лись за последние годы про Болгарию? Да никаких. Кто там президент? Да хуй его знает. И сами болгары тоже не знают. И президент там ходит, зевает, пьет кофий и делает настойки на ракии.
А в России быть президентом — это очень хлопотно, и даже денег не наворуешь как следует, потому что очень уж должность заметная, воровать опять же лучше на тихой какой-нибудь таможне.
Хотя понятно конечно что строчка про тебя в грядущем учебнике истории уже считай обеспечена, если конечно к тому времени ещё останется какая-нибудь история. Но ведь хочется абзац. А на абзац пока никак не набирается. Не про вертикаль же власти туда писать?
Ну, разорил там Гусинского, Березовского и Ходорковского. Но как-то совсем не до конца разорил, а половина вообще разбежалась. Ну посадил писателя Лимонова в тюрьму, да тут же выпустил. Войну не то выиграл, не то проиграл, непонятно. Как-то всё ни то ни сё. Бород не нарубил, курить табак всех не заставил, и никого совсем не завоевал — ну хотя бы Монголию что ли.
Как-то всё уныло. Чахнут ремёсла, вяло гниют искусства, и печально цветёт одна лишь последняя осенняя педерастия.
Остановит ли хрустальное свое яйцо путешественник во времени, пролетая мимо две тысячи третьего года? Хуй он его остановит, проскочит дальше — в тридцать седьмой куда-нибудь или в восемьсот двенадцатый.
Дело прошлое уже, но если бы я был совсем идиот, то прочитавши с утра свою френдленту, мне видимо нужно было бы решить, что выходить из дома уже не следует. Потому что там расстрелы, гулаг, опричники с пёсьими головами ну и в общем пиздец.
Пиздец да, действительно был — это когда между станциями пионерской и чёрной речкой очень сильно запахло дымом. Я, как бывший проводник, очень хорошо знаю, что вагон на полном ходу горит две минуты, а потом от него ничего не остаётся.
А вы говорите что хакамаду не выбрали в государственную думу.
Скоро-скоро уже у тех людей, которые усердно занимались весь год трейдингом и франчайзингом, андеррайтингом и хеджированием, наступит Крисмас. И придёт к ним аккуратный Сантаклаус и споёт им джынглбелз. И достанет он из своего мешка всё что есть в этом мире Прекрасного: Чизкейков и Кукисов, Экстра Фреш и Ультра Уайт Хендипак, Дайрект Драйв и Дуал Экшн, Трипл Скан и Фрешнес Контрол, и много-много ещё такого, о чём другие люди даже и не слышали никогда, а если и слышали, то ничего всё равно не поняли зачем оно нужно.
А к тем людям, которые весь год с трудом успевали по арифметике и правописанию, выпиливали кривые табуретки и собирали утиль, к ним только считай через неделю постучит клюкой в дверь в жопу пьяный Дед Мороз, даже без Снегурочки, которую как раз в это время ебут предыдущие поздравленные.
И достанет он из своего грязного мешка Кулёк — тот самый, который много-много лет он добывает на своём севере из нескончаемых запасов в слое Вечной Мерзлоты: в Кульке лежит зелёное пятнистое яблочко и обязательно мандарин, без мандарина Кульков не бывает. Ещё там есть много леденцов дюшес и ирисок золотой ключик, пять карамелек гусиные лапки, три шоколадных батончика, несколько невкусных шоколадных конфет с белой начинкой и две очень вкусные конфеты: мишка на севере и красная шапочка. В некоторых кульках ещё попадается грильяж, но это как кому повезёт.
За этот Кулёк он потребует, чтобы это ему спели в-лесу-родилась-ёлочка, но даже не дослушает до конца, потому что за последние двести лет ёлочка эта его очень сильно заебала. Потом он выпьет рюмку, Дед Морозу от рюмки отказываться запрещено, и уйдёт не попрощавшись куда-то в ночь. Но там в ночи очень страшно и летают везде китайские ракеты и поэтому заснёт Дед Мороз прямо на лестнице, подложив под голову свою ватную бороду, которая как раз для этого ему и нужна.
Я давно уже не пишу стишков, но зато у меня есть Заначки.
Сто пятая баллада
Ну а мы — тончайшие сущности, мы — жидчайший эфирный компот.
Время нас пинает бесчувственно, погружая нам ноги в живот.
Обезножены и безвилочны, мы парим над кистями икры,
батареей зенитно-бутылочной шашлыков, коньяков, хванчкары.
Нам не чужды радости жизни, но когда мы снимаем штаны,
глаз за нами следит укоризненный из сияющей вышины.
Нам немного и нужно-то, в сущности: что-то выебем, что-то сожрём.
Мы сюда ведь резвиться отпущены в этот кем-то потерянный дом.
И раздавшись вширь от ширпотреба, разеваем в трамвае хайло
и глядим на бездушное небо сквозь бутылочное стекло.
У стены, в ожиданьи расстрела, надуваем дрожа пузыри.
Ну? Кому бегемотова тела? Но с поющею птичкой внутри.
У меня есть такая задумка, чтобы стать Передвижником. Передвижник отличается от простого художника тем, что он не может нарисовать бессмысленное какое-нибудь яблоко или там горшок. Он обязательно должен рисовать картины с сюжетом.
