На какое-то время Голубой Дик был ошеломлен этим откровением. Она, та, чью руку он по-прежнему крепко сжимал, тоже была поражена. Для обоих эти слова были новыми и невероятными.
Но в словах старой негритянки чувствовалась правда, тем более в такой момент. И для обоих какие-то смутные образы, извлеченные из неведомого источника, может, из слов, сказанных над колыбелью, подтверждали эти слова.
Как ни отвратительна для девушки была мысль о таких отношениях, она не пыталась ее отвергнуть. Может, это средство спасения ее и брата; и впервые она взглянула на Голубого Дика умоляюще.
И испытала неожиданное разочарование. В его взгляде не было милосердия, и это не был братский взгляд! Напротив, выражение лица мулата, всегда жестокое и зловещее, стало еще более безжалостным. В глазах его сверкнуло демоническое торжество.
– Сестра! – наконец саркастически воскликнул он; слова с шипением проходили сквозь его зубы. – Милая сестра, которая всю жизнь была моей деспотической хозяйкой! Что с того, что мы дети одного отца? У нас разные матери, и я сын своей матери. Дорогой отец научил меня работать на него! И этот любимый брат, – он показал на Бланта Блекэддера, которого снова связали и бросили на землю, – который радовался, причиняя мне мучения, который уничтожил мою любовь, мою жизнь! Поистине милая сестра, которая обращалась со мной, как со слугой и рабом! Теперь ты будешь моей! Будешь спать в моей палатке, прислуживать моей индейской жене, работать на нее, как я работал на тебя. Идем, мисс Клер Блекэддер!
Сильней схватив девушку за руку, он потащил ее по лагерю.
Из групп пленных раздался глухой неодобрительный гул. За время долгого трудного пути по равнине Клер Блекэддер завоевала всеобщую любовь – не только своей красотой и изяществом, но и добрым отношением и помощью к путникам, черным и белым. И когда они увидели ее в руках этого противоестественного чудовища, увидели, как ее тащат к пытке, которую испытали многие, все протестующе закричали. Они точно не знали, какую пытку придумал злодей, только догадывались по направлению, в котором он тащил девушку.
Но что бы он ни задумал, осуществить ему не удалось.
Прыжком, как будто все силы молодости вернулись в съежившееся тело, старая нянька подскочила к нему и длинными костлявыми пальцами схватила его за горло, заставив выпустить девушку.
Он повернулся к ней, как разъяренный тигр, ударил сильной рукой, и старая Нэн упала на землю.
Но когда Голубой Дик повернулся к девушке, чтобы снова схватить ее, он увидел, что не дотянется до нее! Пока он боролся с негритянкой, она отбежала, вскочила на свою лошадь и галопом погнала ее по ущелью!
Глава XVIII. Изумление охотников
Поднимаясь по крутой горной тропе, перебираясь через упавшие стволы, прорываясь сквозь кусты и подлесок, трапперы наконец достигли вершины утеса, о которой говорил Лидж, и сверху вниз посмотрели на лагерь шайеннов.
Они перестали громко разговаривать и общались только шепотом. В чистом горном воздухе была смертоносная тишина, и они знали, что малейший звук может выдать врагам их приближение.
Они, как полагается в засаде, выстроились развернутой линией, приседали за низкорослыми соснами и быстро миновали открытые места. Ортон направлял их жестами; О’Нил шел так близко к ему, что они могли переговариваться еле слышным шепотом.
Молодой ирландец по-прежнему нетерпеливо требовал движения вперед. Каждое мгновение задержки казалось сердцу влюбленного месяцем. Снова и снова он видел ужасную картину, нарисованную воображением: беспомощная Клер Блекэддер в объятиях дикаря! И этот дикарь – Желтый Вождь шайеннов!
Эти воображаемые картины были как волны в бурном море, они с интервалами следовали одна за другой. И всякий раз как очередная картина вставала в его сознании, он почти вслух стонал. Сдерживало его только сознание необходимости сохранять тишину. Чтобы получить облегчение, он шептался с товарищем и просил его двигаться быстрей.
– Полегче, Нед, – отвечал тот, – не торопись! Доберемся вовремя, поверь мне на слово. Думаю, в фургонах эмигрантов было достаточно выпивки. Эти плантаторы из Миссисипи не отправляются в путь без доброго запаса. А что касается индейцев, то они, пока все не выпьют, не будут доставлять неприятностей. Не волнуйся: мы придем вовремя, чтобы защитить девушку и наказать скунсов, которые ее захватили, вот увидишь.
– Но почему мы прячемся? Оказавшись на вершине, мы можем объявить о себе; ты сам говоришь, что спуститься мы не можем; все будет делаться ружьями, и первый же выстрел нас выдаст.
– Это точно: выстрел нас раскроет. В том-то и дело. Первый выстрел должны сделать все – и сделать одновременно. Если мы не разнесем их – batter, как говорят французские трапперы, – они исчезнут быстрей, чем козел хвостом махнет, и могут забрать с собой пленных. И как мы сможем их найти? Поэтому нужно, чтобы каждый выбрал одного индейца, и прежде чем они выберутся из ущелья, мы должны перезарядить ружья и сделать второй выстрел. Думаю, это заставит их забыть о пленниках. Сохраняй терпение, молодой человек! Поверь старому Лиджу Ортону: ты обнимешь свою девушку живой и здоровой.
