й здоровяк, ты только взгляни на его усы. — Потом совсем тихо она добавила: — Знаешь, Жюстина, перед тем, как нас арестовали, он за одну ночь забирался на меня одиннадцать раз. Что же касается четвертого, ты должна признать, что это настоящий ангел; он пожалуй слишком красив, чтобы заниматься нашим ремеслом; ему двадцать один год, его зовут Пройдоха, во всяком случае его ждет большое будущее, потому что у него необыкновенная предрасположенность к преступлениям, но главное, Жюстина, ты должна увидеть его член: трудно поверить, что такие инструменты существуют, посмотри, какой он длинный, толстый и какой твердый, а какая у него головка! — Ты встречала когда-нибудь такой багровый набалдашник? Уверяю тебя, когда он находится в моих потрохах, мне кажется, что даже Мессалина ни разу не испытывала такого блаженства. И еще одно, девочка моя: десять тысяч парижанок отдали бы половину своего состояния или своих драгоценностей, чтобы оказаться на твоем месте. Между прочим, — сказала она после недолгого размышления, — у меня достаточно власти над этими молодцами, чтобы уберечь тебя от них, но ты должна заслужить это.
— Ах, мадам, скажите, что мне делать. Приказывайте: я готова подчиниться.
— Ты должна присоединиться к нам, то есть убивать, воровать, отравлять, сеять разрушение, поджигать, грабить, опустошать вместе с нами: тогда я избавлю тебя от всего остального.
Здесь Жюстина поняла, что колебаться не стоит. Хотя, принимая это чудовищное предложение, она подвергалась новым опасностям, но они были еще впереди, в отличие от тех, которые грозили ей в тот момент.
— Хорошо, мадам, я остаюсь с вами, — сказала она.
— Повсюду буду с вами, обещаю вам. Спасите меня от этих людей, и я буду с вами до самой смерти.
— Дети мои, — громогласно объявила Дюбуа, — эта девочка присоединяется к нашей шайке, я ее принимаю и прошу вас избавить ее от насилия; она послужит нам другим способом, ее возраст и фигурка помогут заманить в наши сети множество мужчин, поэтому будем использовать ее разумно и не отдадим в жертву сиюминутным удовольствиям.
Однако страсти, когда они разгораются в мужчине до предела, погасить почти невозможно: чем громче звучит в его сердце голос разума, тем сильнее похоть подавляет его, и тогда средства, употребляемые для того, чтобы сбить пламя, только сильнее его разжигают. Вот в таком состоянии пребывали соратники Дюбуа. Все четверо с членами наизготовку испытывали судьбу, бросая кости, определяя, кому посчастливится сорвать первые плоды: они пили, играли и возбуждались. Души, настроенные таким образом, не принимают отказов и не слушают разумных речей.
— Нет, черт меня побери, — заявил Гроза Решеток, — мы намерены сношать девчонку, и теперь ей этого не избежать. Недаром говорят, что добродетель должна пройти испытание, чтобы вступить в шайку разбойников, и прежде чем выйти на большую дорогу убивать людей, надо распроститься с невинностью.
— Гром и молния! Я хочу сношаться, — закричал Безжалостный, приближаясь к Жюстине, держа в руках член, готовый к работе. — Клянусь потрохами небесного клоуна, я буду сношать девку или перережу ей глотку: пусть она выбирает сама.
Кроткая и беззащитная жертва, какой была наша бедная Жюстина, дрожала всем телом и едва дышала. Она стояла на коленях перед четверыми бандитами, простирала к ним свои слабые руки, умоляя и их и Господа, которого они оскверняли страшными проклятиями.
— Одну минутку, — сказал Железное Сердце, который, как брат Дюбуа, возглавлял шайку, — одну минутку, друзья. Я, как и вы, сдерживаюсь из последних сил; вы же видите, — продолжал он, стукнув членом по столу с такой силой, что мог бы расколоть им орех, — как и вы, я хочу кончить, но все-таки думаю, что можно решить этот вопрос к общему удовлетворению. Если уж эта сучка так дорожит своим сокровищем и если, как справедливо заметила моя сестрица, это ее качество можно употребить по-другому, с большой пользой для всех нас, давайте оставим ее девственность при ней. Но и мы тоже должны успокоиться: терпеть больше нет мочи, и ты понимаешь, сестренка, что в таком состоянии мы готовы зарезать вас обеих, вздумай вы воспротивиться нашим желаниям. Всем известно, что страсть таких отчаянных головорезов ужасна, это как река, вышедшая из берегов, способная уничтожить все вокруг, если не открыть перед ней шлюзы. Ты же помнишь, Дюбуа, как часто мы приканчивали женщин, которые сопротивлялись, кроме того ты видела, что эти преступления приносили нам такое же облегчение, как и настоящее совокупление, и наша сперма смешивалась с их кровью, как будто она извергалась во влагалище. Так что не останавливай нас, прошу тебя по-хорошему, а лучше помоги нам. Я предлагаю следующее:
Пусть Жюстина останется в чем мать ее родила. В таком виде она должна по очереди удовлетворить прихоти, которые придут нам в голову, а в это время Дюбуа, чтобы утолить наш пыл, будет курить фимиам на алтарях, в которые не хочет нас впустить эта ненормальная.
— Раздеться донага! — вскричала Жюстина. — Раздеться перед мужчинами! О небо, это уже слишком! И потом, кто поручится, что увидев мое тело, вы не подвергнете меня насилию?
— А кто мешает нам это сделать сию же минуту, стерва? — спросил Пройдоха, сунув руку Жюстине под юбки и целуя ее в губы.