Поэтому я придумал уже целых два сюжета.
Первая картина будет патетическая, называется «Пионерка сосёт Хуй у Горниста».
На ней будет изображено как Горнист с одухотворённым лицом трубит у врат зари, отведя в сторону острый локоть. На заднем плане униженные и мёртвые выкапываются от звуков горна из земли, чтобы свергнуть Тирана. Глаза их светятся.
В небе над ними всеми парит Летучий Конь с Хуем. На каждой хорошей картине обязательно должен быть Хуй. А поскольку Хуй Горниста скрыт внутри головы Пионерки, то пусть он будет у коня.
Вторая картина будет обличительная, называется «Утро в райсобесе».
На ней значит в тесном помещении собрались униженные: дедушка в тесном пиджачке с круглой медалью, старушка с портретом сына-арестанта, одинокая мать с пятью очень грязными и мелкими детьми в опорках.
За перегородкой сидит совершенно бездушный Чиновник. Он пожирает языки с хреном. При этом у него заметно стоит Хуй в штанах. На стене висит портрет Тирана.
За окном видна кобыла. Она, задрав голову, с восхищением глядит на Летучего Коня с первой картины.
С этим диптихом я буду ездить по городам и сёлам Российской Федерации и рассказывать проживающим там зрителям про то, как на самом деле устроена наша жизнь.
Вчера в ночи произошла очередная моя встреча с милицией. Милиция разумно предположила что вот этот вот с трудом идущий по мокрому снегу человек видимо уже убедился в абсолютной тщете бытия и идёт куда-то чтобы там взорваться нахуй. Поэтому милиция очень тщательно проверила мои карманы на предмет наличия там гексогена и наркотиков. Ничего к сожалению не нашла и отпустила.
Список утрат:
50 долларов
350 рублей
мобила (уже говорит что абонент недоступен)
И самое трогательное — грамм двести коньяка во фляжке из под виски. Даже немного жалко эту милицию, вот когда она садится за новогодний стол, и там всё как у людей, хоть и зарплата небольшая: суши, сашими, устрицы, блю лейбл и хенесси, и вот тут достают они фляжечку — а там ёб твою мать коньяк дагестанский три звёздочки.
А в целом, всё заебись. Не убили ведь, хотя и могли бы, и никто бы их за это не осудил.
Разрезая носом воду, по реке плывёт приказчик и сверкают голенища его хромовых сапог. Позади плывёт невеста, непорочности образчик, обмакнув капризный пальчик в набегающий поток.
Раздвигает волны лодка, вся гирляндами увита. Генерал с кровавым носом, издавая сердцем стук, жадно смотрит на невесту. На носу капрал сердитый. Держит он конец, продетый сквозь приказчиков сюртук.
Отчего грустна невеста? Вся проткнутая шампуром, с дерзким хрустом антрекота генералу лезет в рот. Всем известно, как опасны антрекоты для фигуры. Вот от этого невестам их никто и не даёт.
Чу! Бредёт усталый путник. Подсмотрев невесты перси, генерал от вожделенья, для того чтоб скрыть конфуз, как пальнёт из аркебузы! Бах! И путника на месте уложил бы, но к несчастью угодил в его картуз.
Два крестьянина чумазых поутру бродили с бреднем. Глаз саксонского фарфору отыскали в глубине. Прибежали к генералу. Тот, вручивши грош им медный, вставил глаз в своё отверстье и сказал младой жене:
«Ай-люли, моя голуба! Получила, видишь, в рыло челядь вся моя и дворня — это будет вам урок. А с тебя единый волос упадёт, мой ангел милый — прикажу сечь батогами и отправлю гнить в острог.»
Среди бескрайних полей и необозримых лугов неописуемой нашей Родины обитает Ёбаное Конское Чмо.
Существо это отличается от других животных и растений тем, что имеет три и только три свойства: оно действительно ёбаное, совершенно конское и при этом безусловное чмо.
Никто не знает и никогда не узнает, где оно живёт, чем питается, и каким образом размножается. Оно не описано ни в одном атласе; не существует ни одной достоверной его фотографии или даже устного описания. Но всякий человек, встретив его, сразу абсолютно точно знает: вот это идёт Ёбаное Конское Чмо.
А всё равно всегда жалко, когда кто-то из наших уезжает ТУДА.
Тут разные чувства на самом деле. Есть конечно обычная зависть провожающего к отъезжающему: вот я сейчас помашу им ручкой и вернусь всё в ту же самую заебавшую свою комнату и достану что-то из холодильника, чтобы разогреть, а они поедут мимо незнакомых нам пейзажей и встретят удивительных разных людей.
И всё равно, хотя давно нету уже никакого Железного Занавеса, и Советского Союза нет, из которого можно было только ВЫДВОРИТЬ, как бы в Смерть, и давно уже можно совершенно спокойно ездить туда-обратно, всё равно осталась вот эта река-стикс. Ну, то есть, если они уехали, и потом вернулись, то уже не те, не настоящие. Или они вернулись те же самые, но зато мы уже совсем другие. Иногда, очень впрочем редко, оказывается, что ничего особенного в сущности и не произошло.