Взволнованный влюбленный, несмотря на все свое беспокойство, не мог не прислушаться к словам товарища. Он не раз видел, как действует Лидж Ортон в трудных обстоятельствах, из которых часто выходит победителем. С усилием он сдержал свое нетерпение и продолжал идти так же осторожно, как его старший товарищ.
Вскоре они оказались так близко у края утеса, что услышали голоса снизу. Все внимательно прислушивались и поняли, что это голоса индейцев. И это могут быть только головорезы Желтого Вождя.
Остановились. Провели быстрое совещание о способах предстоящего нападения.
– У нас не должно быть ни звука, – шепотом говорил Лидж, – ни слова, пока не начнем стрелять. После выстрела как можно быстрей перезаряжайте ружья. Два залпа достаточно: после них они не вспомнят ни о пленниках, ни о чем другом, только о бегстве.
Он произнес все это шепотом, и точно так же его слова были переданы по линии.
– Стреляет сначала только половина, – продолжал Лидж. – Те, кто слева. Остальные ждут второго залпа. Не тратьте две пули на одного краснокожего. Желтого Вождя оставьте мне. Мне нужно свести старые счеты с этим индейцем.
Выслушав эти предостережения, переданные по линии, трапперы снова начали приближаться – больше не как в засаде, а одной линией и так близко друг к другу, как позволяла местность.
Теперь они слышали голос человека, говорившего громко и властно. И даже разбирали отдельные слова, потому что они произносились по-английски!
Это их удивило, но времени на размышления не было: раздалось множество криков, быстрых и резких. Это говорило о каком-то необычном происшествии. Были слышны и женские голоса.
Одновременно послышался топот копыт, как будто лошадь скакала по твердой почве прерии галопом. Потом опять крики, смешанный гул голосов, и снова топот многих копыт, словно все лошади последовали за первой.
Эти звуки заставили трапперов посмотреть на равнину; они увидели картину, от которой у всех забилось сердце. На прерии, обогнув неровный край утеса, скакала всадница. С первого взгляда видно было, что это молодая женщина, но так как она скакала спиной к ним, они не видели ее лица. Она сидела в женском седле и гнала лошадь так, словно спасала жизнь; полы платья и волосы летели за ней.
Один из трапперов узнал ее. Инстинкт любви подсказал Эдварду О’Нилу, что беженка на коне – Клер Блекэддер. Инстинкту помогали воспоминания. Он прекрасно помнил эти волосы, черные, как крыло ворона. Он часто видел их во сне в своем одиноком лагере.
– О, небо! – воскликнул он. – Это Клер!
– Ты прав, Нед, – ответил Лидж, внимательно глядя вслед всаднице. – Будь я проклят, если это не та самая девушка! Она пытается уйти от них. Смотри! Индейцы скачут за ней…
Пока Лидж произносил эти слова, показались преследователи, один за другим появлялись они из-за края утеса, ударами и громкими криками подгоняя лошадей.
Несколько трапперов подняли ружья и как будто рассчитывали дальность.
– Ради вашей жизни, не стреляйте! – напряженным голосом предупредил их Лидж и, чтобы его лучше поняли, помахал рукой. – Это ничего нет даст, только насторожит их. Пусть скачут. Если девушка уйдет, мы вскоре ее найдем. Если нет, они приведут ее назад, и тут мы с ними рассчитаемся. Думаю, не все за ней погнались. Внизу еще остались скунсы. Позаботимся о них, потом сможем подумать об остальных, которые заняты преследованием.
Совет Лиджа был принят без возражений всеми, и стволы ружей опустились.
– Лежите спокойно, – продолжал он, – а мы сходим на разведку. Харри, пойдешь со мной?
Блэк Харрис понял его замысле и сразу согласился сопровождать старого траппера – старше по возрасту, но столь же уважаемого «горными людьми».
– Парни, – продолжал Лидж, – лежите на месте и ни слова, пока мы не вернемся.
Сказав это, он пополз вперед, Блэк Харрис за ним; они передвигались на четвереньках и с такой осторожностью, словно подбирались к стаду антилоп.
Остальные смотрели не на них. Все взгляды были устремлены на прерию, на которой продолжалось преследование; теперь всадники были уже далеко.
Никто не смотрел на них с такой тревогой, как О’Нил. Это зрелище, как подавленная боль, поглощало всю его душу. Он словно перестал дышать, скорчившись за карликовым кедром и рассчитывая расстояние между преследуемой и преследователями. Как он жалел, что оставил свою лошадь! Что бы он ни отдал в этот момент, чтобы быть на спине своего смелого коня и скакать за любимой!
Он страдал бы еще сильней, если бы не слова старшего товарища. Девушка либо уйдет, либо ее привезут назад; в любом случае есть надежда на ее спасение. Под влиянием этой мысли он спокойней наблюдал за зрелищем на равнине. И ждал результатов разведки.
Медленно и осторожно продвигаясь вперед, Ортон и Харрис наконец добрались до края утеса и посмотрели на долину внизу. Один взгляд позволил им оценить ситуацию. Все, как они и предполагали. Белые и черные пленники сидят отдельными группами, и их охраняет меньше половины отряда индейцев, и многие из оставшихся в пьяном виде лежат на траве.