Самое возмутительное это то, что они наставили восклицательных знаков. Я никогда в жизни не пользуюсь восклицательными знаками.
Апрель
Разговаривал сегодня ночью по телефону в радио.
Я никогда раньше не говорил в радио или телевизор, хотя давно мечтал позвонить в передачу какому-нибудь гордону и наговорить туда Хуйню, но всегда сомневался что это получится, и ночью как раз понял почему не получится: оказывается, когда говоришь в радио, твой голос появляется там через три где-то секунды, видимо для того, чтобы специальный сотрудник в случае чего успел нажать кнопку. В результате страшно мешает собственный гнусавый голос, который как идиот повторяет за тобой давно уже сказанные слова. Умнее всего конечно было бы выключить радио и не слушать этот голос, но это умные люди знают, что так нужно сделать заранее. А у не таких умных людей радио расположено в компьютере, а телефон в коридоре. Вот так и образуется полезный жизненный опыт, да.
Очень стыдно было слушать свои тексты. Тексты совсем не смешные и хуже того просто идиотские, совершенно непонятно зачем их читают вслух среди ночи. Ночью нужно спать или хотя бы ебаться, а под такие тексты разве можно ебаться? Под них можно только тёплую воду из-под крана пить.
Единственные молодцы были 3°6yx и plushev, во-первых потому что они не осуществили Художественное Чтение С Завыванием, а во-вторых, отчётливо произнесли в эфир слово Жопа.
А вообще, всё равно вполне забавно.
МАССА вон сообщил[5], что Горчев был так себе. Ну, когда я в первый раз снимал штаны перед дамой, я тоже был так себе. Не то чтобы потом стал сильно катастрофически лучше, но хотя бы нервничать перестал. Во всяком деле нужна некоторая тренировка.
Вчера приснилось, что в городе Бишкеке у киргизских женщин считается модно водить на поводке Чорта. Лица у Чертей такие же, какие бывают на пепельницах изображающих мефистофеля с цынически поднятыми бровями. В остальном они вполне собаковаты и покрыты смолой. На эту смолу налипают разные стружки, труха, жвачка, в общем, вид у Чертей неопрятный.
В небе, раздув цветные халаты, в потоках восходящего воздуха летали несколько толстых пожилых киргизок в полосатых рейтузах, что весьма и весьма живописно.
На самом же деле, город Бишкек — один из самых скучных городов мира. Единственным восточным зданием в городе является турецкая трёхзвёздочная гостиница Ак-Кеме из синего стекла. Зато город Бишкек знаменит тем, что когда по нему ездит президент Акаев, его машина обязательно останавливается на красный свет. Местным жителям конечно за него из-за этого неудобно, но восточные люди уважают начальство гораздо больше чем мы, поэтому ничего, терпят.
Однажды мы с моим американским начальником покупали в городе Бишкеке бергамотовый чай. До этого в одном магазине был такой чай, потому что никто не догадывался что его можно пить, но потом американский начальник его весь выпил и тогда бергамотового чая в городе не стало. И вот мы шли по очень печальному базару где продавали какие-то чорные кости, квашеную капусту, носки, патроны от лампочек и понимали, что нет, не может здесь быть бергамотового чаю никогда и ни за что.
«Нет! — сказал тогда американский начальник, — Так не пойдёт! Мы должны ВЕРИТЬ. Мы должны ПРОВОЗГЛАШАТЬ.»
И тогда мы очень сильно напряглись и стали Верить, что вот сейчас увидим бергамотовый чай, особенно Верил я, потому что меня страшно заебало таскаться по слякоти и вообще я любые базары ненавижу.
И ничего, помогло: у какой-то киргизской старухи среди гуталина и прищепок действительно обнаружилась пачка бергамотового чаю. Причем старуха видимо сама не знала откуда эта пачка взялась, и вообще её в первый раз видела, но сразу сообразила, что это нечто драгоценное и заломила за неё пятьдесят долларов. Сторговались впрочем на тридцать сомов, что очень существенно меньше, но это не важно.
Потом всю дорогу до гостиницы Ак-Кеме американский начальник пиздел про волшебные духовные практики которыми он будто бы владеет, совал мне под нос свой вонючий чай и вообще страшно гордился собой, как будто я тут вообще ни при чём.
И действительно, больше у меня такие фокусы без американского начальника ни разу не получались, ну так иногда, по мелочи, не считается. Вот даже лампочку уже недели две никак не могу купить.
В городе Пушкин по радио передают только оперу евгений онегин, а по телевизору показывают только фильмы станционный смотритель и капитанская дочка. В последних известиях рассказывают про то что Пушкин делал в это время в тысяча восемьсот двадцать первом году, потом в двадцать втором и так далее.
Один мальчик из города Пушкин как-то тайком спаял детекторный приёмник и четыре часа подряд слушал передачи из других городов. За четыре часа они не сказали про Пушкина ни одного слова. У мальчика от этого пошла из носа кровь а ночью к нему пришёл Пушкин и стучал на него палкой и от этого мальчик стал Дебил. После этого случая все приёмники в городе запретили и оставили только кухонные радиоточки.
