Как совершенно правильно отметил МАССА, вчера мы ели у него дома фондю.
Фондю оказалось довольно неплохой штукой: оно постоянно обеспечивает всех сидящих приятными хлопотами по неперепутыванию палочек, процесс этот крайне увлекательный, так что питаться можно часами.
Кроме того, Чорный котёл с кипящим маслом вызывает полезные мысли о том что скоро мы все умрём и пойдем в АДЪ, если немедленно не задумаемся над своими блядь жизненными ценностями. В частности над тем, нужно ли мешать коньяк с виски.
А на улице идёт дождь. Люди волокут на себе мокрые стопудовые шубы, и вода стекает с меховых шапок им за шиворот. Спросит их кто: а зачем шуба-то — удивятся: так ведь январь же, Крещение, как без шубы?
Однажды точно так же вымерли Динозавры. К ним подходили Млекопитающие: эй, — спрашивали, — Динозавры, холодища жеть, чего перья-то сбросили? Так ведь лето, — отвечали правильные Динозавры, стуча зубами. А, — зевали цыничные Млекопитающие, чеша волосатое брюхо, — ну-ну.
Два крокодила только в африке тогда выжило, и то потому только что в грязище отлежались.
Из остальных Динозавров тогда выжили только летучие, типа куры, которые говно клевали.
Куры вообще нас всех переживут и будут ходить с идиоцким видом по пустынному невскому проспекту, потому что опять же, скромнее надо: клюй свое говно и не пизди.
Как-то сдуру сходил я на концерт Псоя Короленко.
Теперь каждое утро я просыпаюсь с уже включенной песней в голове: «еротический список угу, этих сисок и писок угу». Заткнуть совершенно невозможно, совершенно.
Нужно вот что: организовать совместное турне Псоя с раммштайном.
Чтобы собралось на концерт скинхедов побольше, с пивом, с бабами, скучают, цепями гремят, или чем там скинхеды себя украшают. А тут выходит на сцену шаркая ногами всклокоченный Псой с Гармохой и начинает петь: «Таки дьесять братьев нас было, мы торговали шитьём». Скинхеды должны от этого на некоторое время неподвижно охуеть. Тут важно, чтобы администратор концерта внимательно следил за этим делом с секундомером, потому что когда Псой доберется до «таки пьять братьев нас было, мы торговали Ничтом», скинхеды конечно ринутся на сцену его пиздить, вот тогда администратор нажимает кнопочку: Псой проваливается в безопасный люк, всё взрывается нахуй, скинхеды валятся назад в зал, и откуда ни возьмись появляется раммштайн и начинает страшно на них кричать: НАЙН, СУКИ!!! НАЙН!!! А всё кругом горит и вообще Жопа.
Скинхедам конечно неудобно, что они так с этим Псоем опозорились, ну и отпиздят они всех подряд: и себя, и баб своих, ну и милицию конечно. Милицию обязательно надо пиздить, ей это полезно. А то разжирела уже совсем, пузо отрастила, старушек-то на базаре гонять — так себе моцион.
И будет всем сплошная от этого польза: и Псой подзаработает, и раммштайну слава, и скинхеды отпижжены, и милиция тоже. Хорошо в общем.
В поездах быстрого следования от Петербурга до Москвы установлена специальная система подачи воздуха в вагоны, чтобы он не стал сильно разреженным. Сами вагоны при этом сделаны герметичными, и открыть во время движения окно или дверь совершенно невозможно.
Система подачи воздуха первоначально была совмещена с системой торможения, которая как всем известно тоже работает на сжатом воздухе, однако вскоре от такого совмещения отказались, так как однажды в скоростном поезде ЭР-200 один пьяный мудак сорвал на полном ходу стоп-кран, и все пассажиры, включая машиниста, проводников и бригадира поезда, задохнулись.
В управлении Октябрьской железной дороги долго думали что делать с этим мёртвым поездом и, поскольку время было голодное — начало девяностых, да и чтобы шуму не поднимать, решили отправить всё содержимое скоростного поезда на Черкизовский колбасно-сосисочный комбинат, чтобы использовать в качестве добавки к варёным колбасам.
Именно с этого времени черкизовские колбасы стали славиться особо нежным вкусом, и всякий, кто один раз их попробовал, уже другой колбасы в рот не возьмёт.
После этого успеха руководство черкизовского комбината заключило с управлением Октябрьской железной дороги контракт на поставку содержимого одного скоростного поезда один раз в три месяца. К тому времени совмещённую воздушную систему уже убрали, и теперь у каждого бригадира в штабном вагоне есть кнопка: он её нажимает сразу же после Твери, и в заказанном поезде отключается подача воздуха. Проводникам и машинистам на этот случай выдают кислородные подушки, потому что столько проводников не напасёшься.
Родственники пассажиров первое время крайне надоедали управлению Октябрьской железной дороги своими вопросами. Однако им всегда отвечали очень вежливо, назначали время, и в один из дней все обеспокоенные родственники собирались в актовом зале управления. После этого пускали газ, и родственников тоже отправляли на черкизовский комбинат.