— Да, черт побери, кто нам мешает? — подхватил Безжалостный, начиная тискать обратную сторону медали, которую ощупывал Пройдоха. — Ты же видишь, что тебе некуда деться; ты видишь, что самое лучшее для тебя — подчиниться, иначе ты погибла.
— Ладно, отпустите ее, — вмешался Железное Сердце, вырывая Жюстину из лап своих товарищей. — Она добровольно сделает то, что ей прикажут.
— Нет, — взмолилась Жюстина, когда ее отпустили. — Нет, делайте со мной что хотите, вы сильнее меня, но по своей воле я не разденусь.
— Хорошо же, шлюха, — заявил Железное Сердце, закатив девочке пощечину, которая отбросила ее на кровать, — тогда мы сами тебя разденем.
И проворно завернув ей юбки на голову, он разрезал их ножом таким ужасным движением, что присутствующим на мгновение показалось, будто злодей рассекает пополам живот несчастной жертвы. В следующий миг прекраснейшее на свете тело во второй раз обнажилось перед взором людей, чья чудовищная похотливость не имела себе равных.
— А сейчас всем приготовиться, — сказал Железное Сердце. — Ты, сестрица, ложись на кровать, пусть тебя сношает Гроза Решеток. Жюстина сядет верхом на Дюбуа, подставит свою норку к лицу Грозы Решеток и помочится ему в рот: я знаю его вкусы.
Клянусь своей спермой, — воскликнул сластолюбец, быстро устроившись во влагалище Дюбуа, — лучшего и желать нечего, спасибо тебе, дружище.
Он с удовольствием совершил обряд, с неменьшим удовольствием проглотил мочу, извергнулся, и настал черед Безжалостного.
— Пока я буду долбить твою сестру, — сказал он главарю, — держи передо мной эту безмозглую тварь.
Все было сделано именно так, и он принялся частыми ударами ладони осыпать то щеки, то грудь Жюстины; иногда он останавливался, целовал ее в рот и покусывал кончик языка, а то с такой силой сжимал две созревающие ягодки, венчавшие два холмика несчастной девочки, что она едва не теряла сознание от боли. Она страдала, она молила о пощаде; из глаз ее лились слезы, но они только сильнее возбуждали злодея, который, почувствовав наконец приближавшееся извержение, взял ее за талию, не прекращая судорожных движений, и отшвырнул на несколько шагов в сторону.
Наступило время Пройдохи. Он вставил член во влагалище Дюбуа, и в этот момент Железное Сердце сказал:
— Подожди, мальчик, я буду сношать тебя в задницу, а посередине положим девчонку: ты будешь тискать ее вагину, а я — жопку.
И бедная Жюстина, терзаемая двумя разбойниками, вскоре напоминала молодую иву, на которую обрушились два урагана. Из нежной поросли, прикрывавшей холмик Венеры, был безжалостно вырван целый клок, а с другой стороны обе изящные, прекраснейшие ягодицы, какие когда-либо создавала природа, покрылись кровавыми ранами, которые без устали наносили крючковатые когти Железного Сердца. Через некоторое время наши долбильщики ловко сменили позиции, и в результате этого маневра один стал мужем своей сестры, другой — любовником своего шурина. Однако Жюстина ничего от этого не выиграла, потому что Железное Сердце только еще больше разъярился.
— Посмотрим, кто ударит сильнее, — сказал он, награждая жертву пощечинами. — А ты, братец, займись ее задницей.
Увы, эта сцена, напоминала извечную историю молота и наковальни. Жюстину измолотили так немилосердно, что из ее носа хлынула кровь.
— Вот этого я и хотел, — проговорил Железное Сердце, подставляя свой открытый рот. — Тебе нравится моча. Гроза Решеток, а мне кровь.
И он выпил ее и тут же кончил, за ним последовал его содомит; оба утолили свою похоть, и вся шайка утихомирилась.
— Мне кажется, — сказала Дюбуа, поднимаясь, — что больше всех выиграла я.
— О я вижу насквозь все твои махинации, — заметил ее брат, — ты не хотела лишать невинности эту девчонку только затем, чтобы тебе прочистили трубы, но учти, она еще свое получит.
Потом заговорили о том, что пора отправляться в путь, и в следующую ночь шайка добралась до Трамбле с намерением обосноваться в лесу Шантильи, где она рассчитывала на хорошую добычу.
Ничто не могло успокоить Жюстину. Мы надеемся, что читатели достаточно ее узнали, чтобы представить, какие она испытывала чувства, будучи вынужденной следовать за этими людьми, и пусть ни у кого не останется сомнений в том, что она делала это с твердым намерением оставить их при первой же возможности.
Ночевали наши разбойники в окрестностях Лувра под стогами сена. Сирота сочла за благо провести ночь рядом с Дюбуа, но у той были совсем другие планы, и ее не привлекала перспектива беречь чужую добродетельность. Ее окружили трое бандитов, и эта мерзкая женщина удовлетворяла свои прихоти со всеми троими одновременно. Четвертый примостился возле Жюстины, это был Железное Сердце.
~ Прелестное дитя, — начал он, — надеюсь, вы не откажете мне хотя бы в возможности провести рядом с вами эту ночь. — Заметив крайнее отвращение на ее лице, он поспешил добавить: — Ничего не бойтесь: мы просто побеседуем, а если что-то произойдет, то только с вашего согласия. О Жюстина! — горячо заговорил блудодей, сжимая девочку в объятиях. — Ну разве не верх глупости — рассчитывать, что вы сможете остаться чистой в нашей среде? Допустим, мы согласимся