Все детсады, и магазины, и кафе в городе называются или золотой петушок, или царь-гвидон или просто пушкин. Назвать какое-нибудь кафе например «Мцыри» — это всё равно что посередине петербурга построить кафе «Спартак» — и двух минут не простоит: сразу загорится и обрушится.
По всему периметру город обнесён частоколом из статуй Пушкина в Цылиндре, только в одном месте есть ворота с КПП. На этом КПП всем приезжим мужчинам выдают гостевые бакенбарды, потому что ходить по городу Пушкин без бакенбардов нельзя — с голой жопой и то считается приличней. Гостевые бакенбарды все неестественных цветов: голубые, оранжевые, зелёные. К человеку в таких бакенбардах на улице обязательно подойдёт милиционер и потребует рассказать пятую главу евгения онегина. Если приезжий рассказал всё правильно, ему выдают специальный значок с профилем Пушкина и больше его милиция не трогает. Если же приезжий спотыкается даже на буря-мглою, милиционер ведёт его в отделение. Там приезжему крепко приклеивают к голове белый парик и выгоняют на улицу. С этой минуты он считается дантесом, и если даже ему удастся вырваться от пушкинистов и приползти с выбитыми зубами и почти уже совсем без ног назад в отделение, чтобы проситься в камеру, милиция всё равно его не пустит — притворится будто у них переучёт. А сама будет смотреть в глазок как пушкинисты добивают дантеса арматурой.
Работать в городе Пушкин считается неприлично, там все сочиняют стихи.
Стихи можно сочинять только такие, которые не отличаются от стихов Пушкина. Если хоть одна запятая в стихотворении отличается, такого поэта сразу запрещают. После третьего запрещения поэта обривают наголо, одевают в Жолтую Кофту, приклеивают к губе папироску и ставят на Главной Площади. И все жители города должны дать такому поэту Щелчка. Если поэт после этого останется в своём уме, его ведут на Чорную Речку, которая везде вокруг города, дают ему в руку пистолет и говорят: А теперь стреляйся, сука! Сам! И уходят.
Поэт, если не застрелится, живёт на Чорной Речке, пока у него не отрастут бакенбарды, но и потом ему даже нищий на автостанции копеечку не подаст.
Однажды один такой поэт объелся на болоте ядовитых лягушек и к нему будто бы вышел сам Пушкин и продиктовал Секретную Двенадцатую Главу, но поэт ни одного слова не запомнил и наутро повесился.
Единственным правильным изданием Пушкина в городе считается шеститомник тысяча девятьсот семьдесят первого года из библиотеки журнала огонёк, голубенький. Остальные все издания они сжигают если увидят.
Однажды в город приезжал профессор с острова Москва и рассказывал, что Пушкин в некоторых стихотворениях ругался Матом. Пушкинисты ничего ему на это не возразили, только прищурились. А с профессором ночью потом такое случилось, что даже милицию наутро тошнило два часа.
По мнению жителей, город Пушкин — это остров посреди Чорной Речки, которая вытекает из самой середины острова Петербург и покрывает весь мир. Из Чорной Речки на берег города Пушкин постоянно лезут Скользкие Гады и дантес. Ещё в ней живёт Чудовище Бенкендорф. Однако Чудовище Бенкендорф не может надолго вылезать из воды, потому что у него кожа быстро сохнет и трескается. Хотя рассказывают будто однажды в дождливый день Чудовище Бенкендорф пробралось в городской сад и подкопало носом Дуб Зелёный. От этого Дуб Зелёный засох и будет стоять Мёртвый, пока не придёт Настоящий Пушкин.
Настоящий Пушкин, по легенде, однажды въедет на коне ранним утром в городские ворота в Чорной Крылатке и Чорном Цылиндре, и никто его не узнает. Сойдёт он с коня и войдёт в городской Сад, и Дуб Зелёный зацветёт дивными цветами.
После этого воздвигнет Настоящий Пушкин на главной площади Белый Трон; и в четырёх углах этого Трона сядут Кюхельбеккер и Пущин, Арина Родионовна и Наталия Николаевна. А у подножия трона встанут двадцать четыре самых лучших пушкиниста с бумагой и перьями.
И будет Пушкин диктовать им днём и ночью новый свой шеститомник про то что было, есть и будет на Земле. И тогда пересохнет навсегда Чорная Речка, и повезут по открывшимся дорогам гонцы новый шеститомник во все страны.
Вот тогда и наступит такой Рай и Красота, каких ни один Живой никогда не видел и не увидит.
Если вам вдруг стало скушно жить в городе Петербурге, нужно сделать так: зайти в трамвай с какой-нибудь знакомой и громко ей сказать: «Я вот эту КОРЮШКУ не понимаю — дрянь какая-то а не рыба: минтай и то лучше.» После этого можно смело идти домой, там уже будет интересно: во-первых, вы узнаете что вас уже ограбили до нитки, а что не вынесли, то полили подсолнечным маслом; во-вторых у вас отключили горячую воду, принесли счёт за переговоры с америкой на тысячу восемьсот долларов и отрезали электричество. Поэтому вы не сможете включить петербургское телевидение и посмотреть по нему сюжет про то, как вас полчаса назад отпиздили в подворотне.