Так что через некоторое время родственники перестали волноваться, и у москвичей считается, что если кто-то не приехал из Петербурга, значит судьба его такая, все там будем.
Однажды писатель Сорокин (тоже, кстати сказать, большой поклонник черкизовской колбасы — у него в портфеле всегда лежит искусанный батон ветчинной) попал именно на такой поезд.
Уселся в купе, достал бумажку, карандаш и начал писать какую-то очередную свою гадость. И так бы он её никогда и не дописал, но когда после Твери оключили воздух, проводник вагона, в котором ехал писатель Сорокин, допустил халатность: он как раз вздумал покурить травы, для чего ещё на остановке в Твери открыл окно, подперев его шахматной доской для вытяжки.
Проводника конечно же сразу вызвали в штабной вагон и зарубили там пожарным топором, но ничего не поделаешь: времени на то чтобы душить вагон с писателем Сорокиным уже не оставалось, поэтому вагон потихоньку перецепили на станции Москва-сортировочная к другому поезду. Так что писатель Сорокин вышел на Ленинградском вокзале и пошёл домой или к блядям, куда он там обычно ходит, ничего даже не заметил.
Почему-то вообще в этой жизни разным негодяям всегда везёт гораздо больше, чем приличным людям.
Февраль
Россию придумали четыре еврея: Левитан, Левитан, Шишкин и Тредиаковский.
Четыре дня каждый придумывал что умеет: первый Левитан придумал русский язык и про то что жы-шы пиши через и, второй Левитан придумал золотую осень и матушку-зиму, блинки и семужку, икорку и расстегайчики, Шишкин придумал кудрявые берёзки во ржи, три медведя и три богатыря. Но больше всех придумал конечно Тредиаковский: Царя-гороха и Владимира красное-солнышко — для патриархальности, Ивана-грозного — для строгости, Дмитрия-донского — для патриотизма и Ивана-калиту просто так для смеху, списал с одного своего знакомого.
На пятый день евреи сели все вместе и стали придумывать разные смешные мелкие штучки: лапти и матрёшку, степь да степь, косоворотку и хохлому. Больше всего хохотали, когда самовар придумывали: просто уссались все от смеха, такая дурацкая вещица получилась.
На шестой день пошли евреи искать Русских людей. Нашли двух Татаринов — они ели у обочины дороги Лошадиное Копыто.
— Тебя как зовут? — спросили евреи первого Татарина.
— Файзулла, — отвечал первый Татарин.
— Теперь будешь Иван. А тебя как зовут? — спросили второго Татарина.
— Хайрулла, — отвечал второй Татарин.
— Теперь будешь Николай, — приказали Евреи.
— А нам татарам одна хуй, — отвечали Татары равнодушно.
После этого Евреи поймали в овраге двух девок в полосатых штанах и привели к Русским людям Ивану и Николаю:
— Вот вам жёны ваши: Алёнушка и Марьюшка. Берите кто какую хочет.
— А нам поебать, — отвечали первые Русские люди Иван и Николай.
После этого Евреи пожали друг другу руки, завязали на подбородке пейсы, чтобы не проглотить во сне муху и легли спать мертвецким сном, ибо сильно они утомились, Русь сочиняющи.
Проснулись Евреи ровно через три года, три месяца и тридцать три дня, развязали пейсы и огляделись вокруг. Видят: стоит на пригорке Чорная изба с кривым вокруг забором, и кружит над избой Чорный Ворон.
Умылись Евреи, постучали в двери, вошли чинно и поклонились низко, как сами придумали: «Мир вам, хозяева дорогие»
А в избе пасмурно: хозяева водку пьют, салом закусывают, в углу свинья храпит, а рядом с ней копошится свеженародившийся Русский мальчик Васятка с синей пятнистой жопой.
— Слышь, Микола, — говорит Иван, продолжая резать сало, — а ведь это Жыды к нам пожаловали.
— Та пийшов ты нахуй, кацап йобаный, — отвечает Микола, зевает, — а то ж я Жыдов без тебе не бачив. Гей, Жыды, гроши е?
От голоса Миколы на лавке в углу просыпается еще один совсем новый Русский человек без имени пока и без отчества, но зато с фамилией: Златокаменный, из немцев должно быть. Зевает, поправляет на носу круглые очёчки, чешет между лопатками рукояткой нагана:
— Кто такие? Документы есть? Справка об окрещении в Православную веру?
А справки-то и нет, справку Евреи забыли придумать.
Вот и расстреляли всех четверых: и первого Левитана, и второго, и Шишкина, и Тредиаковского, под кудрявой берёзкой в волнистой ржи. И прошли мимо них косари в лаптях и рубахах, и пролетела над ними сиза горлица, и провыл над ними Серый Волк. И такие вокруг них раскинулись просторы, что сколько ни пей, всё мало. И такая тоска и благодать от земли Русской, что только упасть в эту землю разбитой мордой, прижать её к груди да издохнуть, до того всё хорошо придумали четыре Еврея, пусть и им тоже будет царствие небесное.
Вообще люди делятся всего на четыре категории:
1. Идиоцкие Дураки, они сидят в дурдоме.