией, Пери и не подумала. Она застыла, не зная, что ей делать: подняться на второй этаж, застать воров на месте преступления или бежать за помощью? Вспомнила, что на первом этаже, в одной из комнат, которую муж превратил в складское помещение, он всегда держит заряженную двустволку. Стрелять она умела, девчонкой часто ходила в тир. А однажды стала чемпионкой школы по стрельбе из мелкокалиберной винтовки по мишеням.
Двустволка с патронташем лежали на своём месте. С ружьём наперевес поднялась на второй этаж. Из спальни мужа послышался женский смешок. Она затаилась за шторами окна. Из спальни вновь раздались хихиканье женщины, звуки поцелуев, возня, шорох постельного белья, страстное дыхание мужчины и женщины.
У Пери голова пошла кругом… Очнулась от слов женщины:
–.. Саид, милый, ну почему ты не слушаешься меня? – Пери представила, как зеленоглазая обиженно надувает губки. – Отправь её в родительский дом. Она пустая. К тому же простолюдинка. А ты бек. Не родит она тебе желанного сына. А я рожу богатыря. И какого богатыря! В моих жилах течёт благородная кровь. Я очень здорова. Когда наш сын вырастет, он станет выше и краше тебя! Что эта простолюдинка о себе возомнила? Мату Хари, что ли? Сидит вечно с лицом, похожим на лепную маску с покойника. Постоянно чем-то недовольна… За собой не следит, от неё пахнет скотиной, немытым телом. Мало того, что грязна, так к тому же очень плохо готовит. Она вообще не умеет готовить! Пробовал, когда готовлю я? Ведь ты мои блюда уплетаешь за обе щеки. Близко не подпускай её больше к кухне. Готовить тебе буду я. Ты вообще убери её подальше из дома! Пусть знает своё место уборщицы! Если не желаешь отправлять её домой, пусть переселится в летний домик во дворе, а в наши хоромы не поднимается! Скотина, двор, летний домик – вот её орбита!
Слушая всё это за шторой, Пери чуть не расплакалась. Она, униженная, расстроенная, неловко задела что-то рукой. Это нечто упало, звякнуло. Зеленоглазая змея совершенно голая выскочила в коридор, отдёрнула штору – их глаза встретились. Ночь и день! Коса и камень! Глаза у Пери карие, тревожные, с выступившими слезами. А у этой беженки – зелёные, до невозможности зелёные, как листья на деревьях, а точнее, как стекло из-под бутылки водки. Глаза колдовские, ненавидящие, сверлящие душу! У этой зеленоглазой были кроваво-красные губы с подтёками помады. Помада размазалась по её подбородку и груди… Беженка слегка улыбалась, выпятив огромные груди. Пупок на широком, чуть округлённом животе был украшен золотым кольцом-пирсингом. Лобок зарос густой чёрной курчавой порослью. Тонкий стан и длинные ноги делали её похожей на ангела, возвышающегося перед хозяйкой дома. Она словно спрашивала: «Какого чёрта ты здесь делаешь?»
Пери поняла: слёзы, расспросы, устроенная мужу семейная драма ни к чему не приведут. Кроме горя и разочарования, они ей ничего не дадут. Она оставила ружьё за шторой, отвернулась от обольстительницы мужа и ушла. Ничего не видя перед собой, стала спускаться на первый этаж. Отперла входную дверь, вышла во двор, забежала в летний домик и заревела:
– Муж мой, что же ты наделал?.. Как мне теперь жить? Скажи, теперь мне жить или умереть?
Со второго этажа семейного дома раздался противный хохот зеленоглазой. После этого уничижительного хохота Пери больше не хотелось жить.